— Не уверен, — буркнул тот. — Итак, правду вы господину Майеру не сказали. А что сказали?
— Уже не помню. Как-то выкрутилась. Но Штефан, вероятно, что-то заподозрил.
— Так и есть. Заподозрил, — кивнул следователь. — Он заказал в банке выписку с вашей карты. Вот эту, — протянул он маме лист с распечаткой, которую сделал Тимофей.
— Выписку? — У мамы округлились глаза. Она взяла лист. Уставилась в строки, подчеркнутые желтым. — Но… Как же? Это ведь моя карта? Почему банк предоставил Штефану эту информацию?
— Карта — безусловно, ваша. Но оформлял ее господин Майер — в качестве дополнительной к своей, насколько я понимаю, в том же банке — чтобы получить скидку за обслуживание. Он в любой момент мог заказать перечень ваших транзакций — что, собственно, и сделал.
— А как вы об этом узнали? Откуда у вас…
Следователь даже не моргнул.
— У нас свои источники информации, фрау. Итак, господин Майер заподозрил вас в том, что вы встречаетесь с бывшим мужем…
— Мы не встречались! Это было всего один раз!
— Хорошо. Что вы один раз встречались с бывшим мужем. И довольно скоро, получив выписку, господин Майер убедился в том, что он прав. Что было дальше? Господин Майер сказал вам о своих подозрениях?
— Нет. Он ничего мне не сказал. Геннадий звонил в четверг, а в субботу Штефан должен был отвести Тима в парк аттракционов, потому что я затеяла уборку. Пригласила специальную службу, чтобы помыли окна и почистили мебель. — В глазах у мамы снова заблестели слезы. Она провела ладонью по поверхности дивана. — Вот эту…
— Успокойтесь, фрау. — Следователь повернулся к помощнику. — Принеси воды… Вы заметили что-нибудь необычное в поведении господина Майера?
— Вы уже спрашивали. Нет. Все было как обычно. Они с Тимом собрались и ушли в парк.
— А как вы думаете, почему господин Майер не сказал вам о своих подозрениях?
— Представления не имею. Вероятно, потому, что сам был в них не до конца уверен. Штефан никогда не спешил с выводами.
— Возможно… Дальше?
— А дальше я ничего не знаю. В парке меня не было. — Мама посмотрела на отца.
— В парке, насколько понимаю, были вы, господин Бурлакофф? — Следователь повернулся к отцу.
— Был.
— Что вы там делали?
— Хотел поговорить с сыном.
Теперь следователь повернулся к Тимофею.
— Как давно ты в последний раз общался с отцом?
— Полтора года назад. Перед тем, как он ушел.
— А больше не разговаривал?
— Нет.
— Правильно ли я понимаю, господин Бурлакофф? Вы полтора года обходились без бесед с сыном, а потом вдруг решили поговорить?
— Решил, — упрямо объявил отец.
— И как же вы планировали это осуществить? Парк аттракционов — огромный. Несколько гектаров.
— Я знал, куда они пойдут.
— Вот как? Кто же вам об этом сказал?
— Никто не говорил. Я сам понял. Тимке все эти карусели на хрен не сдались. А колесо — здоровенное, отовсюду видать. И я, как его увидел, так и подумал, что если он куда и согласится пойти, то на него. Верно говорю, Тимка?
Отец посмотрел на Тимофея. И вдруг улыбнулся ему — прежней улыбкой.
Той, которая в последний раз появлялась у него на лице очень давно, еще в прошлой жизни. Жизни, где Тимофей не страдал припадками. Давным-давно — до сих пор ему казалось, что ту жизнь он успел позабыть…
— Это верно, Тим? — выдернул из воспоминаний голос следователя. — Ты действительно не пошел бы ни на какой другой аттракцион?
— Да. — Голос у него почему-то осип. — Верно.
— Хорошо. Продолжайте, господин Бурлакофф.
— А чего продолжать? Я сел возле колеса на скамейку, стал ждать. Через час где-то смотрю — идут. Я и не удивился даже. Сперва хотел сразу к ним подойти, а потом растерялся. Все ж таки давно не виделись, Тимка вырос — не узнать. — Отец снова ему улыбнулся. — Думаю, лучше после подойду. Когда слезут. А я как раз в себя приду маленько. Разнервничался сильно…
— И, чтобы успокоить нервы, выпили?
Отец отвел взгляд.
— То — потом уже…
— Ясно. Дальше?
— Дальше гляжу — Тимку трясут на металлоискателе. И отвертку у него эта баба отобрала — ту, которую я подарил. Отдала Штефану, Тимка на колесо пошел. А Штефан на лавку сел. А я краем уха-то слышал, что Тимка аж три круга кататься будет. Думаю, как раз успею — успокоиться. Ну и отошел.
— Успокаивались в пивной?
— Да какая там пивная! Ларек обычный.
— Ясно. Дальше?
— А дальше, когда обратно шел, смотрю — Штефан на лавке сидит и отвертку в руках крутит. С таким видом, будто это зараза какая. Будто Тимка ее на помойке подобрал! А потом смотрю — встал и правда к урне потопал. Выбрасывать, не иначе. Я ему и говорю: «Стой!»
— Вы были знакомы лично? Господин Майер вас узнал?
