– Вы кто?! – изумленно воскликнул молодой человек.
Мужик ничего не отвечал, лишь делал неуклюжие попытки подняться.
Точно, алконавт.
– Ты кто такой?! – воскликнул Жюль Верн. – И почему без штанов?
Тот поднял голову на вопрошающего, и молодой человек узрел: никакой это не пьяница. Человек был скорее похож на тяжелобольного. Лицо его казалось абсолютно бессмысленным, какое-либо выражение на нем отсутствовало, рот раскрыт, глаза – два оловянных кругляша. Но самое страшное – по всему телу, от груди по всей ее длине и до паха, шел грубый шов. На нитках запеклась сукровица. Да и само тело имело синеватый оттенок, к тому же было покрыто багрово-фиолетовыми пятнами, словно ядовитой сыпью.
– Ничего себе! – потрясенно промолвил Жюль Верн. – Ты, парень, откуда явился? Уж не из морга ли?
Он вспомнил слышанные в детстве страшные истории про людей, которых по ошибке приняли за мертвых, вскрыли, и, обнаружив, что перед ними живые, кое-как зашили и выкинули на улицу. И теперь несчастные скитаются в потемках, не зная, где приклонить голову. Возможно, этот тип – один из них.
Незнакомец невнятно замычал и встал на колени. Теперь Жюль Верн разглядел на его теле и другие повреждения. Шея странного гражданина выглядела так, словно ее изорвали стальные когти. Кожа и мясо висели на ней черной бахромой, слабо колыхаясь при каждом движении, кроме того, на правой ноге, у самой лодыжки, виднелась глубокая рана, оставлявшая впечатление, будто ногу кто-то грыз.
– Откуда ты взялся, дружбан? – спросил Жюль Верн, видимо решивший, что с подобными личностями нужно изъясняться на их же языке.
Незнакомец медленно поднялся и шагнул по направления к парню. Двигался он как робот из фантастических фильмов, и Жюль Верн внезапно осознал: перед ним самый настоящий мертвец. Он вгляделся в искаженное смертью лицо. Оно показалось смутно знакомым. Круглолицый, чуть курносый… Конечно, он встречался с ним, только тогда этот тип был жив.
Кажется, его звали Молчановский. И он ухаживал за Верой, даже сделал ей предложение насчет замужества. А потом его убили. Вера полагала: работа баронессы Амалии.
И тут все встало на свои места. Мертвеца, несомненно, подослала Амалия, чтобы расправиться с ним, Жюлем Верном.
Подобная ситуация, словно взятая из «ужастика», была для подобного фильма вполне обычной, однако в реальности она выглядела, безусловно, нелепой. Жюль Верн с трудом верил в происходящее. Может, это ему снится?
Однако анализировать ситуацию нет времени. Нужно защищаться.
Жюль Верн выставил перед собой саблю. Ее кончик коснулся груди мертвеца. Тот остановился, словно не зная, что делать дальше.
– Убирайся туда, откуда пришел! – заорал парень.
Но мертвец и не думал этого делать. Он шагнул вперед, и острие сабли впилось ему в грудь.
Жюль Верн попытался оттолкнуть тело, но сабля только вошла в него еще глубже. Тогда он с силой навалился на оружие, и клинок пронзил тело мертвеца насквозь. Вот этого делать как раз и не следовало. Молчановского данное обстоятельство вовсе не остановило. Наоборот, Жюль Верн оказался в пределах досягаемости рук мертвеца, и тот немедленно воспользовался этим, вцепившись в джинсовую куртку молодого человека. Дрожь пронзила Жюля Верна. Он почувствовал мертвенный холод ладоней трупа. К тому же тот довольно сильно попахивал. Нужно как-то спасаться. Молодой человек выпустил эфес сабли и попытался отцепить руки мертвеца от куртки, но те впились так, что в некоторых местах прорвали толстую ткань и добрались до тела. Боли Жюль Верн пока не чувствовал, но ледяное сжатие явственно ощущал. Тогда он быстренько расстегнул пуговицы куртки и мгновенно вывернулся из нее. Теперь Жюль Верн был свободен, а мертвец, сжимая в руках куртку, казалось, пребывал в недоумении. Воспользовавшись этим, молодой человек выдернул из груди мертвеца саблю и рубанул того по голове. Однако в этот момент мертвое тело подалось чуть-чуть назад, и удар пришелся по груди, причем рассек нитки шва. Кожа тут же разошлась, и показались окровавленные внутренности. Это было столь омерзительно, что тошнота овладела Жюлем Верном, и он изверг из себя остатки непереваренного ужина. Рвота плеснула на лицо и грудь трупа, забрызгала глаза, попала в ощеренный рот. Но Жюль Верн настолько рассвирепел, что забыл о секундной слабости. Он вновь взмахнул саблей и на этот раз попал, куда нужно. Голова трупа раскололась как гнилой орех, протухшие мозги брызнули в разные стороны. Однако он еще не был повержен окончательно. Бывший Молчановский крутился на одном месте, как бродячая собака, попавшая под колеса грузовика. Похоже, он потерял способность ориентироваться.
– Так тебе и надо, сволочь! – пробормотал Жюль Верн и плюнул в мертвеца.
Потом он улучил момент, когда тварь повернулась к нему боком, и изо всей силы пнул ее в бедро. Труп ударился о стену, при этом сбив второй канделябр, и рухнул на пол. Из разверзнутого чрева посыпались брошенные туда анатомом вырезанные внутренности, вывалились кишки и выплеснулись остатки крови, наполнив прихожую отвратительнейшим запахом.
