– Да нет. Просто девушка курильщиков не любит. Говорит, все равно что с пепельницей целоваться. Правда, она пока не знает, что она – моя девушка. Кстати, Ольгой зовут. Красивая. Правда, с таким характером, что и нарочно не придумаешь.
Где-то вдалеке взвыла сирена, но тут же смолкла.
«Да где они уже? А то я-то, допустим, выпрыгну и получу пулю – что делать, работа такая, – но потом он же все равно этого Гошу голыми руками заломает… Ладно. Поговорим. Ты пока, охотник, подумай вот о девушках, о жене вспомни, которой в тюрьму передачки носить до конца жизни».
– Характер надо воспитывать, – посоветовал Савелий Иванович так уверенно, словно его семья была идеальной. – Иначе жизни не будет. Ну вот что значит запрещает? Мужчина должен быть головой, а то, что женщина якобы шея, – это все сказки.
«Знал бы ты, из-за кого я так быстро тут появился. Но что дальше? Зараза, ну что мне мешало больше с тобой поговорить до того, узнать лучше, понять, на что можно давить, на что нельзя? Работай тут на ошметках информации, как на минном поле».
Злость вызвать тоже не получалось, даже на себя, и это было хуже всего.
– Все так, Савелий Иванович, да только не всегда так. – «Лучше всего не спорь с ним, дурак. Или наоборот, спорь? Что лучше?» – А если даже и так, то мужчиной ведь сначала надо стать? А вы, получается, решили этот шанс отнять.
– Семнадцать лет – уже мужчина. Там, откуда я родом, в моем поколении в таком возрасте уже давно или на заводе, или в поле, или в шахте работали. Бывало, что и семьями обзаводились.
«Семья. Может, так?..»
– А ваша семья как же? Легко будет Евгении? Вы ведь отсюда свободным не выйдете, как дело ни повернись. Сами пони…
– Она поймет, – отрезал охотник таким тоном, что Дмитрий понял: снова ошибка. – Мое решение, мой долг, я и расплачусь. Так или иначе. И развод дам, если захочет. Если понадобится. Все в рамках системы, в которой вы не арестуете виновника. Я расплачусь за то, что сейчас сделаю, а вы?
– Григорий Зиновьев – не убийца. Жертвой стала не только Алена, мы имеем дело с серийным убийцей – и это не тот человек, который сидит перед вами за столом.
Это, Дмитрий знал, тоже было ошибкой. Он упускал инициативу в разговоре, позволил ее перехватить, и охотник сейчас распалялся. О жертве вообще говорить было нельзя. Но это понимание ничего не давало. Он не мог придумать, как повернуть разговор в сторону. Оставались только сухие факты, а их было явно мало.
– Знаю, – ответил Савелий. – Но это ничего не меняет. Этот вот – такой же убийца, как тот, кто резал Алену на куски. Не будь его, разве оказалась бы она там, на промке? Попала бы в ту компанию? Вы знаете, как они там развлекались, эти не мужчины и не женщины? Знаете?
«А вот другая, которая мотается по заброшкам…»
Собственные слова, сказанные когда-то в запале Игорю, отзывались сейчас неприятным эхом, и Дмитрий внезапно понял, что на самом-то деле этот Гоша и правда не очень отличается от Вахтанга. Разве что выглядит приличнее и ему не надо было вот так зарабатывать деньги. Но пусть так. Пусть Гошу стоило задержать за аморальщину и побои – если бы бомжи согласились дать показания, что вряд ли. Но даже так – собрать доказательства и задержать! Не убивать в порядке самосуда. А еще Дмитрий понимал, что этот аргумент сейчас не сработает. И еще что время утекает. Потому что, как только раздастся звук сирен, которого он ждет, им ответит выстрел. Значит, уговаривать надо было быстро. Только вот он не знал как. Какой аргумент сработает? Не про самосуд – пример с бухгалтером показывает, что как раз самосуд охотнику мил и дорог. А что тогда?
– Знаю. И могу обещать, что займусь этим лично, и все так или иначе получат свое – по закону! Да ведь и вы его пока еще не убили – значит, сомневаетесь. А если сомневаетесь, то…
– Даю время подумать и примириться.
– Но это время и для вас.
– Я уже все продумал.
– Подумайте, Савелий Иванович, это ведь не просто побои, вы ломаете сразу несколько жизней. Я соболезную вашей потере, но подумайте, разве Алена одобрила бы, что…
Еще не договорив, Дмитрий понял, что вот она – последняя ошибка. Само имя дочери будило в охотнике чувство вины, а чувство вины требовало мести. Как с бухгалтером. Не уследил – виноват – разберусь. Поздно.
Он резко выпрямился, держа пистолет обеими руками. Успел увидеть, как ствол винтовки поворачивается к Гоше, как тот пытается привстать – и не успевает.
Два выстрела раздались одновременно.
Виниться начальству Дмитрий отправился сразу, как только прошла суета. Вернулся в управление, бросил мокрый насквозь пиджак на стул в кабинете и пошел к Деду. Рассказывал долго, вдумчиво, а Дед только хмыкал, смотрел и грыз дужку очков.
– Вот так, – закончил Дмитрий. – Если бы я только потратил больше времени, познакомился ближе, понял, к чему все идет там, на опознании… если бы, наконец, лично поговорил с его женой, узнал, что она думает… Уверен, что все это можно было бы предотвратить, но я не справился, Давид Михайлович, профилонил и готов принять наказание, какое вы сочтете нужным…
Он понимал, что его несет, но остановиться не мог. Чертов туман в голове. К счастью, начальство остановило само. Дед поднял руку, прерывая.
