Наташка промолчала, отстранилась. Старый все-таки Антон, хоть и молодится. И мочой воняет. Наверное, уже хватанул недержание и ссытся по ночам. Она хмыкнула. Кто стирает его ссанье? Наверное, ублюдок Дино, небритый толстяк с пухлыми губами и жалким, испуганным взглядом.
— Может, не знает, а может, знает.
— Ты все-таки спала с ним? — Антон сдавил ее локоть, вновь наливаясь яростью.
Наташка дернула руку из его цепких пальцев.
— Сказала же — нет! Ты становишься смешон.
— Просто я люблю тебя.
— Тогда женись на мне.
— На тебе?
Лицо Антона выразило глубочайшее презрение, но вдруг он понял, что совершил глупость, — Наташка, оскорбленная, поджав губы, отошла к стене.
Антона выручил звонок сотового. Он нервно дернул из кармана брюк смартфон и прижал его к уху:
— Слушаю. Да. Да! Я давно уже жду!
Разговаривая, он вышел на улицу.
Наташка присела за стол, устало облокотилась о него — как ее все это достало, по-крупному. Нет, надо бежать, бежать отсюда, и как можно дальше!
Самуил со своей ватагой приехал в Пасифик-Сити на следующее утро. Ради этого пришлось покинуть отель ни свет ни заря. Довольный таксист скалил белые зубы — повезло ему с русскими туристами, ничего не скажешь — катаются туда-сюда из Лос-Анджелеса в Пасифик, не торгуясь, платят бешеную зелень за доставку.
Самуил вышел из машины перед баром «Красная дыра». В свете утра бар не казался таким привлекательным, как ночью, — обитый серыми досками павильон с полустертыми от пыльных бурь зазывными рисунками. Утренний ветер гонял по тротуарам бумажки и окурки. На пустынной улице ни одной машины. Проехали два усталых негра на велосипедах, и все — городок отсыпался после бурной пьяной ночи: кто-то проигрался в пух и прах, кто-то выпил лишнего, кто-то трахнул шлюху, кто-то только потрогал за сиськи, как Самуил.
Самуил ухмыльнулся, оглянулся на своих амбалов, тоже покинувших такси, — опухшие от пьянки рожи, кислые физиономии, отдых шефа их напрягал. Ну так и что? Они на работе. Отдыхает только Самуил. Да, здорово вчера «раздраконила» его смазливая латиноамериканка. Показала все, но не дала. Красивая тварюга. За две тысячи баксов что вытворяла, даже подумать стыдно, не то что сказать! За эти деньги, наверное, и дерьмо бы сожрала! Ей и не дали всех денег. Тот мужик, Карлос, большую часть, вернее всего, себе забрал, засранец. Поди, дерет ее ежевечерне бесплатно. Ублюдок. Такую девку имеет, нищета пограничная.
Самуил полез в карман джинсов, вытащил бархатную коробочку, большим пальцем приподнял крышку — колечко, пересыпанное мелкими бриллиантами, заискрилось. Против такого колечка эта бордельная сучка не могла устоять. Требовалось только втереть ей в мозги, что в России ее ждет дикое богатство. Ей не придется путаться со всякой швалью, будет ублажать только его — не очень тяжкий труд для бывалой шлюхи. Хотя, если она шлюха, она в душе останется шлюхой навсегда. Будет таскаться с лакеями за его спиной.
Самуил усмехнулся — нет, лакеи не посмеют прыгать на жену авторитета. А эти твари?
Он оглянулся на скучающих у машины амбалов — они тупо жевали жвачку, смотрели по сторонам и ждали дальнейших действий шефа.
Они ведь всей Москве растреплют — босс взял в жены шваль из стриптиз-бара.
Самуил захлопнул коробочку и спрятал обратно в карман брюк. Если он женится на стриптезерше, придется убить братков. Самуил снова посмотрел на свою охрану. И Пашу тоже он убьет. Окабанел говнюк. Смотрит, словно он равный Самуилу, а не дешевая сявка.
