Все же чужака заметили. Гам стих, как по команде. Ванзарову пришлось невинно улыбнуться и пройти в участок. Внутри обстановка была несколько спокойней. Два чиновника о чем-то шептались в углу, а пол мерил шагами маленький пристав, размахивая рукой так, словно рубил в капусту неприятеля.
– Правосудие! Торжествует! Неотвратимо! – повторял он.
Ванзаров громко кашлянул, привлекая внимание.
– Имею честь видеть господина станового пристава?
Недельский замер с занесенной рукой, словно звал за собой в атаку кавалерийский полк, и уставился на незнакомца.
– Кто таков? Почему? Кто позволил? Не принимаем! Сегодня нет приема! Мы заняты! Извольте не мешать государственной службе! Не мешаться под ногами! Да, да, именно так мы их…
Кого имел в виду пристав, каких «их», было загадочно. От такой встречи человек робкого десятка окончательно оробел и растаял бы, как мороженое на горячем песке. Но Ванзаров только усами шевельнул.
– Пристав, у меня важное дело, извольте…
– Нет! Не изволю! Нет важнее дела, чем стоять на страже закона… Я и сегодня показал, что такое отчаянная храбрость с разумением… Да кто вы такой? – пристав, внезапно погаснув, рассмотрел пришедшего. – По какому делу? Репортер? О да, я вас сразу узнал! Репортер к нам пожаловал, господа публика, извольте торжествовать!
Публики, кроме чиновников, притихших в уголке, решительно не имелось. Приставу это не мешало.
– Репортеров мы любим! Как же! – закричал он внезапно. – К репортерам у нас подход имеется! Вынюхивать изволите? Так вас есть чем угостить…
Он схватился за бок, где должна была быть шашка. На его счастье, портупея с ножнами висели на спинке стула. Не растерявшись, Сергей Николаевич рванул кобуру и выхватил наган, привязанный к плетеному шнурку.
Ванзаров отправил шляпу на перила, что ограждали от посетителей канцелярию, взялся за стул, проволок его с визгом по полу, сел перед приставом и закинул ногу на ногу.
– Цирк не люблю, но если изволите показать акробатический номер, готов потратить на него свое бесценное время. Начинайте.
От такой наглости пристав задохнулся. У него натурально сдавило горло. Чиновники благоразумно спрятались под стол, зная, что может случиться. Даже городовые, сунувшиеся в дверной проем, захлопнули створку. Все живое затихло, как перед грозой.
Отступив на шаг, словно был близорук, Недельский уставился на беспримерного наглеца.
– Вот, значит, как, господин репортер…
Он навел револьвер прямо на наглое и спокойное лицо, разукрашенное мерзкими усищами.
– Так я понял… Ты тоже причастен, репортер… А убить репортера грехом не считается, даже в законах разрешено… Я тебя…
– Попрошу мне не тыкать, ротмистр.
Дуло вздрогнуло, словно не решаясь покончить с наглецом одним выстрелом.
– Ты… ты… как… мне… посмел?
– Прежде чем стрелять, проверьте, заряжен ли наган. Иначе конфуз выйдет. Я-то прощу, а вот преступник может не простить, и полиция потеряет такого бесценного сотрудника.
Спокойный, даже несколько равнодушный тон, каким это было сказано, остудил не хуже ведра ледяной воды. Пристав отщелкнул барабан и убедился, что он предательски пуст. Вот ведь незадача.
– Вы кто? – спросил он.
– Разумно задать этот вопрос, как только гость зашел к вам в участок. Разве не так?
– Вы кто? – повторил пристав, засовывая револьвер в кобуру.
– Чиновник для особых поручений Ванзаров. Департамент полиции. Сыскная полиция.
Парочка служащих, прятавшихся под столом, быстро-быстро проскочили к выходу, на бегу сверкая улыбочками высокому гостю и бормоча «здрсьте». Дверь тишайше затворилась.
Пристава предали. Пристава бросили. Пристав остался один на одни с грозной, беспощадной силой. Сергей Николаевич выдержал и этот удар судьбы. Одернув китель, он принял самый гордый и независимый вид, после чего прошел за свой стол. Столешница – хоть какая-то защита.
– Что вам угодно, господин Ванзаров?
– Мне угодно забрать человека, который был задержан вами… – Ванзаров оглянулся. – Кстати, а где вы его держите? Что-то не могу заметить ничего похожего на камеру или сибирку[4].
Недельский тщательно разглядывал сукно стола.
– Это невозможно…
– Простите, не расслышал. Что невозможно?
– Выдать вам задержанного.
– Причины?
– Он… Опасный и безжалостный преступник.
– Вот как? Что же он такого натворил? Полагаю, устроил в ресторане пьяный дебош. Или вызвал какого-нибудь проходимца на дуэль?
– Не без этого… Но это все мелочи. Главное, что я подозреваю… Он подозревается…
– Простите, как вас…
– Сергей Николаевич…
– Очень приятно, – Ванзаров приложил руку к области сердца. – Так вот, Сергей Николаевич, поверьте моему слову, что…
Узнать, что хотел сказать чиновник для особых поручений, приставу не довелось. В участок ворвался предводитель. Фёкл Антонович тяжело запыхался, как от бега, галстук съехал в сторону, шляпа сорвана, и весь он воплощал одно сплошное нетерпение.
