Вера ощупала себя. Джинсы, хотя и расстегнутые, и свитер были на ней. Нет, непохоже, чтобы она предавалась радостям секса. Тогда почему они вдвоем?
Вера приподнялась на локте и протерла стекло. Прямо перед ее глазами торчали ветки кустарника.
И тут она все вспомнила!
Они с Сабуровым приехали на кладбище искать сокровище. Это обстоятельство четко зафиксировано в сознании. Но вот что случилось потом? Тут память явно давала осечку. Вера прекрасно помнила, как они добирались до места, как Сабуров орудовал металлоискателем… А дальше? Кажется, они нашли какие-то монетки. Потом, копаясь не то в обычной яме, не то в могиле, Сабуров как будто что-то нашел. И тут появились… Кто появился?
Верина головка отказывалась четко определить: кто же на самом деле предстал перед ними? Неужели действительно существа из потустороннего мира?! Интересно, а Мишка помнит их? Пора будить этого паразита. И так уж они разоспались.
Вера толкнула Сабурова ногой. Тот зачмокал, зашевелился, но глаз не открыл. Тогда она потрясла Мишку за плечо.
– А… Что такое?..
– Вставай, археолог.
– Где мы?
– В подземном царстве. Разве не помнишь, как нас туда утащили мертвецы?
Сабуров, хрустнув костями, сладко потянулся и сел.
– Мы, выходит, в машине ночевали? – сделал он вполне очевидный вывод.
– Ясно, в машине! А как мы в нее попали? – спросила Вера.
– Странный вопрос. Пришли сюда и легли спать. Темно было, да и поздно… Ехать домой – никакого смысла.
– Ну, ты даешь! Никакого смысла! А валяться на этих пыльных подушках был смысл? Ты хоть помнишь, что случилось?
– Случилось? А что именно случилось?
– Ну, как клад искали?
– Да-да! – оживился Сабуров. – Помню могилу, сгнивший гроб, скелет… А дальше… Ой-ой!..
– Ну!
– Даже не знаю, как выразить… Нечисть какая-то явилась.
– Нечисть?
– Ну, эти… Призраки!
– Ты это серьезно?
– Серьезней не бывает. Ни во что подобное я до сих пор не верил. Но теперь…
– Что теперь?
– Приходится поверить.
– Ты в уме ли, парень? Призраки… Это галлюцинация была.
– Какая, к черту, галлюцинация. Одна и та же галлюцинация одновременно двум людям явиться не может. Ты ведь тоже их видела?
– Было что-то такое…
– Ну, вот. Я и говорю. И я видел, и ты видела… Вообще-то я слышал про подобные вещи. Клады часто заговаривают. Каждый клад охраняет нечистая сила…
– Понес, понес!..
– Вот послушай-ка историю. Одна тетка знала, где закопан клад.
– Откуда она знала?
– Знала, и все! Только в одиночку идти отрывать его она боялась. Поскольку клад был заколдован.
Вера захохотала:
– Ясное дело!
– Ты не смейся. Я тебе рассказываю, как мне рассказывали. Ведь я не только археологией интересуюсь, но и краеведением. А историю эту слышал от одной бабки. Старушка жила недалеко от того места, где мы работы проводили. Я в ее доме комнату снимал. Вот она мне всякие легенды толковала, а я записывал.
– Делать тебе нечего.
– Может быть. Так рассказывать дальше?
– Валяй.
– Так вот. Одна она не решалась идти копать. И взяла с собой племянника и его приятеля. Настала ночь, и пошли они в лес.
– Почему именно ночью?
– А мы почему ночью?
– Так получилось.
– Вот и у них «так получилось». Короче, пришли на место. Там, на бугорке, огонек горит. Это, значит, место указывает. А холодно, дождик идет, ветер свищет…
– Прямо как у нас.
– Я про это же и толкую. Только взялись они за лопаты, копать хотели, как вокруг огонька запрыгали, завизжали мертвецы. Ну, тетка вместе с провожатыми со страху так припустила, только пятки засверкали. И про клад забыла.
– Очень интересный рассказ. Значит, клад там до сих пор и лежит?
– Выходит, так.
– Чего же ты его не откопал?
– Опасался нечистой силы. И как показала сегодняшняя ночь, не зря. Шутки шутками, но вот чего я не понимаю, – после паузы задумчиво произнес Сабуров, – как мы оказались в машине? Последнее, что я помню, – это как нечисть бросилась на нас. И все! Дальше туман.
– А клад? – спросила Вера. – С ним-то как быть?
– Да существует ли он на самом деле? Возможно, нечисть использует легенды о сокровищах как приманку. Нет-нет да кто-нибудь пожалует на поиски. Вот тогда она и куражится по полной программе. Ям-то, видела, сколько там накопали.
– Ты же, кажется, что-то все-таки нашел?
– Да, конечно. Монетки! Ну-ка взглянем на них еще разок. – Сабуров полез в карман штормовки, но извлек оттуда только серебряный рубль. – А золотой где? – недоуменно произнес он. – Империал?! Ты не брала?
– Зачем он мне?
– Странно. Я точно помню: монета лежала в правом кармане, а теперь ее нет. Рубль на месте, а империал отсутствует.
– Может, обронил, когда в яму лазил?
– Обронил? – Сабуров внимательно смотрел на Веру. В глазах его светилось подозрение.
– Да не брала я твой червонец! – воскликнула девушка. – На кой он мне?!
– На кой… Да, конечно. Но он ведь стоит денег, и немалых.
– Ах, вон ты какой! А еще замуж зовешь. Нет, дорогой Мишенька, не дождешься. Больно ты жаден.
– Я жаден?!