Наверное, Наташку после его визита кто-то драл этой ночью. Тот же Карлос, урод. В груди дернулась волна злости. Что за бредовая идея жениться на шлюхе?
Он толкнул дверь бара и вошел внутрь. В Москве он представит ее как американскую бизнес-леди. Дело простое. Зарегистрирует на ее имя какую-нибудь глупую компанию по продаже рождественских открыток в Нью-Йорке, наймет офис, секретаря, на счет кинет штук сто зеленых, и все — будет трещать по саунам с братками, мол, познакомился на бизнес-приеме, то-се, любовь. У тех козлов слюни от зависти потекут.
Бармен, узнав Самуила, юркнул в дверь подсобки, и оттуда сразу же вышел Карлос.
— Буэнос диас, амиго! — воскликнул владелец бара.
Что-то бурно обрадовался.
Самуил сел за крайний столик, архаровцы — рядом, на соседние стулья, вальяжно раскидав ноги — привыкли в России королями себя чувствовать. Хотя они везде короли — убивают не задумываясь.
— Водки давай, — сказал Самуил.
Карлос улыбался:
— Водка? Но-у. Виски. Текила.
— Все равно. Давай.
Карлос кивнул бармену. Тот принес поднос с наполненными рюмками. Братки хрюкнули — привыкли, чтобы сразу несколько бутылок на стол ставили. Тут не Россия — тут все цивильно. Каждому набулькают в рюмочку (не дольют, конечно), принесут, только пей.
Все опрокинули пойло в пропитанные горечью после ночной пьянки глотки.
Самуил поманил Карлоса пальцем:
— Наталья где?
— Лопес? Но-у. Но-у Лопес.
— Слушай, ты… — Самуил вдруг схватил Карлоса за ворот рубахи и притянул к своему лицу. — Не сепети здесь. Иди приведи ее.
— Шеф, он ведь ни хрена не понимает, — хохотнул Паша.
— Поймет. — Посмотрев на Пашу, Самуил добавил: — Пусть русский язык учат. Им давно пора русскую речь понимать! Га-кха-га!
Дверь бара распахнулась. Все оглянулись. В дверях стоял шериф. Самый настоящий, по всей форме, со значком.
Самуил выпустил Карлоса. Тот, оправляясь, отошел.
Шериф сразу пошел к Самуилу, что-то спросил по-английски громким гортанным голосом.
Самуил посмотрел на Пашу — тот английский сносно понимал.
— Кто такие, спрашивает.
— Я турист. — Самуил смотрел снизу вверх на шерифа. — Тьюрист. Это май френдс. Друзья. Тоже тьюрист.
Шериф требовательно покачал ладонью. Самуил достал из нагрудного кармана джинсовой рубахи загранпаспорт, отдал американцу. Шериф быстро пролистал, с показной тщательностью сверил фотографию с оригиналом. Потом забрал паспорта у архаровцев, долго рылся в них, проверяя сроки виз.
Небрежно бросив пачку паспортов на стол между рюмок, снова рявкнул отрывистую гортанную фразу и вальяжно пошел к стойке бара, за которой боязливо стояли бармен и Карлос.
— Что он сказал? — спросил Самуил у Паши.
— Велел убираться из его города.
— Почему?
— Откуда я знаю?
— Спроси у него.
Паша напрягся, потом громко кашлянул.
Шериф обернулся. Паша спросил:
— Вай?
Шериф, усмехаясь, молча вышел на улицу.
— Козел, — прошипел Самуил и посмотрел на Карлоса.
Тот закачал головой:
— Но-у Лопес. Но-у.
Самуил нервно встал со стула и пошел на улицу. Таксист покорно ждал. Машина шерифа уже уехала. По улице катила какая-то развалина на колесах, наверное, семидесятого года выпуска прошлого века. За рулем рыдвана Самуил, к своей неописуемой радости, разглядел Наташку — в груди скакнул восторг.
