Кай потер лоб.
— Похоже на то.
— Почему Тхассу этого не сделал? Он потерял все: жену, дочь, друга…
Кай пожал плечами.
— У протурбийцев свои понятия. Они верят в силы природы, в интуицию, во внутренние ресурсы. Верят, что когда что-то калечится, природа сама находит способ все исправить. Она и исправила. Тхассу живет.
— Но он не в своем уме! — не выдержала я.
— Но он живет! — сверкнул глазами Кай. — Живет, несмотря ни на что. И заметь, совсем не плохо по местным меркам. Он в безопасности, тепле, у него свое хозяйство, еда.
— Но это не жизнь! Он не соображает, что происходит! Разговаривает с вымышленным другом! Не понимает, какой сейчас день и век на дворе!
— Но он живет. Когда остальные — уже нет.
— Ты его оправдываешь? Одобряешь? — я не могла поверить своим ушам.
— Я просто… — Кай скривился, словно боролся с сомнениями: продолжать или не стоит, — …был на его месте. И если бы не свихнулся, то не выжил бы.
Я смерила его недоверчивым взглядом.
— Ты не похож на психа.
— Потому что я был не один, — он взял меня за подбородок, — тебе страшно, белоснежка. Я вижу это в твоих глазах, в том, как дрожат твои руки. Но пока ты со мной, ты не свихнешься. Не бойся.
Я вдохнула поглубже и заставила себя успокоиться. Кай был прав: я банально запаниковала. Но он, как всегда, смог найти такие слова, чтобы остудить меня и призвать к здравому смыслу. Откуда только сам брал силы? Ведь наверняка тоже испытывал и тревогу, и страх, и обреченность. Что со мной творится? Я же не нытик! Не размазня!
Я тряхнула головой и открыла глаза.
— Сядь. Надо обработать твою ногу.
Кай с видимым облегчением отпустил меня. Качнул головой.
— Это царапина. Я уже про нее забыл.
— Сядь, — настойчиво повторила я. — Раз ты помогаешь мне не свихнуться, в моих интересах позаботиться, чтобы не остался без ноги.
Со вздохом, словно делал мне одолжение, он опустился на табурет, подтянул штанину. Я взяла одну из свечей, поднесла ближе, но из-за запекшейся крови ничего не смогла разглядеть.
— Подожди, поищу воды в другой комнате.
Соседнее помещение оказалось полутемным, но я предусмотрительно пошла со свечой. Складная перегородка делила комнату на две части. Справа я разглядела три одинаковые постели, забросанные шкурами. Настоящие кровати! Такие, о которых и мечталось все последние дни!
Я приблизилась, провела пальцами по черному меху. Откинула шкуру. Белье выглядело старым, но не очень грязным. Да и выбирать не приходилось. Никто не обещал мне тут атласных простыней. Зато возможность полежать на кровати, пусть и закрыв глаза на некоторые нарушения гигиены, манила и притягивала. А этот теплый мех! Завернувшись в такой, можно спать без задних ног, даже если очаг погаснет!
С трудом оторвавшись от созерцания благодати, я поспешила за ширму. Там оказался большой деревянный чан, служивший вместо ванны. Рядом стояли ведра и тазы, один из них переполняла грязная посуда. Виднелся темный провал очага. Если развести огонь, то получится самая настоящая купальня! Я подняла свечу повыше, разглядывая обстановку. В стене обнаружился кран с ручным насосом. Когда я подставила ведро и покачала тяжелую скрипучую ручку, на дно с напором брызнула вода. Да здесь практически водопровод имеется. Видимо, инженеры-технологи строили дом на славу.
Постель, да еще и ванна…
Меня разрывало на две половины. Одна твердила, что я слишком устала, чтобы качать воду, разжигать огонь, греть ее, а затем купаться. Другая — блаженно жмурилась от фантазий, в которых я после теплой ванны шла в теплую постель. Почти как дома, на Земле. Ведь помечтать хоть минутку никто не запрещал?
Но тут я вспомнила о Кае и отложила грезы до лучших времен. Отыскала тут же, на крючке, вбитом в стену, подобие полотенца, намочила его в ведре и вернулась в комнату. Присела перед Каем, принялась протирать его израненную лодыжку.
— Больно? — спросила с сочувствием, когда тряпка окрасилась кровью.
— Нет. Говорю же, что уже забыл об этом.
Склонив голову, я застыла. В голосе Кая звучало столько нежности. Он заботился обо мне, я заботилась о нем. Самое прекрасное из всего, что случилось с нами на планете. Может, это он и имел в виду, когда говорил о том, что вместе мы не свихнемся? Я бережно провела полотенцем по его коже. Вокруг ран налились синяки от ушиба. К счастью, воспаление не началось.
— У этого яда дезинфицирующий эффект, — сказал Кай, будто подхватил мои мысли, — поэтому его так удобно применять среди рабов. Пугающая болевая атака — и затем никаких проблем с порезом.
Он говорил это спокойно, с легкой иронией в голосе, а у меня мороз пробежал по коже. Я подхватила чашку и принялась намазывать еще теплую пасту на пострадавшее место. Кай терпел, не дергался и оказался на редкость покладистым пациентом.
— Я б умерла, если бы стала чьей-то рабыней… — пробормотала я, сгорая от непонятного смущения.
