В самый неподходящий момент пристав очнулся от видений и обнаружил себя посреди участка с шашкой наголо. Чиновники спрятались под стол, молясь, чтобы пронесло. Городовые предусмотрительно заперли дверь в приемную часть. Спрятав орудие в ножны, пристав дал команду оставить его, что чиновники исполнили с большим рвением. Оставшись в одиночестве, Сергей Николаевич опять погрузился в туман. И снова он видел эту фигуру в плаще и цилиндре. И даже узнал в ней того, кого и предполагал, – наглеца из Петербурга. Но как его прищучишь! Пристав подумал, что его силенок не хватит. Да и предводителя тоже. Надо что-то срочно выдумать.
И тут ему нашептали свежую мысль. Была она столь проста и незатейлива, что наверняка должна оказаться полезной. Действительно, как же он сразу не догадался? Все же очевидно. Только надо торопиться. Чтобы не опередил этот проныра. Иначе предводитель не простит. Сорвав с лавки городовых, отдыхавших от дневной суеты, пристав побежал к пляжу.
Катерина Ивановна прекрасно разбиралась в мужчинах. Она знала, что все они, с усами, чинами, состоянием и прочей гордостью, делятся на две категории. В первую, самую обширную, входили те, кому достаточно улыбнуться, чтобы получить все, что пожелаешь. К сожалению, за ними числилось не так много денег и возможностей, чтобы тратить на них свое обаяние. Другие, куда более редкие персонажи, требовали выдержки и, самое главное, изобретательности. Иногда – импровизации. Но какими бы они ни были мудрыми, сильными и богатыми, исход был один. Катерина Ивановна добивалась того, что ей было надо в данную минуту. Потому что определяла с точностью лисицы, идущей по следу подранка, ту самую единственную слабость мужчины, за которую его и можно поймать. Удивительный дар. Бесценный. И такой действенный.
Взглянув на провизора, она, не задумываясь, нащупала его слабинку. И стала рассказывать, что все местные врачи ничего не понимают, вся их хваленая слава не стоит ломаного гроша, только деньги берут, а помочь не могут. Хоть бы кто посоветовал, а то так измучилась головными болями и бессонницей, просто не может найти себе места. Быть может, найдется спасительный совет?
Провизор Лампарев мечтал стать врачом, но вынужден был принять отцовское дело. Страсть давно прошла, но рубцы остались. Он любил давать советы покупателям, потешаясь над выписанными рецептами и по секрету предлагая правильное лечение. А тут удача сама шла в руки. Он доложил все, что думает о местных врачах, и о столичных тоже. Катерина Ивановна терпеливо слушала, кивая и поддакивая. Наконец Лампарев дошел до главного, а именно: сказал, как помочь этому горю, и даже продемонстрировал склянку темного стекла с витиеватой латинской надписью. Средство отменное, сильное, действует безотказно. Конечно, ни один врач этого не скажет, им нужен не результат быстрый, а чтобы лечились подольше. А это чудодейственное средство (ну конечно, с морфием, как же иначе?) подействует сразу. И все как рукой снимет.
Дама от всей души поблагодарила спасителя и уже расстегнула кошелек. Но тут обнаружилось, что средство отпускается строго по рецепту. И никак иначе. Она потерла виски, изобразив отчаяние: неужели ей придется уговаривать доктора, который еще не известно, захочет ли помочь… Это ведь так просто: отпустить микстуру, а она непременно отблагодарит за такой совет.
Лампарев колебался. С одной стороны – его врачебный гений. Но с другой… Если станет известно, что без рецепта отпущено сильнодействующее снотворное… Да кто же узнает? Барышня ведь благодарна будет.
Видя сомнения провизора, Катерина Ивановна изобразила такой острый приступ боли, что даже схватилась за прилавок. Мужское сердце мягче масла. Согрей – и оно твое. Лампарев поставил на кон отцовское дело и выдал склянку, попросив принимать не более трех капель. Четыре – еще не страшно. Но вот больше – недопустимо. Пять капель – смерть, не иначе. Соблюдать меру и осторожность. Принимать две недели, после чего сделать перерыв. Ну, и так далее. Он получил сверху десять рублей, а Катерина Ивановна – то, что хотела. Недаром заехала сюда. Авдотья ее давно рассказывала, что здесь чудной аптекарь работает. Важный, но глупый. Бабы над ним потешаются. Как начнет лекцию читать – удержу нет. Чудной, одним словом.
Коляска была оставлена у столба, на котором фонарь держался кое-как. Она отвязала вожжи и приподняла подол юбки, чтобы зайти на подножку.
– Имею честь видеть Катерину Ивановну?
Откуда-то возник молодой господин в светлом костюме, не слишком дорогом, но вполне приличном. Катерина Ивановна быстро оценила его достоинства: молодость, крепкое, пружинистое тело, особую мужскую красоту, не броскую, но притягательную, и роскошные усы. И еще заметила глаза. Что-то было в них такое, чего определить она не смогла. И как бы невзначай отметила, что ни под одну категорию этот незнакомец не подходит. А он определенно был незнакомец. Дачник, скорее всего, приехал на днях. Иначе она бы такого не пропустила.
– Мы знакомы?
Она спросила так, чтобы не отпугнуть, но и не показать ненужный интерес. Этого мужчине показывать нельзя.
