— Ну… Брю ведь уже не маленькая девочка. А все ее постоянно опекают и защищают. По привычке, что ли… Она ведь младшая. Мама, Вернер (это наш брат), я… Мне кажется, было бы неплохо, если бы Брю научилась сама что-то представлять собой в этом мире.
Вероника достаточно общалась с Тишей, чтобы суметь профессионально отделить зерна от плевел. Тиша бы сказал примерно так: «Желание, чтобы сестра что-то собой представляла, — рассудочное, оно не имеет особого значения. А вот зависть к тому, что сестру все опекают и защищают, идет изнутри, это важно».
Внутри Вероники все напряглось от мысли, что она сейчас, возможно, стоит рядом со злоумышленницей, которая посылает анонимки. Хотя… Вероника заставила себя расслабиться. Объективно: какой в этом смысл? Если анонимщик чего и добился своей деятельностью, так лишь того, что с Брю все начали носиться еще больше. Не стыкуется.
— Теперь я застряла здесь, — продолжила между тем жаловаться Габриэла, — потому что Брю, видите ли, страшно и одиноко. Хотя еще неделю назад я должна была уехать в Антарктиду.
— Куда? — изумилась Вероника. — В Антарктиду? Это… внизу карты? — Она показала пальцем себе под ноги. — Где лед и белые медведи?!
— Пингвины, — поправила ее Габриэла. — Белые медведи — в Арктике. «Арктос» — по-гречески «медведь». А Антарктида — антиарктос. Там нет медведей. — Она улыбнулась. — Видишь, запомнить очень просто.
— Да что там вообще делать? — недоумевала Вероника.
— Я веду блог о путешествиях.
— Это я знаю. Но что может быть интересного в Антарктиде? Там же… холодно!
Габриэла хотела было что-то с жаром возразить, но какая-то мысль ее остановила. Она помотала головой:
— Ты просто не понимаешь.
— Да уж. Это точно.
Вероника села за стол, где стоял компьютер Брюнхильды, и пошевелила «мышкой». Экран тут же ожил и дружелюбно предложил ввести пароль.
— Есть идеи? — повернулась Вероника к Габриэле.
Та пожала плечами. Потом, заинтересовавшись, склонилась над клавиатурой. Пальцы забегали по клавишам.
— Дата рождения — нет, «Брюнхильда» — нет…
— Попробуй «мировое господство», — предложила Вероника и в ответ на озадаченный взгляд Габриэлы пожала плечами.
Та ввела еще что-то на немецком, в два слова. Пароль не подошел.
— Видимо, последний немец, которому понравился бы такой пароль, просрал все полимеры в сорок пятом, — вздохнула Вероника.
Судя по выражению лица Габриэлы, переводчик выдал какую-то галиматью, да и слава богу. Не хватало еще поругаться из-за глупых шуток.
Взгляд Вероники поблуждал по стене и остановился на плакате.
— А это что за ребята? — спросила она.
Габриэла проследила за ее взглядом, хмыкнула и ввела, проговаривая вслух:
— Tokio Hotel… Неверно! Подожди… «Билл Каулитц»! Есть!
— Даже не буду спрашивать, — сказала Вероника, подавшись вперед.
Габриэла уступила ей пространство и подошла к окну.
— Эй, ты далеко-то не уходи, — сказала Вероника, кликнув на браузер. — Я ведь не смогу понять, что у нее в истории. Или по крайней мере напиши, как по-немецки «сайт для желающих стать жертвами анонимных извращенцев».
— Подожди, — резко сказала Габриэла. — Мне показалось, я слышу машину.
— Их еще в девятнадцатом веке изобрели, это нормально.
— Ч-черт! Это мама и Брю возвращаются! Быстрее! Заблокируй все!
Габриэла кинулась к компьютеру. Все, что успела разглядеть Вероника, — это страница в соцсети с фотографией длинноволосого парня лет двадцати, который улыбался в камеру. И — имя: Леонхард Кляйн.
21
Елена Сергеевна быстро пришла в себя. Она уперла руки в бока и как будто бы стала выше ростом.
— Я?! — закричала она. — Отправляю анонимные письма дочери моей подруги?!
Тимофей с невозмутимым видом уселся на высокий табурет и задумчиво уставился куда-то мимо матери.
— Пока что это — самое правдоподобное объяснение происходящему из всех, что я вижу, — сказал он. — Прежде чем ехать сюда, я, разумеется, навел справки. Ты довольно долго жила на проценты с наследства Штефана. Потом, видимо, тебе показалось, что этого мало, и четыре года назад ты вложила основную сумму в акции. Поначалу все шло неплохо, но недавно акции, как это нередко бывает, обесценились, и ты осталась на мели. Практически без средств к существованию. Устроилась администратором в салон красоты, но получаешь там крохи. Одно только содержание дома в этом районе отнимает больше. Тебе срочно понадобился дополнительный источник дохода — и ты вспомнила обо мне. О том, что мы с Габриэлой в детстве дружили, а теперь занимаемся сходными видами деятельности. Габриэла — как и Брюнхильда — владеет пятью процентами акций компании покойного отца. Это серьезные деньги — не говоря уж о том, что ее собственный бизнес с лихвой закрывает все ее потребности. Если бы мы с Габриэлой заключили брак и я переехал сюда, твои финансовые трудности — по твоему разумению — решились бы сразу. Однако тебе нужен был предлог. Что-то, что заставило бы меня почувствовать себя обязанным приехать. Какое-то преступление, связанное с близкими людьми. Так возникла идея с анонимными письмами…
Елена Сергеевна не сразу обратила внимание, что лицо сына расплывается перед глазами. «Это что — слезы?» — с ужасом подумала она и часто-часто заморгала, но этим лишь ухудшила ситуацию. Слезы потекли по щекам.
