К семи утра дом на Сосновой улице был оцеплен. Фёкл Антонович окончательно плюнул на приличия. Сорочка торчала из-под пиджака, брюки от другого костюма. Предводитель имел вид настолько ошалевший, что трогать его было грех. Он сидел в коляске, покачиваясь тростинкой на ветру, и все повторял: «Когда же это кончится? Ну когда же это кончится?» Но, кажется, все только начиналось. Ванзаров отказался входить без Лебедева. Аполлон Григорьевич хоть и был поднят ни свет ни заря, выглядел великолепно, как не ложился.
– Сюрпризец? – спросил он и подмигнул.
– Сейчас узнаем, – ответил Ванзаров, открывая дверь.
В доме случился чудовищный беспорядок. Мебель перевернута, вещи разбросаны где попало, – как это бывает, когда обыск проводят нарочно зверским образом. Переступая через валявшиеся на полу предметы, Ванзаров добрался до штор, чтобы впустить свет. Когда утро ворвалось в дом, оказалось, что разгромлено все, что только можно. Следы борьбы были слишком очевидны.
Лебедев присел над куском белой материи, вымазанной чем-то бурым. Понюхал, тронул кончиком пальца.
– Свежая, – сказал он. – Что-то не вижу тело. Родион Георгиевич, нашли что-нибудь?
– Подойдите сюда, – позвал Ванзаров.
Односпальная кровать с железными шарами стояла изголовьем к стене – так, чтобы свет из окна падал. Тумбочка распахнута, все содержимое – бумаги, записки, аптекарские склянки и прочая мелочь – было вывернуто на пол. Постельное белье свернули таким прихотливым клубком, что разобрать, где простыни, а где одеяло, было невозможно. Явные следы отчаянной борьбы, и явные пятна крови.
– Проверите?
– Это можно, – согласился Лебедев. – Только и так все ясно.
– Да, это верно, – согласился Ванзаров. – Что именно ясно вам?
– А вам?
– Я первый спросил, Аполлон Григорьевич.
– Жулик, он и есть жулик, – сказал Лебедев. – На мой взгляд, резали беспощадно. Кромсали как придется. Смотрите, сколько порезов на белье. Никак попасть не могли. Застали во сне, сопротивлялся, как мог. Наверно, все силы отдал. Только бесполезно, крови слишком много потерял. По виду, задели шейную артерию. Или бедро.
– Похоже на то, – согласился Ванзаров. – На ваш взгляд, сколько рук нужно?
– Две пары, не меньше. Желательно крепких, тут сила нужна.
– Логично. Не пойму, зачем такой беспорядок в доме устраивать. Хозяин сопротивляться не мог.
– От нервов, – ответил Лебедев. – Сразу видно: неопытные. Первый раз взялись за смертоубийство. А тут еще жертва сопротивление оказала. Вот нервишки и сдали. Видели тряпку у входа? Наверняка руки запачканные вытерли. Ума хватило.
– Или что-то искали.
– Не похоже. Уж больно грубо все сделано. Говорю же: пар выпускали.
– Вот как? Интересно, – сказал Ванзаров. – Остается узнать, где тело.
– Это сейчас выясним. – Лебедев занялся изучением пола и плетеной дорожки, свернутой комом. Прошел до двери, ведущей в садик, осмотрел порожек, исследовал землю до кустов крыжовника, что служили заборчиком, и вернулся с обрывком белой материи.
– Проволокли во двор, а там уже по-всякому можно, – сказал он.
– Следы можете найти?
– Тут собака нужна полицейская, а не криминалист. Хотя нос псины не поможет.
– Это почему же?
– Тело волокли так, чтобы следы затирать. Сообразили, злодеи, как запутать.
– Допустим, дотащили до кустов. Дальше что?
– Проще простого. Там за кустами дорога какая-то идет, тут же железнодорожная ветка. Подогнать пролетку или телегу – никто не заметит. Кому будет интерес с утра пораньше любопытствовать? А дальше – вези куда хочешь. Хоть в Финляндию, хоть в Петербург.
– Или в заливе утопить, – сказал Ванзаров.
– Исключать нельзя. Скорее всего, закопают где-нибудь в лесу, и все. Только случай найти поможет.
– Зачем вообще тело прятать? Убили, зарезали, дом перевернули – никто следов не прятал. А тело зачем-то потащили. Такую обузу на себя повесили. Зачем?
– У меня нет определенного ответа.
– Сгодится даже самый неопределенный.
– Только одно: следы на теле явно укажут на убийцу, – ответил Лебедев. – Хотя мне трудно представить, как это возможно. Что-то уж весьма редкостное должно быть. Я, пожалуй, сигаркой проветрюсь.
– Отравляйте сад. Здесь еще чиновникам дело составлять. Они хоть мерзавцы, но такая пытка даже для них чрезмерна. Мне лично здесь делать больше нечего.
Ванзаров вышел на улицу и приказал Макарову обойти соседей: кто-то должен был слышать шум или заметить что-нибудь.
Фёкл Антонович сидел в коляске, подперев голову, потяжелевшую от горестей.
– Что с Антоном Львовичем? – спросил он плачущим голосом.
– А вы как думаете?
– О! Миллион терзаний! Пощадите! Я лишусь ума не хуже пристава!
Ванзаров хотел было сказать, что такого несчастья никто бы и не заметил, но сдержался.
– Господин Асмус пропал, – ответил он.
Предводитель не понял, шутят над ним или на самом деле так.
– Как пропал?