— Эй! Эй, гел! Наташа!
Наташка узнала Самуила, затормозила. Смотрела, сидя за рулем, как он приближается, ощерившись в улыбке.
Самуил нагнулся к окну:
— Привет. Смотри, что я тебе принес.
Он показал коробочку, открыл ее. Глаза Наташки удивленно вспыхнули.
— Ай лайв ю! Поняла? Это тебе. Ты будешь моей женой. Раша. В Россию. У-у-у-у. Аэробус. У-у-у. Много мани. Хорошо жить. Гут лив. Ну?
Наташка усмехнулась, покачала головой:
— Но-у. Май бойфренд Антон…
— У тебя парень?
— Но-у.
— Возьми кольцо.
— Но-у.
— Заладила одно. Брось ты этого Антона. Хочешь, я скажу ему, чтобы он отстал от тебя? Не понимаешь? Ай лайв ю! Люблю! Я женюсь. Все как положено.
— Но-у. — Наташка, сжимая губы, качала головой.
— Ты подумай пока. — Самуил захлопнул коробочку и вложил ее в карман своей рубашки. — Я хороший. Гут. Много мани. Биг. Очень много. Миллионер.
Наташка молча кивала, не убирая рук с руля, нетерпеливо давила на педаль газа, показывая, что хочет ехать.
— Подожди. Давай я тебя разок… За уголок зайдем. Лав. Быстренько. Денег дам. Мани. Только тебе.
— Эй!
Самуил резко обернулся на окрик. Посреди дороги стоял «мерседес» с распахнутыми дверями, и шестеро крутых латиносов с бейсбольными битами шли на Самуила.
Из «мерседеса» выглянул потертый жизнью американец в цыганской рубахе, с золотой цепью на груди.
Он что-то бешено заорал Самуилу, показывая палец.
Наташка испуганно выжала сцепление, и ее машина сорвалась с места.
Из бара выскочили трое архаровцев Самуила. Не спрашивая, что случилось, они сцепились с латиносами, уворачиваясь от проносящихся смертоносных бит, и сами били в губы и носы мексиканцев.
— Бах! Бах! — Козел из «мерседеса» дважды пальнул из пистолета.
Парни упали на асфальт, закрывая руками головы. Латиносы, ругаясь, стали бить их ногами. Один из мексиканцев хлестко вырубил Самуила, опрокинув на дорогу. Козел из «мерседеса» истерично что-то прокричал, латиносы перестали пинать архаровцев, вернулись в машину своего босса и быстро уехали.
Паша, отирая кровь с разбитых губ, прохрипел сидящему на асфальте Самуилу:
— Он кричал, что убьет тебя, если будешь приставать к его стерве.
— Он, значит, Антон. Тьфу. Козел.
Амбалы поднялись на ноги, отряхивались. Самуил тяжело встал.
— Кости целы?
— Целы. Суки, если б не пистолет, мы бы их уделали.
Самуил посмотрел на перепуганного, сжавшегося в комок за рулем таксиста, велел Паше:
— Узнай у него, где здесь можно купить стволы. Убьем козлов.
Он потрогал ноющую скулу — боль обожгла и отпустила — сильный удар он пропустил. Ничего, мексикашки, это самая большая ошибка в вашей жизни — бить русских братков.
Антона терзали ревность и злость. Он выкручивал руль «мерседеса», блуждая по закоулкам Пасифик-Сити. Парни ржали и веселились, похваляясь друг перед другом, как они здорово умесили заезжих иностранцев. Теперь Антон желал одного — найти дрянь Наташку и влепить ей пару увесистых оплеух. Сучка сто процентов трахалась с тем козлом, который просунул голову в ее машину и вешал ей лапшу. Козел. Его надо было убить, а не стрелять в воздух.