— Были… Узнал. Аж позеленел со злости. Я говорю, давай отойдем. Не нужно, говорю, чтобы Тимка нас с тобой с колеса увидал. Вон туда пойдем, за ларьки… Ну, и двинул. А Штефан — за мной. Молча, ни слова не сказал. Я еще удивился — думал, раскудахтается. Орать начнет, что полицию вызовет. А он просто пошел. Теперь-то уж я понимаю почему.
— И почему же?
— Да потому что, видать, в башке уже щелкнуло — кто ему письма шлет. А ему оно надо — орать про них на всю улицу? Чтоб про эти его делишки полиция узнала? Вот он и пошел за мной, чтобы по-тихому поговорить.
— Поговорили?
Отец отвел глаза.
— Можно сказать и так. Говорил-то он в основном. Я по-вашему плохо умею. Сами видите.
— Слышу, — поправил следователь. — И что же говорил господин Майер?
Отец покосился на маму.
— Сказал, что он обо всем догадался. Знает, что письма получает от меня и что больше платить не будет. Он уже уничтожил все документы, которые подтверждают хищения, и ни налоговая, ни полиция ничего не найдут.
— Блеф, — отрезал следователь. — Майер ничего не успел скрыть.
— Ну я-то этого не знал. А он сказал, что, если вздумаю на него заявить, меня посадят за ложные обвинения. Кто он — и кто я? Он — преуспевающий топ-менеджер, а я — алкоголик из арабского квартала.
— Вы что-то на это отвечали?
— Нет. Я понимал-то не всё, куда уж отвечать. Ну и обалдел, конечно: не думал, что он догадается. А Штефан на меня глядел и все больше бесился. Раскраснелся, глаза выпучил. «Если, — говорит, — ты думаешь, что я тратил эти деньги на себя, — вспомни, кто кормит твою бывшую жену и твоего сына! Ты знаешь, сколько стоит обучение в школе, где учится Тим?! И сколько денег мне приходится перечислять на так называемую благотворительность — для того, чтобы его там держали? Знаешь, сколько я плачу по кредиту — за дом, в котором живет твоя семья?! Елена работает операционисткой и выше не поднимется, эмигрантке не позволят этого сделать. При ее жалованье ей не по карману даже салоны красоты, в которых бывает! А мне стоит только пальцем шевельнуть, как ты сядешь в тюрьму сам и потянешь за собой ее! Твоего сына упекут в психушку, там по нему давно плачут. То, что Тим учится в приличной школе, то, что ему позволяют общаться с нормальными детьми, — моя заслуга! Только моя! Что тебе нужно?! Для чего ты звонишь Елене? Зачем притащился сюда? У тебя появились деньги — мои деньги! — и ты решил поиграть с сыном в доброго папашу? Не позволю! Забирай это дерьмо и проваливай! Забудь про Елену и Тима навсегда!» И отвертку мне швырнул.
Отец замолчал.
— Дальше, — сказал следователь.
— А дальше — как в тумане всё. У меня со злости в глазах потемнело. Пока он орал, я еще держался. А как швырнул… Это ж… подарок был. Понимаете? — Отец поднял голову. — Память. Тимке, от деда… А он глазищи свои поганые выпучил, визжит — аж слюни летят. И так-то противно было слушать — про семью мою. Про психушку… Я и без того едва держался. А он — еще и швырнул. Понимаете?
— Пытаюсь. Что было дальше?
— Дальше я — будто не сам… Знаю, что не поверите, но уж как есть. Будто кто другой моей рукой замахнулся. И отвертку — в глаз его поганый. По самую рукоять.
— Господин Майер кричал?
— Нет. Не пикнул даже. На меня валиться начал, я оттолкнул. Мерзко было… Он на спину упал.
Следователь снова обернулся к помощнику, что-то сказал. Тот кивнул, записывая.
— Дальше?
— А что — дальше? Куда уж дальше-то?
— Отвечайте на вопросы, господин Бурлакофф. В момент совершения убийства кровь господина Майера попала вам на руки? На одежду?
— Попала. Но на мне толстовка была черная, на ней не видать. А руки я в карманы толстовки засунул, об них и вытер кое-как.
— Где сейчас эта толстовка?
— Выбросил. Как до своего квартала добрался, так и запихал в мусорный бак.
— Кто-нибудь видел, как вы покидали место преступления? Куда вы направились после того, как поняли, что господин Майер мертв?
— Сперва было обратно пошел — между ларьками. И вдруг увидел, как сквозь толпу Тимка пробирается. — Отец виновато посмотрел на Тимофея. — Ну я и бросился назад. Думаю — меня-то он не видел! Знать не знает, что я тут был. А к Штефану — да мало ли какая шпана привязалась…
— Шпана — с вашей отверткой?
— Ну, отвертка-то у Штефана была. Может, отобрали… Да я тогда и не подумал об этом. Увидал Тимку — да в другую сторону кинулся. Там, позади ларьков, деревья, к ним и побежал. Смотрю — навстречу баба какая-то несется, мяч догоняет. Ну, я остановился — так, чтоб она меня не увидела. За деревом спрятался. А мяч дальше покатился, прямо… Ну, туда. — Отец махнул рукой.