– Следы борьбы по всему дому. Но тела нет. Вероятно, убийцы забрали его.
– Но вы же обещали сегодня поймать убийцу! А что вместо этого? Еще одна смерть! И это наш дорогой Антон Львович! Кто следующий? Может быть, я?
– Я предупреждал. Он отказался от охраны. Уезжать не захотел. Вот результат. Не исключаю, что следующей жертвой будете именно вы. Все логично.
– У вас сердце изо льда! – Фёкл Антонович издал жалобный писк мышки, раздавленной каблуком, и погрузился в отчаяние.
Ванзаров не стал возражать. Он дождался возвращения городовых. Все как один заявили: соседи ничего не слышали. Шума не было. Никого подозрительного вокруг не заметили. Свет в доме Асмуса горел, но когда погас, никто не заметил.
– Вскрывать некого, – констатировал Лебедев. – Искать нечего. Куда теперь прикажете?
– Отдыхайте, Аполлон Григорьевич. Сегодня нам предстоит много хлопот. Будем убийцу в силки ловить.
– Вы так думаете?
– Я бы поспорил, но не хочу выигрывать заранее нечестный спор.
Его схватили за грудки и рванули наружу. Андрей Сергеевич хлопал глазами и не мог понять: сон это продолжается или на самом деле. Он сидел в своей постели, но явно не по своей воле сидел. Его выдернули из-под одеяла и трясли, как спелую грушу. Танина мотало и швыряло так, что ночная рубашка тонкого шелка вот-вот треснет.
– Что… вы… тут… дела… ете… – пробормотал он, клацая зубами.
Его отпустили и легонько шлепнули по спине.
– С добрым утром.
Танин сощурился, разобрав на часах половину восьмого. Преступно рано.
– Это вы почему… – Андрей Сергеевич не знал, что в такой странной ситуации следует говорить. – То есть зачем вы меня сотрясали?
Ванзаров присел на туалетный столик, издавший жалобный скрип.
– Хотел первым поздравить вас с главным событием в вашей жизни.
– Каким событием? – Танин соображал туго и никак не мог побороть головокружение. От внезапной побудки перед глазами все казалось каким-то смутно-расплывчатым. Особенно господин с роскошными усами.
– Женитьба – дело важное. Тем более с таким приданым.
– Каким?
– Сами женитесь и не знаете, что получите средства на строительство дачек. Скоро станете крупным дачевладельцем. Кстати, передайте от меня привет господину Лицу. Он сделал неплохой выбор.
– Спасибо, – сказал Танин и сладко зевнул. – А зачем вы это все?
Подразумевалось его столь нечеловеческое пробуждение.
– Мне вот что непонятно, – сказал Ванзаров. – У вас такая любовь была, а вы взяли и променяли ее на дачки. Не жалко собственного счастья?
– Какая любовь? – удивился Танин и потер слипающиеся глаза.
– Пламенная и страстная. Другой с Катериной Ивановной быть не может. А вы взяли и отказались от нее. Выбросили, как ненужную вещь.
– Кто вам сказал, что у меня с ней любовь была?
– Разве нет? Весь город только об этом говорит.
Взгляд Андрея Сергеевича стал осмысленным.
– Ошибаетесь, господин Ванзаров. Таких сплетен быть не могло.
– Неужели врут люди?
– Не врут. Потому что это вы сами и выдумали. Слышали звон, да не знаете, где он.
– Тогда расскажите, как было на самом деле. Обожаю романтические истории.
– Так ведь не было никакой романтики, – ответил Танин. – Катерина Ивановна сделала мне предложение выйти за нее замуж.
– Вам сделала? – переспросил Ванзаров.
– Я вот тоже удивился. Причем мы до этого даже знакомы не были.
– Пригласила на свидание и предложила выйти за нее замуж?
– В точку! Так все и было. Только нет… как это… жениться на ней. Заставила приехать в отдаленное место. Мне как раз надо было ответ Лицу давать: буду я предложение делать или нет. За горло старик взял. И она туда же: давай ответ через день, и все тут. Я, конечно, вертелся, как мог… Вот и вас тогда побеспокоил… Не мог решиться. Но вчера выбор сделал. И не жалею.
– Большое приданое Катерина Ивановна обещала?
– Приличное. Я так понял, что не меньше двадцати тысяч. Особо подчеркнула, чтобы эти деньги я не жалел, а сразу в дело пустил. Просто чудо какое-то. Если бы не дочка Лица, тут же согласился бы.
– Какой у вас богатый выбор невест.
– Да уж, не жалуюсь, – сказал Танин и пригладил растрепанные волосы.
– Вас не удивило, что у Катерины Ивановны обнаружились такие средства?
– Очень даже удивило. Но если удача сама идет в руки, зачем выгоду упускать?
– Выгоду нельзя упускать. Не спрашивали, откуда она их взяла?
Танин сладко зевнул, как человек, привыкший спать с чистой совестью.
– Она что-то такое говорила, но эти подробности меня мало волновали.
– Когда она вам свидание назначила? Дня четыре назад?
– Угадали, – согласился Андрей Сергеевич. – Как раз накануне убийства Ивана Жаркова. Я уж грешным делом и подумал…
– Ложитесь!
Приказ был столь категоричен, что Танин подтянул голые пятки, лег и укрылся одеялом до подбородка, как от детского кошмара.
– Сладких вам сновидений, господин Танин, – сказал Ванзаров, надевая шляпу. – Как дачку построите, дайте знать. Может, как-нибудь у вас лето проведу.