Она бросила так, чтобы карандаш упал под колеса. Ванзаров поймал, точно подставив руку. Не хуже тренированного жонглера.
– Какая досада. Остался без автографа, – сказал он.
– Что поделать. Не всегда получаешь то, к чему стремишься.
– Так я буду надеяться!
– Не надейтесь, – Катерина Ивановна взяла вожжи. – Я постараюсь, чтобы мы больше не встретились. Вы слишком заносчивы, господин чиновник из столицы. Здесь у нас люди попроще.
– Тогда на прощание один вопрос, последний. Удовлетворите любопытство исследователя уездных городков… Сердечно благодарен! Вы знакомы с господином Жарковым?
Чего-то такого она опасалась. Когда на улице совершенно незнакомый господин задает странные вопросы, а потом интересуется тем, что знать не следует… Что тут сделаешь? Не городовых же звать на помощь…
Как только Катерина Ивановна подумала о полиции, на нее нашло озарение. Конечно, кто бы еще посмел так дерзить. Неужели из столицы прибыл? Зачем?
– Я не знакома с этим господином, – ответила она.
– Вот как? А я так уверен в обратном. Как же нам быть с этим диалектическим противоречием?
– Ничем не могу помочь.
– Жаль. Жаль, Катерина Ивановна, что такая умная женщина умеет так врать.
– Что это значит?
– Это значит, что вы прекрасно поняли мой вопрос.
– Я не знаю его!
– Обычно, когда люди действительно не знают, они спрашивают: «А кто это?» Или что-то подобное. Ваш же ответ точно указывает на то, что вы пытаетесь скрыть. Для чего вам это?
– Хорошо, я отвечу, чтобы больше вас не видеть. Да, я знаю Жаркова. Вернее, знала его. Но больше о нем ничего не хочу знать.
– Поссорились?
– Это вас совершенно не касается!
– Где вы были вчера вечером примерно с полуночи и до утра?
Катерина Ивановна была готова к этому вопросу. Буквально ощущала его приближение.
– Каталась и дышала чистым ночным воздухом.
– Не совсем чистым. Примешивался пороховой дым.
– И что такого? Да, мне нравятся подобные развлечения. Кажется, оружие у нас продается свободно. Стрелять в глухом месте не запрещено законом.
– Конечно, нет, – согласился Ванзаров. – И вы были совершенно одна. С вами никого не было. Страшно подумать: дама одна и в ночи.
– Я не знала, что на прогулку белой ночью в прекрасную погоду надо брать двух свидетелей.
– Иногда они не помешают. Особенно когда совершается преступление.
– Преступление? – спросила Катерина Ивановна. – О каком преступлении вы говорите?
– А вы о каком?
– Господин Ванзаров!
– Сегодня утром найдено тело инженера Жаркова. Его убили довольно хладнокровно.
– Мне очень жаль, прощайте, – она хлестнула кнутом, и лошадь взяла так резво, что Ванзарова обдало сухим облаком пыли.
Он стряхнул с рукава песчинки и пошел в другую сторону. Проходя мимо витрин, останавливался и старательно разглядывал выставленные сахарные головы и прочий колониальный товар. Слежки за ним не было. Видать, мрачный юноша интересовался только амазонкой с хлыстом.
Жизнь в маленьком городе имеет то преимущество, что все друг друга видели или знают. Примелькались лицами. От чужака тянет чем-то таким особым, необъяснимым ароматом, который и выдает в нем чужака. Как только Танин увидел господина с роскошными усами, направлявшегося к участку, он решил, что это именно тот, кого он дожидался битых два часа.
Танин, подбегая к Ванзарову, на ходу снял шляпу.
– Прошу простить… – еле выговорил он от волнения. – Не вы ли господин Ванзаров?
– Вероятность довольно высока.
– Ох, как я рад! Совсем вас заждался… Родион Георгинович?
– Скорее «Георгиевич», с вашего позволения. Позвольте узнать, как зовут одного из лучших и состоятельных людей этого милого города?
– Вы уже знаете… Ну, конечно, Фёкл Антонович все и про всех рассказал.
– Вернее, это он вам про меня рассказал.
– Да, Фёкл Антонович в полном восторге.
– Что же мы на улице стоим? Не хотите зайти в гости? – Ванзаров гостеприимно указал на дверь участка.
– Нет уж, благодарю. Может, лучше вы ко мне? У меня и коляска имеется, тут недалеко.
– Как-нибудь в другой раз. Так и не знаю, с кем имею честь…
Танин суетливо извинился и представился.
– Что же заставило вас, Андрей Сергеевич, броситься ко мне в объятия? – спросил Ванзаров.
– Понимаете… Такое обстоятельство… В общем, в моей жизни происходят…
– Понимаю. Собираетесь жениться.
– В некотором роде… Как вы угадали? Предводитель этого знать не может…
– Не нужен ваш милый Фёкл Антонович, чтобы это понять.
Для Танина это открытие было столь оглушающим, что он на какие-то мгновения потерял дар речи.
– Так в чем ваша беда? – напомнил Ванзаров. – Хотите последить за невестой, пока в городе гастролирует такое светило, как я?
– Могу говорить с вами совершенно откровенно, Родион Георгиевич? – спросил Танин и придвинулся как можно ближе.
– По-другому у вас не получится.
