Вера лишь загадочно улыбалась.
Уже дома, куда ее доставил на такси заботливый жених, она попыталась проанализировать свои речи за столом гостеприимной обители будущих родственников и почувствовала острый стыд. Что она плела? Какие бароны? Какие аристократы? Откуда фанаберия?! А гонор, когда этот дурак с косой спросил про мезальянс? Он-то на чем базируется? Мол, ныне я, конечно, бедна, но тем не менее оказываю честь вашему отпрыску. Что за вздор! Никому никакой чести она не оказывает… Просто хочет выйти замуж. За Павла ли Борисовича?.. За кого-нибудь другого?.. Ей все равно. Конечно, ей больше нравится Жюль Верн, а не этот пожиратель пирожных. Но раз нет, так нет!
«Погоди-ка, – вдруг остренько кольнула невесть откуда взявшаяся мыслишка. – А сама ли ты толковала с будущей родней? Сама ли пела о древних баронах и Крестовых походах? А если это вовсе не твои слова? Может быть, баронесса подсказывала? Ведь если верить словам этой… из телевизора, Амалия полностью завладела ее разумом и диктует, как нужно себя вести, что говорить, даже о чем думать. О чем думать… Но ведь ее нынешние мысли вроде бы противоречат этому утверждению. Иначе Вера против них не возражала бы. А так… Нет, тут явно что-то не то. Полностью подчинить своей воле Верин разум Амалии пока не удалось. Допустим, в определяющие моменты она концентрирует свою силу и заставляет Веру вести себя согласно собственным понятиям, но потом, когда больше не нужно держать ее в узде, отпускает погулять на свободе. Порезвиться, так сказать, в свое удовольствие. Баронесса должна во что бы то ни стало исполнить это проклятое Верино желание – выдать ее замуж. Но это только часть договора. А в чем заключается вторая его половина? Ну, конечно же! Как она раньше не догадалась? Как только Вера выйдет замуж, дух Амалии полностью завладеет ее телом, получит новую жизнь и будет творить, что ему вздумается. Поэтому Амалия в качестве будущего мужа и выбрала Павла Борисовича. Наиболее подходящая кандидатура! Деятелен, состоятелен… глуповат. Таким можно вертеть, как ей заблагорассудится. Вот и будет вертеть. А ее, Верин, умишко загонит куда-нибудь в подсознание, и будет она сидеть в нем, как в клетке. Желает ли Вера для себя подобное развитие событий? Конечно же, нет! Вере вовсе не хочется, чтобы ею управлял чей-то посторонний разум. Она желает быть свободной. Она хочет выбирать сама.
Что же делать? Видно, придется идти на кладбище и исполнить ритуал, о котором рассказывала баба Фрося. И идти нужно немедленно. Поскольку сегодня, как утверждала та, в телевизоре, самый подходящий день.
Вера, занятая своими мыслями, стояла в прихожей и отстраненно взирала в древнее зеркало. И вдруг ей показалось: в его мутных глубинах возник едва различимый силуэт женщины в черном кружевном платье, и та призывно кивнула ей головой. Несомненно, это была баронесса… Но какая из двух? Темная Амалия или ее светлая половина? И что означают ее кивки? Постой, постой… Та, что появлялась на телеэкране, утверждала: сил по сравнению с темной у нее значительно меньше, и она может являться только в каком-нибудь ретрансляторе, например в зеркале. И своими кивками она призывает Веру отправиться на кладбище и изгнать баронессу.
Ну, что же, попробуем.
Вера взглянула на часы. До двенадцати остается около часа. Если она поспешит, то успеет как раз к полуночи. И девушка стала одеваться для похода. В ход пошли все те же старые джинсы, толстый свитер из грубой шерсти домашней вязки и старые сапоги. Венчала все это великолепие испытанная в боях плащ-палатка. Конечно же, не был забыт мощный фонарь, а также пара коробков спичек. И сигареты Вера не забыла прихватить. А вот про завещание Амалии, найденное три дня назад возле склепа, она чуть не забыла и вспомнила про него, только отворив входную дверь. Вера поспешно вернулась в комнату, схватила валявшуюся на столике бумагу и сунула ее в карман джинсов. Теперь как будто все.
Она вышла из подъезда.
В отличие от прошлого раза, на улице стояла совсем иная погода. Не наблюдалось ни дождя, ни ветра. Вокруг абсолютная тишь. Температура чуть ниже нуля. Редкие белые мухи порхают в столбе света уличного фонаря. Остро пахнет только что порубленной капустой.
Осень закончилась. Зима стояла на пороге.
Вера перешла двор и вышла на обочину шоссе. Несмотря на будний день (вторник), на нем было довольно оживленно. Машины шли достаточно часто, и Веру то и дело освещали сполохи света от фар. Девушка поспешно перебежала шоссе и оказалась на другой его стороне, где после диких зарослей начиналась старинная часть кладбища. Некоторое время она светила под ноги фонариком, ища тропу, и, наконец, нащупав в бурьяне начало неприметной стежки, двинулась по ней. Довольно скоро она уперлась в пролом в кладбищенской стене, а преодолев его, оказалась на самом погосте. Луч фонаря высвечивал знакомые памятники. Вот и черный ангел – могила купца Брыкина. Еще несколько шагов – кирпичный пьедестал, на котором должен стоять ребенок. Вера взглянула вверх и обмерла – мальчик отсутствовал.