Победителя вновь замутило, и он бросился в комнату, отворил форточку и высунул туда голову. Однако этого делать не следовало.
Жюль Верн вдыхал свежий холодный воздух и постепенно приходил в себя, но тут на него навалились сзади. Волна смрада обдала нашего героя, и он понял: еще ничего не закончилось.
«Кто бы это мог быть?! – лихорадочно размышлял Жюль Верн. – Неужели Сабуров?!»
И точно! Молчановский пришел в музей не один. Археолог-кладоискатель явился вместе с ним.
Жюль Верн не видел напавшего на него, однако прекрасно чувствовал: руки второго трупа подбираются к его горлу. Хватка у Сабурова была как у жюльверновского стаффа.
Что же делать?! Что делать?!!!
Пальцы одной руки достигли затылка и впились в него, как собачьи клыки. Подобной боли парню еще испытывать не приходилось. Но способности соображать он не потерял.
А что, если попробовать выбить навалившимся на него телом оконную раму?
Окна старинного особнячка были узкими и вытянутыми по форме, непохожими на современные, а сами рамы – древними и, скорее всего, гнилыми. Отец не раз говорил, мол, было бы неплохо заменить их на современную работу, но все руки не доходили. И вот теперь это старье должно помочь ему.
Жюль Верн из последних сил попытался чуть повернуть голову, увидеть, что делается у него за спиной. И когда это отчасти удалось, кроме оскаленной рожи Сабурова, он увидел: они ведут борьбу как раз напротив окна. Собрав все силы, Жюль Верн рванулся назад и вместе с Сабуровым врезался в окно. Вес у двух тел был приличным. Рамы хрустнули, подались, зазвенели разбитые стекла, и оба, нападавший и его жертва, рухнули во двор.
Жюль Верн упал на своего мучителя и вначале даже не почувствовал боли. Противник не отпускал. Наш герой что есть мочи рванулся, но не тут-то было. И тогда Жюль Верн понял, что оказался в значительно худшем положении, чем был вначале. Мертвец все так же стремился добраться до шеи нашего героя, однако на этот раз действовал не руками, а старался впиться в нее зубами.
– Помогите! – попытался крикнуть Жюль Верн, но вместо этого раздался лишь хрип.
«Все! – дошло до него. – Конец!»
И тут над ним возник темный силуэт. Жюль Верн в потемках не понял, кто это. Скорее всего кто-нибудь из омерзительной нечисти. В надежде на невозможное он прохрипел:
– Помо…
И тут темный силуэт сделал резкое движение. Под Жюлем Верном что-то хрустнуло, и хватка нападавшего ослабла. И хотя руки трупа все еще продолжали цепляться за него, парень из последних сил рванулся и наконец вырвался из объятий мертвеца.
В тусклом свете стоявшего поодаль уличного фонаря он все же сумел разглядеть лицо своего спасителя. Перед ним была Вера!
– Ты как здесь? – только и смог спросить Жюль Верн.
– Случайно проходила, – выдохнула девушка. – Слышу, кричат… – Видимо, она хотела свести ответ к шутке, но ее слова прозвучали довольно странно. Однако еще более странным было ее появление возле музея в столь поздний час.
– Да скажи толком! – потребовал Жюль Верн.
– Погоди, сначала я хочу узнать, что случилось с тобой.
– Что случилось?! Напали эти… Твои мертвые дружки!
– Что значит мои?! Не мои они вовсе! И почему во множественном числе?
– Там, в музее, еще один.
– Ты его убил?
– Его другие убили. Он уже мертвый пришел…
– Я хотела спросить: обезвредил?
– Можно и так сказать. Если интересуешься, сходи взгляни. Только я предупреждаю: зрелище жуткое.
– Тогда я лучше не буду… А этот все еще трепыхается…
– Посмотреть бы на него, только темно. Погоди, у меня же где-то был фонарик… Если, конечно, не выпал по ходу драки. Ага, вот он.
Луч света упал на распростертое на земле тело. Перед ними действительно лежал Сабуров. Вид его был ужасен. Вера воткнула в голову трупа заостренный кусок дерева, похоже, обломанный черенок лопаты. Кол так и торчал из одной из глазниц. Рот трупа был оскален, и в свете фонарика было заметно, как меж запекшихся губ шевелилось нечто, очень похожее на личинки мух.
– Тьфу, какая дрянь! – взвизгнула Вера. – Меня сейчас вырвет.
– Тебе еще предстоит эта процедура, – превозмогая остатки боли, со смешком сообщил Жюль Верн, – а я уже…
– Что, уже?
– Да это самое… – Блеванул… Там, в доме. Ладно, оставим иронию. Я спасся, и это главное. Поедем отсюда.
Стараясь не споткнуться о мертвое тела Сабурова, которое продолжало корчиться на земле, они обошли его и направились к машине.
– Так как же ты здесь очутилась? – было первое, о чем спросил Жюль Верн, когда они уселись в «десятку». И Вера не стала ничего скрывать. Вот ее рассказ.
– Мы с тобой расстались часов эдак в восемь. Я вернулась в квартиру, соорудила себе ужин, потом залезла на диван, включила телевизор и стала смотреть какой-то сериал. Ну, и задремала, конечно. День, сам знаешь, был не из легких. Эти прогулки по кладбищу, потом склеп… Короче, я устала. Проснулась, ящик что-то бормочет, на экране какие-то уроды скачут