— Ручной труд?! — ахнула я. — Но это вообще кощунство! Нигде в мире уже давно не используется ручной труд на тяжелом производстве! Все делают машины!
— У каждого своя правда, — Кай отобрал у меня бутылочку, сделал несколько глотков и закрыл крышку. Потом убрал на место и взвалил ношу обратно на плечо.
— Они должны радоваться, что мы их не поработили, а предложили дружбу… — пробормотала я и покачала головой. — Наш уровень развития все-таки намного ушел вперед.
— Наши цивилизации просто развиваются в разных плоскостях, белоснежка, — возразил Кай и снова взял меня за руку, чтобы двигаться дальше. — Не надо считать других умнее себя. Это ошибка, которая может однажды стоить тебе жизни. То, что ты считаешь слабостью, на самом деле — хитрость или даже мудрость, если будет угодно. Ни один протурбиец открыто не скажет тебе, что с чем-то несогласен. Но ни один протурбиец не работает в каменоломнях, за исключением самых опустившихся личностей.
— А кто там работает? — прежде, чем Кай успел ответить, я догадалась сама. — Люди?! И ты там работал? Да? Ты упоминал, что был рабом…
— Да.
— И что? Куда смотрят наши власти? Наши военные? Разве это не нарушение прав человека? Разве это не нарушение межгалактического соглашения…
— Нет, белоснежка. Не нарушение. Потому что люди соглашаются туда пойти добровольно. А волеизъявление свободного разумного человека еще никто не отменял и не имеет право оспорить.
В голосе Кая послышался сарказм.
— Как они могут добровольно на это пойти… — не могла поверить я своим ушам.
— Я же говорю: не стоит недооценивать других. Протурбийцам прекрасно знакомы как сильные стороны людей, так и их слабости. Их интуиция ведет их и никогда не обманывает. Люди не слушают интуицию.
— Но только не ты, — прищурилась я, — ты всегда ее слушаешь. И еще этого… схура, да? Ты всегда прислушиваешься к нему.
— Меня научили.
— Хорошо, — тряхнула я головой. Чтобы свыкнуться с услышанным, требовалось время. — А меня ты можешь чему-нибудь научить? Ну, помимо схура, про которого мы уже говорили.
— Могу, — равнодушно отозвался он, — но для этого ты сама должна захотеть чему-то научиться.
— А я и хочу! Хочу научиться!
— Чему, например?
— Да хоть протурбийскому! Ты так здорово на нем болтаешь, а я, кроме «здрасти», «до свиданья» и «спасибо», мало что запомнила, — я загорелась этой идеей. — А что? Куда нам тратить свободное время, пока идем? Научи меня каким-нибудь полезным фразам!
Кай фыркнул.
— Ладно, учись. Повторяй.
Он произнес слово, и на слух оно звучало достаточно просто. Но когда я попробовала его повторить, оказалось, что язык, как тряпичный куль, болтается во рту, и то, что должно было звучать как резкая отрывистая «ш», на самом деле так не звучало.
— Еще раз, — Кай снова подал пример.
— Как ты складываешь язык, чтобы получалось?! — возмутилась я.
— Если повторишь тысячу раз, у тебя тоже получится, — «вдохновил» меня он.
Я простонала. Но делать нечего, сама напросилась. Повторила.
— Не «ш», а «ш», — заметил Кай.
— Для меня все твои «ш» звучат одинаково! И все они непроизносимы!
— Пока ты не научишься хотя бы говорить, как протурбиец, даже не надейся стать в их глазах кем-то выше примитивного существа. Их язык сложен, они этим гордятся и всегда с удовольствием наблюдают за попытками его копировать.
Теперь я уже зарычала. Стиснула кулаки и повторила слово пять раз.
— Все равно это не «ш», — безжалостно издевался надо мной Кай.
— Да что это хоть значит? — рассвирепела я. — Надеюсь, какое-нибудь ругательство. Хоть будет мотивация его выучить и практиковать на всех шибко грамотных!
— Нет, не ругательство, — неожиданно рассмеялся он. — Это означает «пощадите».
— Пощадите?! — я даже дар речи утратила на несколько секунд. — Ты учишь меня говорить «пощадите»?!
— А что такого? — с невозмутимым видом ответил Кай. — Очень полезное слово в нашей ситуации.
— Но… «пощадите»… — я собралась с мыслями, — …это унизительно! Я думала, ты научишь меня другому! Если уж речь зашла о возможной опасности, то хотя бы это должно быть «не подходи, а то хуже будет!»
— Белоснежка, — Кай смерил меня взглядом, — тебя можно сломать одной левой. И ежу понятно, что в случае опасности хуже будет только тебе.
— Но лучшая защита — это нападение, — парировала я. — И вообще, почему сразу о плохом? Ты мог бы начать с нейтральных фраз типа «где тут у вас рация, чтобы связаться со спутником?» или «помогите нам вернуться домой».
— Ты это не выговоришь, — покачал он головой.
— А «козлиная рожа» выговорю? — надулась я.
— «Козлиная рожа» выговоришь, — чересчур уж покладистым тоном заявил Кай, — но я тебя такому учить не буду.
— Это еще почему?!
— Девушкам некрасиво ругаться как пьяным грузчикам.
— Гребаный протурбийский язык!
