Так она и сделала.
Время подходило к четырем, когда девушка отворила дверь редакции. К ее изумлению, коллектив оказался в полном сборе. В просторной, заставленной столами с компьютерами комнате, где в обычное время протекал творческий процесс, присутствовали все без исключения сотрудники газеты «Путь наверх», включая охранника и техничку. Не было только главного редактора. При виде возникшей в дверях Веры публика загомонила. Чего в этом гомоне было больше – радости, иронии или недоумения, Вера не смогла определить, однако ее приход явно не остался незамеченным. По-видимому, вопрос об увольнении пока не стоял.
Вера перекинулась двумя-тремя словами с коллегами и почувствовала: люди относятся к ней все так же благожелательно. Лишь ответственный секретарь, старенький лысенький Захар Семенович Кукиш, взирал на Веру с величайшим почтением, смешанным с плохо скрытым недоумением. Вера поймала его взгляд и ничего не поняла, однако Кукиш держался на расстоянии и приближаться не решался. Это обстоятельство удивило Веру. Она была с ответсеком в хороших отношениях и не ожидала, как ей казалось, подобной холодности. Но это оказалась отнюдь не холодность…
Наконец появился главный редактор. На его упитанной физиономии присутствовало довольно загадочное выражение.
– Я собрал вас сегодня, – возгласил он, – чтобы сообщить весьма важное известие…
– К нам едет ревизор, – тихонько прошептал стоявший рядом с Верой журналист Ферапонт Головатый. Настоящая его фамилия была Кукарекин, но свои материалы он подписывал именно этим псевдонимом.
– Так вот, – продолжил Павел Борисович после некоторой паузы, – я хочу сообщить, что покидаю вас.
– Как?! Почему?! – послышались удивленные голоса.
– Потому, дорогие мои, что я собираюсь баллотироваться на весьма ответственный пост. А избирательная кампания требует отставить все дела, связанные непосредственно с занимаемой должностью, и заниматься только выборной деятельностью. Так велит закон!
– Куда же вы, Павел Борисович, собираетесь избираться?! – завопил народ.
– В Государственную думу! – веско ответствовал главный редактор. – Как вы знаете, наш депутат, в прошлом генерал-лейтенант Севастьян Африканович Кругликов, назначен указом Президента главой нашей области. Место его в Думе… – тут главный редактор вновь сделал многозначительную паузу, – …освободилось! Поэтому грядут выборы. Вот я и собираюсь баллотироваться.
– От какой партии? – завопил над ухом у Веры Ферапонт Головатый.
– Это пока секрет, – суровым тоном заметил Павел Борисович.
– Сам еще не знает, – шепотом прокомментировал ответ шефа Головатый. – Когда же вы нас покинете?! – на этот раз во весь голос поинтересовался он.
– Скорее всего, через месяц. Ближе к Новому году.
– А кого же вместо вас поставят? – спросила техничка Нелли Федуловна Замалетдинова, немолодая толстая татарка, известная в народе как Неля.
– Что значит «поставят»?! – довольно резко воскликнул главный редактор. – Хозяин газеты я! Я и ставлю!
– И кого вы поставите?
– Есть у меня одна кандидатура, – многозначительно сообщил Павел Борисович.
– Не тяните… Мы ждем… – послышалось со всех сторон.
– Этого человека вы все хорошо знаете, – продолжал вещать главный. – Толковый работник, отличается завидным рвением, повышенной ответственностью, энциклопедическими знаниями…
Вновь пауза.
Все повернулись в сторону ответственного секретаря, ожидая услышать его имя.
– Зовут его – Вера Карловна Воропаева! – возгласил Павел Борисович.
Мертвая тишина воцарилась в редакционном помещении. Первой ее нарушила сама избранница.
– Меня в редакторы?! – изумленно воскликнула она.
– Именно! Я подумал, посоветовался с вышестоящими товар… господами. Имел разговор и с уважаемым Захаром Семеновичем. – Главный указал пальцем на ответственного секретаря. – Лучшую кандидатуру трудно подыскать!
– Но она же – простая корректорша! – завопила секретутка.
– А что в этом странного? – отозвался Ферапонт Головатый. – Характер имеет стойкий, нордический… – он хихикнул, – и за общее дело радеет. Ведь так, Вера… как вас… Карловна. Радеете?
– Я не смогу быть редактором! – твердо произнесла Вера.
– Сможете! Нам виднее, – громко сказал ответственный секретарь. Видимо, его реплику следовало понимать как глас народа.
– Я думаю, Вере Карловне вполне хватит месяца, чтобы войти в курс дела, – как о чем-то вполне решенном заговорил Павел Борисович. – А там передам ей штурвал, и вперед!
– Так держать! – иронически заметил Ферапонт Головатый.
– Именно, – заключил главный редактор. – А теперь, коллеги, настало время для небольшого междусобойчика по случаю моего… э-э… нового занятия. Поскорее сдвигайте столы, расставляйте закуски… Развеем малость скучное осеннее настроение. А вы, Вера Карловна, пожалуйте в мой кабинет. Пока еще мой…
И нашей героине ничего не оставалось, как под восхищенными и насмешливыми взглядами проследовать за Павлом Борисовичем.
– Я вас… тебя то есть, зачем сюда пригласил, – сказал главный, плотно прикрывая за собой дверь, – потому что поговорить хотел.