– Давай так, просто убедимся, что я понял все правильно. Результат: два человека в больнице в тяжелом состоянии и еще один – с сотрясением, но его жизни ничего не угрожает. Так?
Дмитрий кивнул. Там, в кафе он какое-то время был уверен, что ни охотник, которому пуля попала в грудь, ни Гоша, которому разворотило плечо, не выживут. Память, впрочем, работала странно. Он никак не мог вспомнить, что делал за тот десяток минут, который понадобился «скорой», чтобы приехать, но четко помнил, что его хвалили за временные перевязки, помнил благодарность девушки, которую он как-то – как? – успокоил. Черная дыра.
– Так, – повторил Дед, кладя очки на стол. – Еще я так понимаю, что если бы тебя не было на месте преступления, то мы имели бы один труп с гарантией, а возможно и три.
– Три вряд ли, потому что охотник этот девушку не тронул бы. Наверное. – Решить, тронул бы Савелий Иванович эту судейскую дочь, тоже было неожиданно трудно. – А вот себя мог бы, это верно. Но если бы я заранее…
– Да погоди ты, – отмахнулся Дед. – До этого еще дойдем. Значит, имели бы пару трупов, а так, глядишь, выживут. А вот теперь дошли до главного. Значит, ты должен был по нескольким фразам незнакомого человека понять, что он намерен делать и когда именно?
В такой формулировке звучало странновато и как-то неправильно. Человек ведь был знакомым. Это Дмитрий и озвучил. Полковник только покачал головой.
– Знакомый – это когда ты его знаешь. Когда с ним работал. Этот Савелий был у тебя в разработке?
– Нет. Но ведь должен был, – возразил Дмитрий. – В этом как раз и…
– А почему должен?
– Ну… – Дмитрий замялся, пытаясь сформулировать неоформленные мысли, замешанные на интуиции. – Видно же было, что с ним что-то не так, а я не задумался. Не заинтересовался. И органам он не верил, и…
– Если заниматься всеми, кто не верит милиции, – просветил его Дед, – жизни не хватит. Это в конце семидесятых нас уважали и нам верили, а сейчас уже не очень-то. Ладно, понял. Ты виноват в том, что не умеешь читать мысли и растягивать время. А в остальном отреагировал на сообщение жены этого охотника и предотвратил худшее.
Дмитрий открыл рот, чтобы возразить, и закрыл. Возражать было нечего. Полковник вздохнул и потянул к себе лист бумаги. Быстро набросал несколько строк и протянул Дмитрию.
– Наказание. Исполнять немедленно.
– Слушаюсь! А это…
Он глянул на лист и сначала не понял, что это. Перечитал.
– Какой еще дневной отпуск, товарищ полковник?! Когда? У меня же убийца непойманный бродит!
Вот теперь ватный туман выбило из головы разом, как не бывало.
– Там же письмо было, и свидания эти, – значит, он реагирует, понимаете? А если реагирует, его можно подловить, но для этого надо заниматься!..
– Ты сколько дней на этом деле без перерыва? – перебил Дед, поднимаясь из кресла.
Дмитрий автоматически тоже поднялся.
– Десять, товарищ полковник, но это ниче…
– Выдохни. Выспись, отпусти это все и взгляни свежим взглядом, – посоветовал Дед. – Ты когда зашел, был похож на труп недельной давности. И заговаривался. Я, конечно, мединститутов не оканчивал, но про нагрузку понимаю, про стресс тоже и про перегорание. Иди уже. Кстати. Я ведь просил Ольгу не портить? Что у вас там такое творится? Намедни в лабораторию заходил, так на заводе взрывчатки атмосфера получше бывала. А поскольку Шабалин обычный был и улыбался даже больше обычного, значит, это Ольга излучает. И?
«Намедни? А, вчера. Ну да».
– Ничего, товарищ полковник! Все хорошо. На свидание вот вечером пойдем. Если маньяк не сожрет.
С упоминания лаборатории и улыбок разговор легко было перевести на Шабалина, но Дмитрий так и не знал, стоило ли. Рано, не рано. Надо, не надо. Официальный ход делу давать было рано, а все, что касается начальства, – уже официально. Или нет? Улыбчивый Шабалин. Потому что просто настроение хорошее, потому что прошлое свидание не задалось и Ольга об этом рассказала? Потому, наконец, что убил кого-то недавно и радуется? Нет, вот это точно рано. А что не рано? Да и рано ли.
Дмитрий тряхнул головой, прочищая уши, но гул в них никуда не делся.
Может быть, Дед и прав, что отправлял отдохнуть. Это странное чувство неопределенности Дмитрию не нравилось вовсе, и он понимал, что, если бы увидел себя со стороны, посоветовал бы то же самое. И все же…
– Товарищ полковник, мне бы в Уссурийск съездить, в командировку. Послезавтра, конечно. Как высплюсь согласно приказу.
– В Уссурийск? – удивился Дед. Глянул остро, так, что Дмитрий сразу вспомнил, что у полковника опыта куда больше, чем у него самого. – Не помню ничего про Уссурийск в деле. Да еще такого, чтобы не запрашивать у тамошнего отделения, а ехать.