– Где он? Я хочу его видеть, этого человека! В глаза ему посмотреть! Пристав, почему у вас здесь посторонние?
Ванзаров встал.
– Вы кого имеете в виду?
Тут предводитель всплеснул руками, раскрыл объятия и проявил полный восторг.
– Родион Георгиевич! Голубчик! Какое счастье видеть вас!
К счастью, обошлось без объятий. Предводитель долго тряс Ванзарову руку и все никак не хотел ее отпустить. Они познакомились на приеме у губернатора, и вообще Фёкл Антонович был наслышан о восходящей звезде отечественного сыска. Исчерпав запас дружелюбия, он схватил стул и уселся рядышком с дорогим гостем. Пристав как-то сразу ощутил себя чужим на этом празднике дружбы.
– Как поживает ваша собака? – спросил Ванзаров.
Предводитель чуть не растаял от умиления:
– Вы не забыли про Жулю, о которой я имел честь вам рассказывать?
– Как вам сказать… Собачья шерсть на брючине заметнее.
– Как это мило! Но какими судьбами к нам? Такая радость! Наконец решили отдохнуть недельку-другую? Очень правильно, погода нынче отличная, самый сезон. С дачами уже трудновато, но для вас всегда найдем наилучшую! Как я рад вас видеть! Будете отдыхать и ко мне в гости захаживать!
Ванзаров показал пустые руки.
– Я ненадолго.
– Какая жалость! А может, задержитесь?
– Не более часа. Забрать одного господина, арестованного приставом. Он мне дорог как память.
Фёкл Антонович уже собрался устроить разнос, но тут вспомнил, зачем прибежал в участок.
– Пристав, кого вы вздумали арестовать? Почему меня перед Родионом Георгиевичем позорите?
Окрик пристав снес с достоинством.
– У нас имеется только один задержанный. Подозреваемый в преступлении, некто Гривцов.
Предводитель улыбнулся самой гостеприимной улыбкой:
– Видите, как все хорошо разрешилось! К счастью, у нас нет того, кто вам нужен.
– Мне нужен именно Гривцов.
– А! Чудесно! Пристав…
До предводителя вдруг дошло, что коварный убийца и господин, нужный милейшему Ванзарову, одно и то же лицо. Это совершенно запутало кроткий ум Фёкла Антоновича.
– Как же так? – спросил он в растерянности.
– Пристав, в чем именно вы подозреваете Гривцова?
Недельский собрал всю твердость, какая у него еще осталась
– Убийство с особой жестокостью инженера Оружейного завода, нашего горожанина Жаркова.
– Вот как? – сказал Ванзаров. – Когда это произошло?
– Тело найдено утром. Очевидно, сегодня ночью.
– Где?
– На городском общедоступном пляже.
– Как было совершено убийство?
– Его… Его… – Пристав собрался с духом. – Немного выпотрошили.
– Мотив убийства установлен?
– Ссора в кафе-ресторане.
– Гривцов был знаком с жертвой?
– Не могу знать…
– Их хоть что-то связывало?
– Не могу знать, – повторил пристав.
– В кафе этом подают пирожные?
– Лучшие в Сестрорецке, – сказал предводитель. – Какое это имеет отношение к убийству?
– Вот что, господа, – сказал Ванзаров. – Не знаю, что у вас тут произошло, но за Гривцова могу ручаться. Он сотрудник сыскной полиции. Несколько раз рисковал жизнью, чтобы задержать опасных преступников. Отчаянной храбрости и образцового понятия о служебном долге. Недавно получил очередной чин. А от меня – отпуск. Могу дать слово, что он непричастен. Прошу его отпустить. Я вам слово дал…
Предводитель переглянулся с Недельским. Быть невежливым для Фёкла Антоновича было хуже горькой микстуры. Он тяжко вздохнул.
– Сергей Николаевич, отпустите… Под мою ответственность.
Недельский спорить не стал. Подошел к люку, вделанному в пол, отпер тяжелый амбарный замок и откинул крышку.
– Задержанный, выходите, – крикнул он в дыру.
– Больше держать негде, кроме как в погребе, – пояснил предводитель. – Что поделать, провинция.
Жмурясь от света, Гривцов появился из подземелья, как привидение, весь в белом. Ступив босыми пятками на пол, он стыдливо скрестил руки под животом.
– Добрый день, Родион Георгиевич…
– Добрый он или нет, это мы с вами выясним чуть позже, – ответил Ванзаров. – А что это он в одном исподнем? Уже для расстрела приготовили, а, пристав?
– Меня из постели вытащили…
– Жалобы потом. Сергей Николаевич, одолжите какую-нибудь одежду этому арестанту, стыдно сотруднику сыска в таком виде.
Пристав огляделся по углам. Но ничего лучше пыльного мешка не заметил. Потеряв терпение, Ванзаров подошел к окну, сорвал штору и кинул пленнику. Гривцов закутался в пеструю ткань и стал похож на персидского принца. Только чихнул от пыли.
– Очень прошу отвезти его на извозчике за мой счет, – попросил Ванзаров.
Пристав ушел распорядиться. Гривцов поплелся за ним, печальный и взъерошенный. А предводитель впал в тяжкие раздумья.
– Что же это получается? – спросил он. – Получается, что у нас нет пойманного убийцы. А значит, все пропало… И в такое время… Нет, я погиб…