Начинается!
В первый раз стало страшно. Идти ли дальше? Она с минуту постояла возле кирпичного пьедестала, напряженно прислушиваясь. Но ничего не происходило. Вокруг – абсолютная тишина. Но чувствовалось в ней, в этой тишине, некое грозное присутствие, и мороз прошел по коже девушки. Она еще немного потопталась на месте и решительно повернула назад.
Тяжкий вздох вырвался непонятно откуда. Казалось, сама природа стонет и жалуется неизвестно на что.
Вера от неожиданности присела. Но ничего не произошло. Вздохи больше не повторялись. Девушка выпрямилась и бросилась бежать что есть духу, однако пробежала немного, потому что споткнулась о торчавшую из земли железку и грохнулась оземь. Показалось: на нее наваливаются чудовища неимоверной тяжести. Вера скорчилась, ожидая чего-то страшного. Но ничего не происходило, и она вначале пошевелилась, а потом медленно поднялась. По-прежнему было тихо. Ни чудовищ, ни каких-либо иных адских сил рядом с собой она не обнаружила. Валявшийся неподалеку фонарик освещал куст заиндевевшего бурьяна и край почти ушедшей в землю могильной плиты. Вера подняла фонарик и вновь замерла, прислушиваясь.
Страх, казалось, немного ослаб, отступил куда-то во тьму, в чащу сухой травы, чтобы выбрать новый момент для нападения.
– Домой, – вслух пробормотала Вера. – Скорей домой.
«Черт с ней, с Амалией! – думала девушка. – Пускай ведет себя так, как ей нравится. Главное, остаться живой». И, наверное, прав Жюль Верн, что порвал с ней… Жить всем хочется.
Стоп! А почему, собственно, она паникует? Чего уж такого страшного с ней случилось? Пока ничего. Нет мальчишки на обычном месте? И что из того? Гуляет где-нибудь…
Вера заставила себя насмешливо хмыкнуть. Хмыканье получилось не так чтобы очень, но уверенности как будто немного прибавило. Так что же делать? Идти дальше или?..
Нет! Она пойдет! Пойдет вперед!
Теперь девушка шла несколько медленнее, светя только под ноги, а не водя лучом по сторонам. Ноги она ставила с осторожностью, словно продвигалась не по твердой земле, а по болоту, боясь оступиться и провалиться в бездонную топь.
Довольно скоро показались знакомые заросли, за которыми пряталась фамильная усыпальница фон Торнов.
– Уф! – облегченно вздохнула Вера. – Пришла!
Однако казалось совершенно непонятным: с какой стати она вдруг возрадовалась? Самое страшное, похоже, было впереди.
Вера некоторое время стояла перед склепом в неподвижности, потом стала искать проход в зарослях. И вот она уже возле ямы, ведущей внутрь склепа.
Лезть или?..
Она опять принялась в растерянности топтаться. Лезть в склеп ужасно не хотелось. Может, прямо тут?.. Сейчас она разожжет костер, разденется, произнесет заклинание и бросит бумагу в огонь. А если все это впустую? И выйдет, она зря тащилась на проклятое кладбище. Нет уж! Во избежание случайностей нужно полностью выполнять условия игры. Значит, придется лезть.
Костер! Ей придется его разжигать. А есть ли внутри подходящий материал для растопки? Кажется, обломки досок ей попадались. Но будут ли они гореть? Ведь трухлявы! Нет, нужно запастись хворостом.
Она начала собирать сухие веточки и занималась этим довольно долго. Колючий шиповник царапал пальцы, сучья сирени никак не желали ломаться…
Наконец достаточный запас дров, по ее мнению, был собран, и теперь нужно было перетащить его внутрь. Вера сняла плащ-палатку, сложила на нее ветки, завернула ткань и сунула ее в дыру. Постояла еще чуток, вздохнула и полезла следом, ногами вперед, проталкивая ими сверток. К ее удивлению, дорога внутрь склепа на этот раз оказалась довольно легкой. Ничто не мешало двигаться, и через пару минут она оказалась внутри. Выпрямилась, огляделась… Ничего здесь не изменилось Тлен, запустение… Да и что могло произойти за пару дней?
Так! С чего начать? Наверное, первым делом нужно развести костер.
Вера сложила веточки в виде колодезного сруба, потом поднесла к ним спичку. Пламя подошло почти к самым пальцам, обожгло их, но ветки не желали загораться. Еще одна спичка… Результат оказался тем же. Нужно использовать клочок бумаги в качестве растопки.
Девушка оторвала чистый кусок от листа с завещанием, попыталась поджечь его. Бумага лишь тлела. Видимо, причиной тому была ее фактура, больше напоминавшая пергамент.
Что же делать?
Вера посветила себе под ноги в поисках чего-нибудь подходящего. Какие-то тряпки, щепки…
Она подняла с пола кусок дерева, попыталась поджечь его. От горящей спички на краю щепы вспыхнул слабенький синий огонек. Вера прикрыла его ладошкой, и огонек постепенно увеличивался, ширился и наконец разгорелся. Тогда она наклонилась и поднесла щепу к лежащим на полу веточкам. Постепенно пламя перекинулось на ветки, и вот уже на полу запылал небольшой костерок.
«Но как же сжечь завещание? – размышляла Вера. – Ведь его бумага, можно сказать, не горит. Нужен большой огонь, чтобы бумага запылала по-настоящему».