Лоуренс демонстративно удалился в свою комнату сразу же, как только все началось. Настоящий мужчина. Лучший способ справиться с женской истерикой — держаться от нее подальше.
— Я вообще не подумала об этом, Брю, — терпеливо говорила Габриэла.
— Вот именно! Ты способна думать только о себе!
— Слушай, ну… давай поменяемся? Мне абсолютно все равно, какой шарф носить, честное слово!
— Мрак, — объявила Вероника и заблокировала планшет.
Они с Тимофеем устроились в креслах в углу. Тимофей держал на коленях ноутбук. Держал так, чтобы Вероника не видела экрана.
— Тиша, — сказала Вероника, наклонившись поближе. — Скажи мне, как детектив детективу. Почему, когда принесли письмо, ты выглядел так, будто только того и ждал?
— Потому что я только того и ждал, — сказал Тимофей, не отрываясь от экрана. — И это дело теперь нравится мне еще сильнее. Мы многое поняли.
— Что именно?
— Не так уж много людей знали, на какую именно станцию мы едем. А здесь указан конкретный адрес. — Он показал Веронике конверт. — Письмо отправлено из Мюнхена. Судя по дате — в тот же день, когда из Мюнхена вылетели мы. Впрочем, его могли бросить в ящик и накануне. Что особенно важно — Габриэла по моей просьбе сказала в разговоре с моей матерью, что мы едем на совершенно другую станцию. Следовательно, это не она.
— Не Габриэла? — уточнила, запутавшись, Вероника.
— Не моя мать, — поправил ее Тимофей.
Вероника вздрогнула:
— А ты что — подозревал ее?! Елену Сергеевну?
— Мне казалось, что это — самый очевидный вариант, — пожал плечами Тимофей. — Но теперь про него можно забыть.
35
Сообщение от Тима пришло в пять утра. Вернеру потребовалось не больше десяти секунд, чтобы перейти от сна к действительности и прочитать короткий текст:
«Пора».
— Пора… — проворчал Вернер и, кряхтя, сел на гостиничной кровати.
Кровать была не так уж плоха, но в его возрасте, при его состоянии здоровья любые перемены меняли все только к худшему. Тело болело так, будто он всю ночь работал в спортзале, а не спал. Голова гудела.
Нащупав трость, Вернер поднялся и заковылял к туалету. Мысли, просыпаясь, вяло ползали по голове и недовольно брюзжали.
Четырнадцать лет он не слышал и не видел Тима. И вот теперь, стоило им встретиться, все началось с начала. Ему приходится лезть в какие-то авантюры, делать какие-то непонятные вещи. А ведь он уже даже не на службе. Комиссован из-за ранения.
Вот уже три года Вернер довольствовался спокойной жизнью на пенсии, иногда подрабатывая в качестве консультанта — все же у него за плечами был немалый опыт. И теперь — опять этот упрямый взгляд и безапелляционные требования: «Тебе нужно поехать в Берлин и ждать моего сигнала».
И он поехал. Хотя бы потому, что Тим в этот раз старался не для себя, он пытался помочь Брю. На несчастную девочку свалилось столько откровенного дерьма, что Вернер был готов на все, лишь бы избавить ее от преследования.
Вернер спустил воду в унитазе, вымыл руки и лицо, почистил зубы. Оценил в зеркале мешки под глазами и покачал головой.
— Если это он — я его убью, — пообещал зеркалу Вернер. — Просто прикончу. Я ведь больше не полицейский, могу себе позволить.
Кивнув, он одобрил сказанное и пошел одеваться.
Выйдя на Шенеберг-штрассе, Вернер двинулся в сторону остановки. Движение еще только набирало силу, и в промежутках между проносящимися мимо машинами можно было услышать тишину.
В автобусе Вернер задремал, но проснулся перед своей остановкой. Выйдя, прошел половину квартала и свернул в нужный подъезд. Вызвал лифт. Поднялся на третий этаж.
Совершенно безликое помещение. Беленые стены и потолок, кажется, что здесь пахнет стерильностью, как в больнице.
Вернер подошел к квартире номер восемь и сунул руку за пазуху. Проверил, легко ли вынимается из кобуры пистолет. Только после этого он позвонил в дверь.
Звонок назойливо дребезжал в квартире раз за разом. Вернер продолжал нажимать на кнопку, но с каждой секундой делался все мрачнее.
Квартира пуста. Ублюдка там нет, потому что он — в Мюнхене. Тим, этот чокнутый мальчишка, прав — как был прав тогда, четырнадцать лет назад. И теперь остается лишь позвонить ребятам, бывшим коллегам, сказать, чтобы объявляли в розыск. Суток не потребуется — и сукин сын окажется у них в руках. А еще через сутки он начнет говорить. Уж об этом Вернер позаботится.
А может быть, кстати, и не нужно никому звонить. Вернуться в Мюнхен и найти ублюдка самому. Познакомить его с пистолетом, который прекрасно вынимается из кобуры. Сберечь средства налогоплательщиков. Минус адвокат, минус суд, минус завтраки, обеды и ужины в тюрьме. Плюс — спокойная жизнь малышки Брю и всей его семьи…
Замок щелкнул, и дверь открылась. Вернер отпустил кнопку и уставился на то, что стояло за дверью.
Оно было голым и было совершенно точно мужского пола. Длинные спутанные волосы закрывали лицо целиком. Когда существо поднесло тонкой рукой сигарету к губам, которых не было видно за волосами, Вернер испугался, что шевелюра сейчас вспыхнет.
