Меркурий, разнося кофе, докладывает сэру Лестеру, что приехал мистер Талкингхорн и сейчас обедает. Миледи на мгновение оборачивается, потом снова начинает смотреть в окно.
Волюмния счастлива, что ее Любимец здесь. Он такой оригинал, такой солидный господин, такой поразительный человек, который знает столько всякой всячины, но никогда ни о чем не рассказывает! Волюмния убеждена, что он франкмасон. Наверное, он возглавляет какую-нибудь ложу – наденет короткий фартук, и все ему поклоняются, словно идолу, а вокруг все свечи, свечи и лопаточки. Все эти бойкие фразы обольстительная Дедлок пролепетала, как всегда, ребяческим тоном, продолжая вязать кошелек.
– С тех пор как я сюда приехала, – добавляет Волюмния, – он ни разу здесь не был. Я уж стала побаиваться, не разбилось бы у меня сердце по милости этого ветреника. Готова даже была подумать, уж не умер ли он?
Быть может, это сгустился вечерний мрак, а может быть, еще более густой мрак окутал душу миледи, но лицо ее потемнело, как будто она подумала: «О, если бы так было!»
– Мистер Талкингхорн, – говорит сэр Лестер, – всегда встречает радушный прием в нашем доме и всегда ведет себя корректно, где бы он ни был. Весьма достойный человек, всеми уважаемый, и – вполне заслуженно.
Изнемогающий кузен предполагает, что он «чу’овищно богатый с’бъект».
– У него, без сомнения, есть состояние, – отзывается сэр Лестер. – Разумеется, платят ему щедро, и в высшем обществе он принят почти как равный.
Все вздрагивают – где-то близко грянул выстрел.
– Господи, что это? – восклицает Волюмния, негромко взвизгнув.
– Крысу убили, – отвечает миледи.
Входит мистер Талкингхорн, а за ним следуют Меркурий с лампами и свечами.
– Нет, нет, не надо, – говорит сэр Лестер. – А впрочем, вы, может быть, не расположены сумерничать, миледи?
Напротив, миледи это очень любит.
– А вы, Волюмния?
О! Ничто так не прельщает Волюмнию, как сидеть и разговаривать в темноте.
– Так унесите свечи, – приказывает сэр Лестер. – Простите, Талкингхорн, я с вами еще не поздоровался. Как поживаете?
Мистер Талкингхорн входит, как всегда, неторопливо и непринужденно; кланяется на ходу миледи, пожимает руку сэру Лестеру, подходит к столику, за которым баронет обычно читает газеты, и опускается в кресло, которое занимает, когда хочет что-нибудь сообщить. Сэр Лестер опасается, как бы миледи не простудилась у открытого окна – ведь она не совсем здорова. Миледи очень признательна ему, но ей хочется сидеть у окна, чтобы дышать свежим воздухом. Сэр Лестер встает, поправляет на ней шарф и возвращается на свое место. Тем временем мистер Талкингхорн берет понюшку табаку.
– Ну, как проходила предвыборная борьба? – осведомляется сэр Лестер.
– Неудачно с самого начала. Не было ни малейшей надежды. Они провели обоих своих кандидатов. Вас разгромили. Три голоса против одного.
Мастерски владея уменьем жить, мистер Талкингхорн вменил себе в обязанность не иметь политических убеждений, точнее – никаких убеждений. Поэтому он говорит «вас» разгромили.
Сэр Лестер обуян величественным гневом. Волюмния в жизни не слыхивала ничего подобного. Изнемогающий кузен бормочет, что это… неизбежно, газ… чегни… газгешают голосовать…
– И заметьте, это в том самом месте, – продолжает в быстро сгущающейся темноте мистер Талкингхорн, когда снова водворяется тишина, – в том самом месте, где сыну миссис Раунсуэлл предлагали выставить свою кандидатуру.
– Но у него хватило такта и ума отклонить это предложение, как вы уведомили меня в свое время, – говорит сэр Лестер. – Не могу утверждать, что я хоть сколько-нибудь одобряю взгляды, которые высказал мистер Раунсуэлл, пробыв около получаса в этой комнате; но его отказ был внушен ему правильным пониманием приличий, и я рад отметить это.
– Вы думаете? – отзывается мистер Талкингхорн. – Однако это не помешало ему принять очень активное участие в нынешних выборах.
Отчетливо слышно, как сэр Лестер охает.
– Так ли я вас понял? – говорит он. – Вы сказали, что мистер Раунсуэлл принимал очень активное участие в выборах?
– Исключительно активное.
– Против?..
– Ну да, конечно, против вас. Он превосходный оратор. Говорит просто и убедительно. Произвел сокрушительное впечатление и пользуется огромным влиянием. Деловой стороной выборов ведал он.
Все общество догадывается (хоть и не видит), что сэр Лестер величественно выкатил глаза.
– Ему усердно помогал его сын, – говорит мистер Талкингхорн в заключение.
– Его сын, сэр? – повторяет сэр Лестер ужасающе вежливым тоном.
– Его сын.
– Тот сын, что хотел жениться на девушке, которая прислуживает миледи?
– Тот самый. У него один сын.
– В таком случае, клянусь честью, – говорит сэр Лестер после угрожающей паузы, во время которой слышалось его сопенье и можно было догадаться, что он выкатил глаза, – в таком случае, клянусь честью, клянусь жизнью, клянусь своей репутацией и принципами, шлюзы общества прорваны, и паводок… э… сровнял с землей грани и подрыл основы системы, коей поддерживается порядок!