– Как хорошо… Тогда я напрямик… Дело вот в чем… Понимаете, такие обстоятельства, что… Ну, я не о том… Значит, если говорить откровенно… Как бы глядя с определенной дистанции, когда мелочи становятся незаметны, а главное проявляется во всей сути… Не могу изложить все обстоятельства, да они вам и не интересны… В общем… Как бы сказать, непосредственно…
– Андрей Сергеевич, у меня очень мало времени. Убийцу надо ловить.
– Вот и я как раз об этом! – обрадовался Танин.
– Знаете убийцу инженера Жаркова?
– Кто?.. Я?.. Убийцу?.. Нет!.. Но вы же его найдете?
– Его или ее, но найдем обязательно.
– Найдите, пожалуйста, и расскажите мне.
Предложение было столь странным, что Ванзаров попросил собеседника объясниться.
– Очень прошу вас, найдите убийцу… Нет, не так… Когда найдете убийцу, скажите мне это раньше всех. Подробности меня не интересуют. Просто имя. Для меня может играть роль буквально каждый час. А ждать официальных новостей…
– Вам может все выболтать Фёкл Антонович.
– Нет уж, лучше вы. Ну, а в благодарности моей можете не сомневаться. Это уж как водится.
– Сердечно рад, – сказал Ванзаров, беря Танина под локоть. – Только мой вам совет: об этом больше не заикаться. Посажу за подкуп должностного лица. Не надо вырываться, вдруг руку сломаю… Вот так и стойте спокойненько. Быть может, я даже выполню вашу странную просьбу… Не спешите благодарить… Если ответите на три вопроса. Как в сказке.
– Непременно… Благодарю вас…
– Первый: зачем вам это надо?
Танин все-таки освободился из цепкого захвата, всем видом демонстрируя мирные намерения и не пытаясь сбежать.
– Обстоятельства таковы… Надо жениться, очень надо, но хочется быть уверенным, что…
– Кто ваша невеста?
– Это второй вопрос?
– Нет, между первым и вторым.
– Прошу простить, но этого открыть не могу… Дело чести.
– Раз такое дело… – Ванзаров разгладил усы, слегка подбив их вверх. – Тогда второй вопрос: что вам сделал Жарков?
– Совершенно ничего… Мы с ним лично не были знакомы…
– Вот как? Остается самый простой вопрос: как провели вчерашний вечер, скажем, часов с шести?
Танин стал разглядывать крышу участка.
– Да я и не помню…
– Неужели гуляли на свежем воздухе с вечера и белую ночь напролет?
– Именно так, – согласился он.
– Звучит неуверенно. Не находите?
– Но это правда, Родион Георгиевич!
– Вот как? Тогда проверим вас…
Снова появилась записная книжечка с огрызком карандаша.
– Выбирайте любой чистый лист… – сказал Ванзаров, наблюдая за тем, как Танин тщательно разгибает книжицу, готовясь писать на весу. – Диктую: «Я… снова… вернулся… с большой… охоты… и нет… у меня… теперь… охоты… убивать… Стану… жить… как… невидимка»… Закончили? Давайте сюда…
Ванзаров спрятал книжечку, даже не взглянув. Танин пребывал в замешательстве.
– Для чего же это упражнение? – спросил он.
– Особая методика, позволяющая по типу почерка вычислить возможного убийцу.
– Неужели?
– Наука криминалистики совершает чудеса. Шагает вперед семимильными шагами. Обыватели, питающиеся криминальными романами, за ней не успевают.
– Но ведь убийца должен оставить образец почерка, – сказал Танин. – Иначе как же?
– Вполне возможно. Тем более с вас я подозрения не снимаю, – ответил Ванзаров. – Есть в вашем городе странная привычка: гулять ночь напролет и без свидетелей. У нас в столице это не принято. Не модно, знаете ли…
Приподняв шляпу, он скрылся в участке, совершенно не успокоив господина Танина.
6Вечерний звон
Покой лег на Сестрорецк. Солнце зашло, но на небе светло. Ветер стих, воздух еле движется. Прохладно и свежо. С залива пахнет свежим морем и водорослями. Так пахнет чистота. На улицах стихло, обыватели разошлись по верандам и садам, где уже накрывают стол к вечернему чаю, режут бутерброды, вазочки наполняют вареньем, и суета дня слетает засохшей шелухой. Уездный город погружается в томную негу вечеренья, с неторопливыми беседами, с дымком над самоваром, гудком последнего паровозика и той особой, летней негой, что растекается медовой патокой по душе и телу, составляя главное наслаждение короткого северного лета.
Доктор Асмус был лишен этого неприхотливого удовольствия. Он вышел из обветшалого домика с замазанными белилами окнами и толкнул пяткой дверь, на которой красовалась табличка «Прозекторская». Пиджак и жилетку снял, рукава сорочки закатал по локти, а расстегнутый ворот не связывал галстук. Руки его были красны, как от ледяной воды. Он уселся на лавочку, сколоченную из доски и двух пней, и закурил тонкую папиросу, медленно и глубоко затягиваясь, как человек, давно не позволявший себе предаваться любимому пороку. Перед ним открывался мирный пейзаж с Никольской церквушкой и кладбищем при ней, что было удобным соседством с лазаретом. Кладбище густо заросло зеленью и не пугало больных мыслями о неизбежном результате лечения. А вечером выглядело уютным парком.