— Это — известный факт. Но немногие знают, что на самом деле Сириус — двойная звезда, — негромко добавил Оскар.
— Двойная? — повернулся к нему Лоуренс.
— Именно. На самом деле звезд — две, это открытие было совершено еще в позапрошлом веке. Сириус — две ярчайшие звезды, которые вращаются вокруг общего центра массы.
— И соревнуются, кто ярче, — фыркнул Лоуренс. — Почти как некоторые блогеры у нас на Земле. Ха-ха-ха! — Он посмотрел на Габриэлу.
Та сделала вид, что подколки не заметила.
— Однако, — продолжил Конрад, — учитывая специфику этого места, мне просто необходимо ознакомить вас с правилами техники безопасности. И вам придется за них расписаться, мои хорошие.
Вероника поежилась. Конрад говорил с ними так, как могла бы разговаривать наседка с цыплятами. Над ней даже мама в детстве так не кудахтала.
Лоуренс вздохнул и развел руками. Брю сидела, сложив руки на груди. Габриэла, уже забыв о Лоуренсе, что-то энергично набирала в телефоне. Тимофей внимательно слушал Конрада, не сводя с того глаз. Впитывал информацию.
— Вам предстоит провести тут ближайшие несколько дней, — потирая руки, говорил Конрад. — И самое-самое главное правило, которое необходимо запомнить, — никуда не ходить поодиночке. Если вы соберетесь удалиться от станции дальше, чем на десять метров, рядом с вами постоянно должен присутствовать кто-то из сотрудников. Это вам только кажется, что здесь невозможно заблудиться. Огромная ошибка! В Антарктиде нет привычных вам ориентиров. Отойдете немного, потом решите вернуться, перепутаете направление, удалитесь еще на километр… Нас здесь не так много, как видите, — всего девять человек. Из этих девятерых специальную подготовку имеют семеро; горничные обладают только навыками оказания первой помощи. Проводников из них не выйдет. Но даже мы, семеро, вряд ли сумеем вас отыскать — разве что если сильно-сильно повезет. Если мы сумеем вовремя разглядеть сигнальную ракету, которую вы запустите, если погода не испортится — а такое тут случается сплошь и рядом… В общем, лучше не доводить до этого, поверьте.
Брю вздрогнула, Габриэла, увлеченная разглядыванием свежих фотографий, не обратила на слова Конрада внимания, а рыжий мудак Лоуренс скептически фыркнул. «Идиот, — в очередной раз подумала Вероника. — Посмотрим, что ты скажешь, если правда заблудишься и с удивлением обнаружишь, что GPS в твоем мажорфоне здесь немного не работает, потому что нет сети».
Конрад закончил инструктаж. Там, в основном, не было ничего нового. Все основное сказал капитан на корабле, а Конрад просто это повторил, заставив Лоуренса страдальчески закатывать глаза.
Затем пришлось расписаться за то, что туристы прослушали инструктаж, потом — за то, что получили специальные «наборы безопасности», без которых выходить со станции категорически запрещалось, а потом начался торжественный обед в честь новоприбывших. На столе была даже бутылка вина — правда, всего одна. Но работники станции от алкоголя отказались, и каждому из туристов досталось по бокалу. Вероника свой отодвинула.
— У тебя проблемы с алкоголем? — спросила Брю.
Планшет лежал на столе перед Вероникой, облегчая ей понимание происходящего. Здесь, на станции, раздавали слабенький Wi-Fi. Этим озаботилась Габриэла сразу же, как переступила порог, и Вероника тоже подключила ее планшет к сети.
— У меня проблемы с желудком, — ответила Вероника. — Отравилась дезинфицирующим средством.
Врач по имени Оскар, кажется, впервые отвел тоскливый взгляд от бутылки и с интересом посмотрел на Веронику.
— Что же вас заставило употреблять в пищу дезинфицирующее средство? — спросил он.
— Одна добрая женщина, — светски улыбнулась Вероника. — Пыталась меня убить, чтобы я ее не разоблачила.
— Как вы интересно живете, — от души сказал врач. — А можно узнать подробности?
И только тут до Вероники внезапно дошло, что Оскар говорит с нею по-русски. Пусть и с характерным акцентом. Прочитав по изменившемуся выражению лица Вероники ее мысли, Оскар улыбнулся:
— Моя бабушка была родом из России, мы с ней часто болтали.
— Как тесен мир, — покачала головой Вероника.
— Вы даже не представляете насколько. Я ведь родился и большую часть жизни прожил в Мюнхене — там, откуда родом обе ваши спутницы.
— И правда невероятно, — подключилась к разговору Брю. — А мне вот кто-то пишет анонимные письма, где угрожает убить.
Перевод на экране планшета показался Веронике какой-то жалкой попыткой обратить на себя внимание. Прозвучало, видимо, так же. Оскар вежливо улыбнулся и сказал:
— Какой кошмар. От чего только люди не бегут в Антарктиду. От прошлого, от настоящего. А некоторые… — Он вздохнул. — Некоторые бегут от будущего.
— А кто-то просто тут работает, — сказала Вероника.
— Нет, — покачал головой Оскар. — Таких в Антарктиде нет, поверьте. Здесь все — беглецы.