– А разве нет?! Прощай, кладоискатель. Можешь снова сходить к могилке и попытаться отыскать золото. Возможно, и империал свой найдешь. Будь здоров, археолог. – И Вера распахнула дверцу «копейки».
– Постой, ты куда?!
Но Вера не стала пояснять направление своего маршрута. С нее было довольно общения с кладоискателем. В качестве будущего мужа он ей явно не подходил.
Глава 6Визит к пострадавшемуи беседа с баронессой
Вера шла к своему дому, до которого оказалось вовсе недалеко, и раздумывала: что же делать дальше? Прежде всего необходимо перекусить. Вспомнив о завтраке, она машинально взглянула на часы. Десять. В это время она уже вовсю работала. Кстати, что же делать с работой? Ее нынешнее положение было настолько же неопределенно, насколько и опасно. Она напала на своего начальника, нанесла ему травму. Тот якобы пребывает в больнице, а это чревато уголовным наказанием. Потом она сбежала из дурдома, и хотя имела для этого все основания, но кто ей поверит? Если вернуться туда и сдаться на милость психиатров, к чему это приведет?
«За два-три месяца лечения ты полностью опустишься, – сообщил внутренний голос. – Превратишься в подобие Людки или Жабы. Растеряешь всю свою привлекательность. Растолстеешь или, наоборот, превратишься в щепку».
Нет, в дурдом возвращаться не стоит. Да там, если верить Молчановскому, ее и не разыскивают. Кстати, почему этот тип помогает ей? Говорит: понравилась. Выходит, влюбился. С первого взгляда! Да возможно ли такое в наше время? Весьма сомнительно. И с его семейным положением так ничего и не прояснилось. То говорит, жена уехала, то – они в разводе. И вообще, этот Молчановский – темный тип. Чем он занимается, Вера так и не уяснила, хотя, судя по всему, деньги у него имеются. Да и живет основательно. Она в этом убедилась. И вообще, он очень боек и оборотист. Съездил в психбольницу, узнал, что там и как. Потом, если ему верить, уладил ее дела в милиции… Уладил в милиции… Значит, она может ехать на службу и разузнать, какие меры приняты в ее отношении. Может быть, ей даже разрешат работать. Ведь хороших корректоров нынче днем с огнем не сыщешь. Молчановский говорил: в корректорской сидит какой-то мужчина. Надо думать, ответственный секретарь. Вот ответсек в первую очередь и заинтересован в ее возвращении. Итак, сейчас она перекусит, переоденется и отправится в редакцию. Что называется, сдастся на милость победителя, а там будь что будет.
Вот и знакомые двери. Испытывая некоторую робость, Вера вошла внутрь. Здесь все было по-прежнему. Толкались какие-то люди, не то пришедшие подавать объявления, не то принесшие материалы для публикации. Пахло до боли знакомо – бумажной пылью, табачным дымом и мышами. Вера, вдыхая столь привычный аромат, чуть не прослезилась.
Она толкнулась в секретариат. Закрыто. Осторожно миновав вход в приемную, она отворила дверь в корректорскую. Так и есть, ответсек тут: читает полосы.
– Здравствуйте, Захар Семенович, – неуверенно произнесла она.
Ответсек поднял голову, сверкнув блестящей лысиной и линзами очков, и тут же усмехнулся.
– Ах, это ты, – хмыкнул он. – Государственная преступница явилась сдаваться? Или нет? Или желаешь продолжить террор? Только меня, пожалуйста, не тронь! Умоляю! У меня дети… и внуки тоже. Ведь я тебе ничего не сделал. А виновника своих бед ты уже покарала.
Тон ответсека был явно ерническим, и в другое время Вера дала бы ему достойную отповедь, однако сейчас она решила вести себя тише воды ниже травы…
– Я, Захар Семенович, только узнать пришла…
– Ах, узнать! Что же именно, прелестное дитя?
– Насчет работы… Как мне быть?
– Ах, насчет работы!.. Я бы тебя с удовольствием амнистировал, но дело в том, что ты уволена. Поэтому тебе нужно идти к главному.
– К главному? – переспросила Вера.
– Да, к Павлу Борисовичу. А он изволит пребывать на больничной койке.
– Неужели я его так сильно покалечила?
– На мой взгляд, не особенно, но ты же знаешь нашего шефа. Он раздул факт твоего нападения на него до гомерических размеров. Всем и каждому Павел Борисович твердит: на него напали террористы… или гангстеры, в зависимости от того, кто спрашивает о его самочувствии. Между прочим, никто, кроме сотрудников редакции, даже не знает, кто на него набросился: мужчина или женщина. Не знают даже, сколько всего было нападавших. Городской номенклатуре он толкует, что на него совершено нападение по политическим мотивам, а своим друзьям-коммерсантам – мол, пытался опубликовать весьма откровенную статью об итогах приватизации. Не дали! – Захар Семенович визгливо засмеялся.
Ответственному секретарю по фамилии Кукиш (уж не удивляйся, читатель, каких только фамилий не встретишь на просторах матушки-России) было лет шестьдесят с большим хвостиком. Похож он был на подслеповатого крота из мультфильма про Дюймовочку. Ни детей, ни тем более внуков (несмотря на его уверения) у Захара Семеновича не имелось, поскольку он был убежденным гомосексуалистом. Однако свою сексуальную ориентацию он не афишировал, как не афишировал и национальность. Хотя и то и другое являлось «секретом Полишинеля». В его советском паспорте, в пятой графе, черным по белому было написано «украинец», однако жители города, те, что постарше, хорошо помнили его отца, заведующего керосиновой лавкой, носившего фамилию Кукес. Над своим низкопоклонством перед начальством он и сам иронизировал, а слабохарактерность выдавал за доброту. В остальном же Захар Семенович был неплохим человеком и весьма опытным газетчиком.