– Конечно же, нет! – ответил он. – Разве я стал бы представляться на улице?
– Как же вы меня узнали?
– Разве можно не узнать самую красивую женщину Сестрорецка и окрестностей до самой финской границы?
Комплименты Катерине Ивановне говорили слишком часто, чтобы она не знала им цену. Но в этом было что-то новое, словно вызов или дразнящая провокация.
– Кто вы? – спросила она.
– Ванзаров, чиновник из Петербурга, – он приподнял шляпу, открывая русую голову. – Изучаю местные достопримечательности. Без вас этот город был бы лишен притягательности. Можно сказать, и смотреть-то нечего.
Ванзаров требовательно протянул руку.
Такого напора она давно не встречала. Катерина Ивановна прекрасно видела, что молодой человек отнюдь не потерял голову от ее чар. Смотрит нагло, открыто и дерзко. Отчего-то ей стало тревожно, захотелось немедленно прекратить странный разговор. Но ручку она протянула, ощутив крепость его ладони и легкое прикосновение усов, от которого пробежали искорки по животу. Что было совсем уж необычно.
– Благодарю вас, рада знакомству. Мне пора…
Она поставила туфлю на подножку.
– Уезжаете? Какая жалость, – сказал молодой человек и, как бы не нарочно, взял вожжи. – Мне так хотелось познакомиться с вами. Я так много хотел бы о вас узнать.
– Что же вас интересует?
– Как вы проводите вечера, например.
– Скучно. Сижу дома со старым мужем и вязанием.
– О! Никогда не поверю. Я бы сказал, что у вас бурная жизнь, вы любите скорость и риск, праздники и богатство. Для этого у вас есть главное: независимость и сколько угодно поклонников. Да и что вам делать в вашем доме, где только кухарка и работник? Готовить вы не умеете, впрочем, как шить, гладить и вязать. Чем же убивать скуку в ожидании достойной партии? Конечно, же, надо проводить жизнь бурно. Что вы делали в аптеке?
Вопрос был задан столь неожиданно, что Катерина Ивановна чуть было не проговорилась.
– Капли от головной боли, – ответила она.
– У вас головная боль? Ну надо же! А выглядите, как брильянт после огранки. Или новенькая пуля. Или остро заточенный нож.
– Господин Ванзаров, вы не слишком ли много себе позволяете? Мне кажется, вы забываетесь.
– Ничуть. Я поражен вашей красотой. Может, чуть-чуть перегрелся, – он комично помахал ладошкой в лицо. – Ну, вот все и прошло. Хотите в качестве оправдания дружеский совет?
Она не нашлась, что ответить. Странное смятение вызвал в ней этот господин.
– Так вот. Никогда не берите оружие не по руке. Например, у нагана очень тугой спуск. Особенно у нового. Лучше используйте дамский браунинг. Очень удобно.
– Откуда вы… – сказал она и вовремя сдержалась.
– Откуда я? Я – из Петербурга. Об остальном рассказала ваша ручка. Следы на нежной коже не сразу проходят.
Катерина Ивановна взяла у него вожжи и бросила в коляску.
– Не знаю, кто вы такой…
– Честное слово: чиновник из Петербурга.
– Но я бы предпочла закончить этот разговор немедленно.
– А в гости пригласите? – спросил Ванзаров.
Он смотрел с таким младенчески невинным видом, при этом усы его торчали наглыми крыльями, а в глазах Катерина Ивановна невольно заметила мальчишеское озорство. Дескать, ну, как я тебя!
– Я не принимаю, – ответила она.
– Тогда не желаете сегодня отужинать?
– Благодарю вас, я не принимаю приглашения от малознакомых господ.
– Ну, так и познакомимся! Выбирайте: у Фомана или в станционном буфете?
Это уже было слишком. Катерина Ивановна взошла в коляску и взяла хлыст таким образом, словно предназначался он не лошади.
– Раз ужинать не хотите, окажите крохотную милость.
– Что вам угодно?
Нельзя было поддаться на эту уловку. Господин Ванзаров стал хлопать себя по карманам, не хуже рассерженного гуся, что хлопает крыльями, наконец вытащил записную книжечку с огрызком карандаша. И протянул даме. Она не взяла.
– Автограф! Умоляю! В столице буду показывать и рассказывать, какая роскошная красавица мне на память черкнула.
– Не знаю, что вам написать…
– А я подскажу, берите, берите…
Она взяла книжицу в кожаном переплете с тертыми уголками. Ей очень хотелось узнать, что там. Кажется, он только этого и ждет. Нельзя попадаться в детские ловушки.
– Но если только два слова…
– Именно два! – сказал Ванзаров. – Может быть, три. Я вам из Байрона приведу: «Я вернулся в седую Элладу, я вернулся любовь убивать! Невидимкой брожу я по скалам…». Дальше не помню. Сделайте милость! Мне будет сердечно приятно. Согреете мне душу.
Карандаш уже приготовился, как вдруг книжечка выпала из дамских ручек прямо в уличную пыль.
– Ах, какая жалость, – сказала Катерина Ивановна. – Я такая бестолковая. Нет, господин Ванзаров, не старайтесь. Я не возьму в руки эту грязь с улицы. У нас тут такое порой выливают! Навоз и помои. Фу! И карандашик не забудьте.