Общий взрыв возмущения в толпе родственников. Волюмния полагает, что теперь-то уж действительно пора, я вам скажу, кому-нибудь, кто стоит у власти, вмешаться и принять какие-нибудь решительные меры. Изнемогающий кузен полагает, что… стгана летит… во весь опог… к чегту на гога.
– Я прошу, – говорит сэр Лестер, задыхаясь, – я прошу прекратить дальнейшие разговоры на эту тему. Комментарии излишни. Миледи, относительно этой девушки позвольте мне посоветовать вам…
– Я не хочу расставаться с нею, – отзывается негромким, но твердым голосом миледи, не вставая со своего места у окна.
– Я не об этом говорю, – поясняет сэр Лестер. – В этом отношении я с вами согласен. Но раз вы находите, что она заслуживает вашего покровительства, вам следовало бы удержать ее своим влиянием от таких опасных знакомств. Вам следовало бы объяснить ей, какому насилию подвергнутся в подобном обществе ее чувства долга и принципы; и вы могли бы уберечь ее для лучшей жизни. Вы могли бы указать ей, что с течением времени она, вероятно, найдет себе в Чесни-Уолде мужа, который… – Сэр Лестер на минуту задумывается и заключает: – Который не отторгнет ее от алтарей ее праотцев.
Все это он произносит тем же неизменно вежливым и почтительным тоном, каким всегда говорит с женой. В ответ она только чуть заметно кивает. Всходит луна, и в окно, у которого сидит миледи, теперь льется маленький поток холодного бледного света, озаряющий ее голову.
– Следует заметить, однако, – говорит мистер Талкингхорн, – что эти люди по-своему очень горды.
– Горды?
Сэр Лестер не верит своим ушам.
– Я не удивился бы, если бы все они – да и жених в том числе – отреклись от этой девушки, не дожидаясь, пока она сама от них отречется, оставшись в Чесни-Уолде при создавшихся условиях.
– Ну что ж! – говорит сэр Лестер дрожащим голосом. – Ну что ж! Вам лучше знать, мистер Талкингхорн. Вы бывали в их среде.
– Уверяю вас, сэр Лестер, я только констатирую факт, – говорит поверенный. – Впрочем, я мог бы рассказать по этому поводу одну историю… с разрешения леди Дедлок.
Она дает согласие, наклонив голову, а Волюмния приходит в восторг. История! О, наконец-то он что-то расскажет! Она надеется, что это история с привидениями?
– Нет. Это истинное происшествие. – Неожиданно изменив своему обычному бесстрастию и немного помолчав, мистер Талкингхорн повторяет с некоторым пафосом: – Это истинное происшествие, мисс Дедлок. Сэр Лестер, мне лишь недавно рассказали его во всех подробностях. История очень короткая. Она иллюстрирует то, о чем я говорил. Я не буду называть имен – пока. Надеюсь, леди Дедлок не сочтет меня за это дурно воспитанным человеком?
При свете угасающего огня видно, как он повернулся к потоку лунного света. При свете луны видна леди Дедлок, замершая у окна.
– У мистера Раунсуэлла есть один земляк – тоже заводчик, как мне говорили, – и этому земляку выпало счастье иметь дочь, которая привлекла внимание некоей знатной леди. Подчеркиваю, что это была действительно знатная леди – знатная не только по сравнению с ним; словом, она была замужем за джентльменом, занимавшим такое же положение в свете, как вы, сэр Лестер.
Сэр Лестер снисходительно роняет: «Да, мистер Талкингхорн», – выражая этим, что леди, о которой идет речь, вероятно, стояла на недосягаемой нравственной высоте в глазах какого-то «железных дел мастера».
– Леди была богата, красива, расположена к девушке, обращалась с нею очень ласково и всегда держала ее при себе. Надо, однако, сказать, что леди эта, при всей своей знатности, много лет скрывала одну тайну. Говоря точнее, она в юности собиралась выйти замуж за одного молодого повесу – армейского капитана, – который только портил жизнь себе и другим. Замуж она за него не вышла, но произвела на свет ребенка, отцом которого был он.
При свете пламени видно, как мистер Талкингхорн повернулся к потоку лунного света. При свете луны видна леди Дедлок в профиль, замершая у окна.
– Когда армейский капитан умер, она решила, что теперь ей нечего опасаться разоблачения; но целая цепь событий, которой мне незачем докучать вам, привела к тому, что тайное стало явным. Как мне передавали, все началось с ее собственной неосторожности – однажды она не сдержалась, – и это доказывает, как трудно даже самым сдержанным из нас (а она была очень сдержанна) постоянно быть начеку. Вы, конечно, представляете себе, какое смятение, какой переполох поднялись в ее семье; предлагаю вам, сэр Лестер, вообразить, как был потрясен ее супруг. Но сейчас не об этом речь. Когда земляк мистера Раунсуэлла услышал, какая раскрылась тайна, он запретил дочери пользоваться покровительством и расположением этой леди, как не потерпел бы, чтобы девушку растоптали у него на глазах. Так сильна была в нем гордость, что он с возмущением увез дочь из этого дома, очевидно считая, что жить в нем для нее позор и бесчестье. Он не понимал, ка