Кай рассмеялся. Я отвернулась, чтобы он не заметил мою собственную улыбку. Ну а что еще оставалось делать? Ссориться из-за каких-то фраз на протурбийском было бы глупо. Но чтобы он не расслаблялся, я сделала вид, что обиделась всерьез.
Неожиданно Кай дернул меня в сторону и прижал всем телом к стволу дерева. На его лице не осталось и следа от веселья. Поймав мой взгляд, он с очень серьезным видом приложил указательный палец к губам. Я кивнула. Все это мы уже проходили. Кай убрал руку, потянул меня вниз, на землю. Ползком по траве мы забрались в ближайший куст и затаились.
Вдалеке черным ручейком потекли ашры. Я сжалась в комок, вспомнив, как беспечно болтала с Каем. Вот тебе и выброс из фантазий в реальность. Один приятный вечер так затуманил мой разум, что я забыла, как это страшно — встретить бесполых существ. Больше не хотелось шутить и смеяться. Да и отважный марш-бросок к хвостовой части вдруг, как раньше, стал казаться невыносимо долгим путешествием.
Несколько минут — и все закончилось. Последняя фигура мелькнула среди листвы и исчезла. Не сговариваясь, мы с Каем не торопились вставать. Полежали так еще какое-то время, пока не убедились, что ашры не вернутся. Наконец, я позволила себе дышать ровнее и только теперь заметила, что все это время крепко цеплялась за руку Кая. На тыльной стороне его кисти остались красноватые лунки от моих ногтей. Он посмотрел долгим взглядом на это «украшение» и вздохнул:
— Учи лучше «пощадите», белоснежка. Мне так будет спокойнее.
Я не спорила. Я вообще поняла, что с Каем лучше не спорить. Если бы не природное упрямство, иногда игравшее внутри — давно была бы тише воды, ниже травы. Когда мы двинулись в путь, начала послушно бормотать под нос это слово. В конце концов, надо же с чего-то начинать.
На место у реки, где Бизон сбросил меня с дерева во время бури, мы вышли во второй половине дня. Я заметила на ветвях знакомые фигурки обезьян и напряглась.
— Макаки вернулись.
— Вижу, — вполголоса ответил Кай, — давай не делать резких движений.
Животные покрикивали резкими голосами, но пока предпочитали не нападать. Медленными аккуратными шагами мы продвинулись по берегу и остановились, чтобы оглядеться. Землю тут основательно подмыло, на кусте висели лохмотья одного из наших бывших брезентов. К сожалению, уже непригодного к использованию. Я вспомнила, как мы прятались от бури, и поежилась.
— Как ты думаешь, Бизон где-то тут?
Кай изучал что-то под ногами.
— Вижу следы. Вроде, его ботинки. Был тут, когда вода схлынула. Наверно, пересидел на дереве, потом слез, — он вскинул голову, — рюкзаков на ветвях нет. Видимо, забрал с собой.
— Или утащили обезьяны. Они ведь могли растрепать вещи? — предположила я.
— Могли. Но Бизон бы не сдался им без боя. Тогда бы мы наткнулись на следы борьбы. Но их нет.
— Чудища тоже нет, — спохватилась я.
— Его могло унести течением, когда река вышла из берегов, — Кай повернулся ко мне, — ну не ожило же оно, белоснежка!
— Ну кто его знает… — протянула я. — От местного контингента всего можно ожидать. Так что, Бизон просто ушел? Собрал вещи и отправился восвояси?
— Возможно, пошел дальше к звездолету, — Кай посмотрел на противоположный берег. — Думаю, он считает нас мертвыми. Я бы точно на его месте так считал.
Я тоже взглянула в том направлении.
— Что же будет, если Лиза до сих пор там и жива? Он же убьет ее! Даже без особого повода! Просто, чтобы ему досталось больше еды!
Кай не ответил. Хотя так было даже лучше. Слушать его очередные мрачные прогнозы по поводу будущего Лизы я бы не выдержала. И так спасалась лишь тем, что гнала от себя дурные мысли.
— А вдруг… Бизона унесли ашры? — прошептала я. — Не зря же мы опять на них наткнулись неподалеку.
Руки Кая легли на мои плечи и бережно, но твердо развернули.
— Мы этого никогда не узнаем, белоснежка, — он погладил меня по щеке. Я точно знала: чтобы успокоить и утешить, — если будем просто стоять вот так.
Над нашими головами пронзительно заверещала обезьяна. Хор голосов подхватил ее вопль.
— Пойдем, — Кай переменился в лице, схватил меня за руку и потащил в воду, — быстрее, пока они не начали кидаться или не позвали сюда кого-то еще.
— Прямо так?! — взвизгнула я, когда с разбега наступила в ледяную воду.
После чудесного спасения из потопа страх еще жил внутри. Я понимала, что сейчас нет бури, и поверхность реки спокойная, но воспоминания о том, как тонула, накинулись с прежней силой. От этого все мышцы одеревенели, и если бы Кай не тянул за собой, я бы так и стояла истуканом.
— Нам все равно надо на ту сторону! Давай! — рявкнул он, и в это время в траву позади меня со свистом приземлился первый камень.
Я по инерции сделала несколько шагов, чтобы избежать очередного удара. Но как только течение потянуло по ногам, обволокло колени, снова застопорилась. Обезьяны скакали по веткам и вопили. Несколько камней, брошенных с особой меткостью, подняли фонтанчики брызг у самой кромки воды.