– О чем, интересно?
– О нас с тобой.
– Давай начинай.
– Я обдумал твое предложение.
– Какое предложение?
– Как какое? Уже не помнишь? Странно! Ты же замуж за меня хотела выйти. Или забыла, как вела себя у меня в палате? Стриптиз устроила.
– Что-то такое припоминается.
– Ну, вот. Короче говоря, я все обдумал и решил согласиться с предложением. Пожалуй, ты мне подходишь.
– Ага!
– Ты красива, образованна, энергична. – Павел Борисович почему-то потрогал свою челюсть. – К тому же мне нужен свой человек на редакторском месте.
«Вот даже как! Свой человек!..» – подумала Вера.
– А ты как раз из таковских.
– Значит, я своя? – стараясь не показывать своих чувств, спросила Вера.
– А разве нет?.. Ну, имелись у нас с тобой некоторые недоговоренности. Так ведь они исчерпаны. Когда ты заявилась ко мне в больницу, я, откровенно говоря, не мог найти подходящих слов, так был потрясен. – Павел Борисович непроизвольно облизнулся. – Ну а потом… – он чмокнул. – Потом, и вообще!.. Честно говоря, первоначально у меня сложилось впечатление, что ты… немного того, – Павел Борисович покрутил пальцем у виска. – Однако после твоего ухода я стал анализировать события и скоро понял: ты вполне нормальна, а если кто и свихнулся, то это я. За повседневностью не разглядел, кто работает рядом со мной. С этой Титикакой я разобрался. Ты, конечно же, была права. За что тебе честь и хвала. Не заметь ты вовремя, не сумей настоять на своем, – снова машинальное прикосновение к челюсти, – газета вышла бы с ошибкой. Ну и потом… Когда ты приперлась в больницу, я уж думал: сейчас упадет на колени, будет биться головой, лишь бы оставили на службе, а ты вон как себя повела. Не ожидал! И понял! Ты – самая подходящая для меня женщина! Я уже не мальчик. За каждой юбкой бегать не могу. К тому же положение обязывает быть солидным. Так что делаю тебе официальное предложение. И в знак скрепления нашего союза… Вот! – Павел Борисович выдвинул ящик стола, достал оттуда маленький футляр черного бархата и протянул его Вере.
Девушка раскрыла футляр. В нем лежало кольцо. Вспыхнул и заискрился чистый, как капелька воды, бриллиант.
– Прими в знак чувств! – торжественно произнес Павел Борисович. – А на днях я представлю тебя родителям. Как, устраивает такой ход событий?
– Погоди, погоди… Все так сразу.
– А чего ждать… Мы ведь, кажется, все решили. А свадьбу я решил устроить где-нибудь в середине ноября. Надеюсь, не возражаешь?
Вера тупо молчала, ошеломленная свалившимся на нее «счастьем». Павел Борисович, видимо, принял ее реакцию за полную поддержку собственных действий.
– Ну, вот и отлично, – довольно произнес он.
– Да как же я смогу редакторствовать? – наконец вымолвила Вера.
– А я как смог? Да очень просто! Ничего тут хитрого нет. Газетное дело ты знаешь, грамотностью и смекалкой обладаешь. В текущих вопросах поможет Захар Семенович, а генеральное направление – это мои проблемы. Так что все будет под контролем. О нашей помолвке коллективу, как мне кажется, пока сообщать не стоит. А то некоторые и вовсе попадают. Хватит с них пока и известия о твоем назначении. И вот что еще. Можешь немного отдохнуть. Недели тебе хватит? Вот и отлично! Гуляй, пока в девках. Ладно, пошли к народу.
А в рабочем зале царило веселье. Люди, не дожидаясь начальства, выпивали, закусывали, одним словом, предавались радостям жизни. Увидев появившихся Павла Борисовича и Веру, все радостно загомонили. Каждому хотелось выпить со старым и новым редакторами.
Вера машинально чокалась со всеми желающими своей рюмкой, в которую было налито какое-то непонятное винцо. Она вовсе не замечала направленных на нее восхищенно-насмешливых взглядов, не ощущала всеобщего внимания к своей персоне. Все происходило словно в тумане. Ей страшно хотелось покинуть сборище, отправиться домой, а там лечь на диван, закутаться в плед и хорошенько подумать. Это желание стало совсем нестерпимым после того, как она краем уха уловила обрывок разговора между Ферапонтом Головатым и его коллегой Сергеем Фомичевым. Фомичев, высокий парень с красным прыщавым лицом, работал в редакции совсем недавно, и Вера знала его не особенно хорошо.
– Вот так нужно делать карьеру, – сказал Ферапонт. – Набила морду редактору, так он со страху назначил ее своей преемницей.
– Морду тоже нужно уметь набить вовремя, – отозвался Фомичев. – Вот ты, например, за мордобой в один бы момент вылетел, да еще бы и в «обезьянник» упекли.
– Потому что у нее ножки… – отозвался Ферапонт. – И грудки…
– И попка, – продолжил мысль Фомичев. – Слышал же, что она у него в больничной палате устроила? Уметь надо!
– Н-да. А тут лезешь вон из кожи, ночами кропаешь материалы, когда все давно спят, и хоть бы один гад заметил подобное рвение. Никому и дела нет до твоей работоспособности.