— Нет, — усмехнулся Кай, — ты бы выжила. Я понял это, когда после крушения нашел тебя пристегнутой в кресле по всем правилам безопасности.
Стоя перед ним на коленях, я невольно вскинула глаза. Свет от свечи, стоявшей на краю стола, падал на лицо Кая, погружая одну его половину в тень, а другую — наоборот, ярко выделяя. Вспомнились первые минуты после падения, когда он вот так же склонился надо мной и пытался вернуть к жизни. Он боролся за меня уже тогда.
И впервые коснулся моих губ.
Кай нагнулся и перехватил мою руку, которой я машинально продолжала водить по его ноге. На миг показалось — сейчас все повторится. Он поцелует меня, а я смогу лишь шумно втягивать воздух и растворяться в его прикосновениях. Потому что он близко, мы одни, и я стою перед ним на коленях. А еще потому, что наши чувства — это единственное, что не дает сойти с ума нам обоим.
— Этот дом выглядит замечательно, — произнес Кай, глядя мне в глаза.
Мое дыхание перехватило. Я медленно поставила чашку на стол. Понимала, что он хочет сказать больше, чем эти несколько слов. Но не решается. А я не решаюсь даже думать о таком.
— Здесь есть даже ванна, — ответила слабым голосом.
Пока Кай медлил, мое сердце отбивало оглушительный ритм в висках.
— Тебе нравится? — наконец спросил он и сглотнул.
Я робко кивнула.
— Благодаря стараниям Тхассу в округе сравнительно безопасно, — продолжил Кай.
— Хорошо, что он не прогнал нас.
— Видимо, не против чьей-то компании. Но судя по тому, как он стар — долго не протянет. Не думаю, что после его смерти сюда прибежит толпа наследников для раздела имущества.
— Это грустно, я не хочу такое представлять.
Кай прикрыл глаза в знак согласия. Потом снова посмотрел прежним пронзительным взглядом.
— Мы могли бы остаться и жить здесь, белоснежка.
— Надолго? — я почувствовала, как ком встает в горле.
— Навсегда.
Он отпустил мою руку и зарылся пальцами в волосы, удерживая перед собой. На переносице прорезалась складка. Отблеск свечи трепетал в зрачках. Ожидание ответа буквально повисло в воздухе между нами.
Мое воображение уже пустилось вскачь, стоило обвести взглядом помещение. Я представляла, как мы выкинем весь ненужный хлам, а полезные вещи уберем по местам, наведем чистоту и каждый вечер будем вот так сидеть за столом при свечах и ужинать. Дикая фантазия.
И на пару секунд я сдалась, представила, что для нас возможно счастье на двоих в крохотном домике на задворках космоса. Одна ночь с Каем, тщательно запрятанная в сокровенный уголок памяти, причиняла мне боль, потому что была украдена у судьбы. А у нас могли быть тысячи ночей. Долгих, полных неторопливого наслаждения. И тысячи дней бок о бок и рука об руку. То, что вряд ли получится при ином раскладе. Я не питала надежд, что в случае счастливого спасения мы по-прежнему останемся вместе. Все-таки, слишком разные у нас дороги. Получается, лишь совместная беда нас объединяла и давала шанс на отношения.
Но секунды истекли, и наступила пора возвращаться в реальность.
— А как же Лиза и поиски хвостовой части? Как же Бизон? — проговорила я каким-то чужим, сиплым голосом.
— Бизон сам выбрал свою дорогу.
Веки Кая дрогнули, и он отвел взгляд.
— А Лиза? — не позволила я уйти от ответа. — Ты обещал, что мы найдем ее.
— Послушай, белоснежка, — он раздраженно выдохнул, — я обещал это, когда у нас не было другого выхода, кроме как идти вперед. Но теперь есть выбор. Ты слышала рассказ старика и видела карту. Чем дальше мы пойдем, тем больше опасностей нас будет ждать.
— И что? Значит, мы бросим Лизу наедине с этими опасностями? Не узнаем ее судьбу? Просто спрячемся здесь, как эгоисты?
Складка между бровей Кая углубилась.
— Я уже говорил тебе насчет терзаний совести. Они мучают тебя напрасно. Но если надо, я запру тебя здесь силой. А через неделю в любом случае будет уже поздно за кем-то идти…
Я отшатнулась в испуге и сбросила его руки с себя.
— Ты не посмеешь!
Он, видимо, и сам сообразил, что перегнул палку. На лице проступила тревога.
— Дана…
— А как же спасательный маячок? — перебила я. — Как же мои родители?
— Когда я в первый раз попал на чужую планету, то тоже надеялся, — с сочувствием покачал головой Кай. — Но это меня только убивало. А когда надежда ушла, я вдруг огляделся по сторонам и понял, что вокруг есть масса преимуществ. И жизнь наладилась.
— Тебе проще искать в нашем положении преимущества, — возразила я, — тебя никто не ждет. Ты сам говорил, что привык болтаться в космосе между двух галактик и больше ничего не имеешь.
— Дана… — в его голосе мне почудилась боль, но я запретила себе поддаваться.
— Но меня любят и ждут! У меня там мама, папа. Я не хочу состариться тут и всю жизнь прятаться от ашров! Я хочу выбраться!