Существо повернулось и, шаркая босыми ногами, двинулось по грязному полу в глубь комнаты. Это выглядело как приглашение. Вернеру ничего не оставалось, кроме как войти следом.
Он закрыл за собой дверь. Существо тем временем уселось голой задницей на табурет, стоящий посреди комнаты, и положило руки на клавиши синтезатора. Послышался тихий звук из лежащих на синтезаторе накладных наушников.
— Твою мать, — буркнуло существо и, пыхтя сигаретой, натянуло наушники.
Тонкие белые пальцы вновь забегали по клавиатуре, но звук уже стал вовсе неразличимым.
Вернер, не разуваясь, прошелся по комнате. Обстановка была спартанская. Из мебели — какое-то тряпье на полу и табурет. Еще был кухонный островок, на котором громоздились пустые коробки из-под пиццы. В раковине лежала груда посуды. Кетчуп так присох к тарелкам, что казалось, проще их выбросить и купить новые, чем пытаться отмыть. В углу стоял персональный компьютер, довольно навороченный, судя по виду. Монитор был почти полностью скрыт под брошенной сверху заляпанной кетчупом майкой.
Бутылки из-под пива и банки из-под энергетиков, разумеется, валялись всюду. Так же, как одежда и грязные трусы. Использованных шприцев видно не было, но опыт подсказывал Вернеру, что это скорее случайность, чем закономерность.
Покончив с осмотром и приняв сознательное решение пропустить знакомство с туалетом, Вернер приблизился к существу, которое, отчаянно пыхтя сигаретой, продолжало наяривать на клавишах.
Вернер уже было протянул руку, чтобы стащить с него наушники, когда существо издало радостный вопль и откинулось назад. Видимо, оно предполагало — непонятно почему, — что сзади будет спинка. Но сзади не оказалось ничего, и существо чуть не грохнулось, замахало руками.
Каким-то невероятным образом вновь поймав равновесие, существо одной рукой стащило с себя наушники, другой вынуло изо рта сигарету. И, уставившись на Вернера, сиплым голосом сказало:
— Это хитяра, мужик. Это будет бомба!
— Леонхард Кляйн? — спросил Вернер, глядя на волосатое нечто сверху вниз.
— Слушай, если ты по поводу долга — можешь не париться. Как только я выдам этот хит, звукозаписывающие студии будут драться за меня! Бабла будет столько, что я вам еще и на чай отвалю, вот увидишь.
— Ты — Леонхард Кляйн? — повысил голос Вернер.
— Точно так, — кивнул парень и, откинув рукой с сигаретой волосы назад, затянулся.
Глаза у него были красные, лицо помятое, но сходство с фотографией из соцсети прослеживалось несомненное.
— Где ты был последнюю неделю?
— Где я был? — удивился Леонхард. — Здесь. Где мне еще быть? Впрочем, кажется, пару раз я выходил за топливом… — Он покатал ногой по полу пустую бутылку. — Кстати, насчет топлива. Если ты не про долг — может быть, сходишь и возьмешь пивка? А я сыграю тебе свой новый хит. Лучший хит!
Леонхард потянулся к синтезатору, но Вернер успел быстрее и повернул выключатель.
— Хочешь сказать, ты никуда не ездил?
— А куда мне ездить? — удивился Леонхард. Он встал и двинулся к раковине, на ходу докуривая сигарету. — Пиво продают в магазине в соседнем доме.
— В Мюнхен, например.
— В Мюнхен? На кой хрен кому-то вообще ездить в Мюнхен? — Леонхард открыл кран и затушил окурок под струей воды.
— Ну, не знаю. Отправить пару писем? — предположил Вернер.
— Я че, похож на почтальона? — Леонхард бросил мокрый окурок в коробку из-под пиццы. — А ты, кстати, кто такой, мужик?
— Я — брат Брюнхильды. Помнишь такую?
— Брю… — задумался парень и вдруг щелкнул пальцами. — Точняк! Это та малышка, с которой мы записали бомбический хит! Не настолько бомбический, как моя новая шняга, но отлично пойдет на би-сайде.
— На каком би-сайде? — не выдержал Вернер. — Ты хотя бы слышал про Spotify?
— Это говно уничтожает музыку, мужик, — покачал головой Леонхард. — Мой первый сингл выйдет только на виниле! И только для тех, кто по-настоящему ценит звук. Твоя сестра… Она будет стоять рядом со мной, когда мы победим на Евровидении! Точно так, точно так…
— Знаешь, где сейчас Брюнхильда?
— Я не знаю даже, где она была, когда писала вокал. Да и какая мне разница? Хоть на космической станции «Мир»! Ее голос занимается сладкой любовью с моей музыкой. Вот что имеет значение. Мужик! — Леонхард, осененный какой-то мыслью, подошел к Вернеру и положил руку ему на плечо. — Я знаю, почему ты пришел. Не парься! Я не спал с твоей сестрой, и этого никогда не будет. Я знаю слишком многих музыкантов, которые просрали все, потому что не могли удержать член в штанах. Но со мной этого не случится, будь уверен.
Вернер невольно опустил взгляд.
— Я сейчас фигурально выражаюсь, ты меня понял, — усмехнулся Леонхард.
«Хватит, — подумал Вернер. — Еще минута — и я пристрелю этого недоумка просто так».