Это — ее сын. Такой же, каким был в детстве. Отстраненный, безжалостный и сам не осознающий своей жестокости.
Инопланетянин.
— Что… Что ты несешь? — прошептала Елена Сергеевна, пытаясь отыскать внутри себя достаточно ярости для крика. — Чтобы я… Я?!
И как только она собралась с силами и повысила голос, Тимофей уничтожил ее одной фразой:
— Мы оба знаем, что ты на такое способна.
Елена Сергеевна попятилась. Ноги отказывались держать вес ее тела, и она ухватилась руками за раковину.
— Это — всего лишь гипотеза, — слышала она голос сына точно сквозь вату, забившую уши. — Однако пока — самый правдоподобный вариант из всех, что я вижу. Хотя, разумеется, пока вариантов не так уж много. Учитывая то, как мне описали Брюнхильду, вряд ли ей пишет отвергнутый влюбленный или проигравшая соперница. Здесь работают совершенно иные интересы. Я послал Веронику осмотреть комнату Брюнхильды только для того, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз. Ты позвала меня, чтобы я помог, — и я помогу. Я не хочу, чтобы ты села в тюрьму. Но история с анонимками должна прекратиться. Если она не прекратится, я продолжу расследование и рано или поздно докопаюсь до истины. Если ты хотя бы вполглаза следила за моей карьерой, то знаешь — я не проигрываю. Я не проигрывал даже в детстве.
Тимофей слез со стула и ушел. Хлопнула дверь. Елена Сергеевна, как будто кто-то отобрал у нее опору, медленно опустилась на пол и заплакала.
22
Брю, насупившись, сидела на переднем сиденье и сверлила взглядом крышку бардачка. Только по снижению скорости она поняла, что мама подъезжает к дому. Наконец машина остановилась, но мама не спешила выходить. Это означало, что сейчас будет разговор.
— Это был уже четвертый специалист, Брю, — негромко начала мама.
— Я умею считать, мам, — откликнулась Брю.
— Что не так с этим?
— С ними со всеми все одинаково не так. Требуют, чтобы я выворачивала душу наизнанку, рассказывала обо всех своих мыслях… Бр-р! — Она содрогнулась от воспоминаний. — Это хуже, чем сексуальное домогательство. Насильник, по крайней мере, не лезет к тебе в душу.
— Брю, прекрати, — покачала головой мама. — Ты же сама понимаешь, что тебе нужна помощь…
— Да, нужна! — Брю подняла голову и посмотрела на маму. — Нужна, только не такая. Меня преследует какой-то маньяк — а все пытаются делать вид, будто ничего не происходит!
— Полиция делает все, что может…
— Только вот они ничего не могут, — с каким-то мрачным удовлетворением произнесла Брю. — Кстати. А где Неон?
— Какой Неон? — не поняла мама.
— Тот друг Габриэлы, который приехал из России.
— Но его зовут Тим…
— Это раньше его звали Тим. А сейчас все знают этого парня как Неона. Он обычно не показывает лица, но в Сеть утекла запись со съемок шоу, где он разоблачал убийцу какого-то знаменитого повара.
— Ну надо же, — сказала мама. — А я думала, тебя интересует только Билл Каулитц. — Она попыталась улыбнуться.
Кровь бросилась в лицо Брю. Ничего не сказав, она дернула ручку и открыла дверь.
— Подожди! — закричала вдруг мама.
Брю повернула было голову уточнить, в честь чего такой крик, как в дверцу что-то с силой врезалось. Брю взвизгнула и выпустила ручку.
— Господи боже мой! — засуетилась мама, выбираясь со своего сиденья.
— Господи… — повторила Брю дрожащим голосом и поставила одну ногу на асфальт.
Рядом с открытой дверью лежал парень в спортивном костюме. В первое мгновение Брю показалось, что он мертв, но вот шевельнулась и согнулась в локте левая рука. Парень приподнялся и мотнул головой. Лицо его показалось Брю знакомым, хотя она готова была поклясться, что не видела его здесь ни разу. Значит, не здесь. Но где же тогда?
— С вами все в порядке? — спросила она, склонившись над парнем.
Он не ответил. Видимо, все еще был оглушен ударом и падением.
Ветер задувал волосы в лицо Брю. Она нервным движением заправила прядь за ухо. Рука замерла в такой позиции. Брю почувствовала, как ее губы сами собой начинают улыбаться.
— Привет, — негромко сказала она по-русски.
Парень моргнул, и взгляд его прояснился.
— Привет, — так же по-русски ответил он, озадаченно глядя в лицо склонившейся над ним девушки.
— Меня зовут Брю, — сказала та.
Она выучила несколько фраз на русском с помощью приложения Duolingo, как только Габриэла обмолвилась, что разбираться с анонимками приедет тот самый Неон.
Казалось, что Земля остановила вращение. Но тут же иллюзия рассеялась — на Неона налетела мама.
— Молодой человек, вы не ранены? Простите, пожалуйста, мою дочь, она не посмотрела в зеркало, прежде чем открыть дверь… Да я и сама виновата, не надо было здесь останавливаться. Давайте мы зайдем к нам в дом, у нас есть антисептик и…