Он опять обращался только к Веронике, и Брю отвернулась. Вероника испытала слабые угрызения совести. Между ней и Брю вроде как протянулись некоторые ниточки доверия, а теперь она новую подругу как бы бросила. Но в конце-то концов, Брю — взрослая девочка.
А Оскар между тем вновь вернулся к теме отравления. Вероника попыталась поведать историю с убийством телезвезды в самых общих чертах, но сама не заметила, как увлеклась.[2]
Краем глаза она оценивала ситуацию за столом и с неудовольствием отмечала, что обстановка накаляется. Габриэла не отлипала от своего телефона. Рыжему мудаку Лоуренсу это не нравилось, и он что-то строго ей выговаривал. Брю пыталась заговорить с Тимофеем, но это было задачей не из легких. Закончились попытки внезапно: Тимофей встал и подошел к одному из окон, через которые в столовую лился свет. Там он замер, как истукан, и смотрел на пейзажи своей возлюбленной Антарктиды.
В этот-то момент все и случилось. Дверь открылась, и внутрь вошел мужчина с сумкой. Его Вероника узнала — он ехал с ними на вездеходе от корабля, а потом они высадились, и вездеход поехал дальше, на следующую станцию.
— Почта, — сказал мужчина, когда все на него посмотрели. — Я обещал завезти ваши письма на обратном пути — вот они, пожалуйста.
Работники тут же переключились на почтальона. Тот вынул из сумки тоненькую стопку конвертов. Он называл имена и вручал письма с Большой земли. Первым конверт получил Конрад.
— А электронная почта до вас не доходит? — вполголоса осведомилась Вероника у Оскара.
— Электронная почта — прекрасное изобретение, — улыбнулся тот. — И в основном мы, разумеется, пользуемся ею. Но ничто не заменит людям, живущим на краю света, настоящего живого письма, написанного рукой близкого человека.
— А вы письма не ждете? — спросила Вероника.
Оскар качнул головой и опустил взгляд.
— Увы. Я сбежал в Антарктиду от одиночества.
Вероника замолчала, не зная, что на это сказать. Работники возбужденно галдели, хвастаясь письмами. Габриэла и Лоуренс наконец-то начали ссориться, глядя друг на друга горящими глазами. Тимофей все так же стоял у окна, сложив руки, и, кажется, вовсе не заметил явления почтальона.
— Брюнхильда Крюгер, — сказал вдруг почтальон, подняв над головой последний конверт.
Замолчали все одновременно. Даже Лоуренс и Габриэла повернули головы к почтальону.
— Это я, — негромко сказала Брю. Она приподнялась было на месте, но тут же, побледнев, села обратно.
Почтальон, улыбаясь, подошел к ней.
— Похоже, кто-то из ваших друзей решил сделать вам сюрприз, — сказал он.
Брю взяла конверт дрожащими руками. Надорвала его и вытряхнула на стол лист бумаги. Она, казалось, не хотела к нему прикасаться — как будто перед ней лежало что-то мерзкое и отвратительное.
— Что за?.. — выкрикнула Габриэла и схватила лист раньше, чем это сделала Брю.
Развернула его и разразилась таким длинным ругательством, что переводчик его стыдливо проигнорировал. Вероника привстала, взгляд ее скользнул по буквам. Немецкий, ну конечно же. Однако трудно было не узнать манеру письма — витиеватый почерк, которым писал неизвестный свои мерзкие послания.
Потом Вероника узнала одно слово: hure — «шлюха».
Брю, громко всхлипнув, упала на стул и закрыла лицо руками.
— Прекрасно, — раздался в тишине холодный, как антарктический пейзаж за окном, голос Тимофея. — Просто прекрасно.
34
Почтальон поспешил ретироваться. Работники станции так же поспешно закончили обед и разбрелись по своим делам, видя, что туристам пока не до них. Брю сидела за столом и всхлипывала. Габриэла пыталась ее утешать, но Брю только дергалась.
— Отстань! — крикнула она, когда Габриэла положила руку ей на плечо. — Это все твоя идиотская идея! А он везде меня найдет, из-под земли достанет! Только теперь, вместо того чтобы искать эту тварь, мы сидим здесь. В твоей прекрасной Антарктиде! Ты довольна, да? Все опять по-твоему!
— Брю, я хотела как лучше…
— Как лучше — для тебя! Ты всегда думаешь только о себе!
Габриэла побледнела. Похоже, слова Брю угодили в цель. И все же она сопротивлялась:
— Что ты такое говоришь? Я всегда тебя поддерживала, Брю!
— Только тогда, когда тебе это ничего не стоило. Но если нужно выбирать между своей идиотской экспедицией и мной — ты в лучшем случае выберешь и то и другое!
— Но…
— Ты даже шарф у меня украла! — вдруг взвизгнула Брю.
Вероника озадачилась. Ей показалось, что планшет что-то не так понял. Но не меньше удивилась и Габриэла.
— Шарф? — переспросила она. — Какой шарф, о чем ты говоришь?
— Когда мы покупали всю эту дрянь для поездки, ты ведь знала, что фиолетовый — мой любимый цвет. В магазине был только один такой шарф, и ты его забрала себе, просто потому, что захотела!
Габриэла посмотрела на Веронику широко раскрытыми глазами, как будто ища поддержки, но Вероника могла только пожать плечами. Брю не была ее сестрой, и в ее загонах она не разбиралась.