Осмотрев работы, Комов поблагодарил Коппа и отправился обратно в город Феникс.
Несмотря на то, что тот старался представить ему все работы чем-то заурядным, не заслуживающим удивления, Комов все-таки был о них другого мнения.
Виденные им гидротехнические работы глубоко поразили его воображение своими размерами, своей грандиозностью и организованностью.
Эти работы говорили о смелости человека, указывали на дерзость его изменить «лицо земли» и на возможность и успешность этой работы.
Комов еще к вечеру того же дня прибыл к Панамскому каналу, который напоминал собой широкую реку с быстрым течением.
Переустройство Панамского канала продолжалось более 100 лет, встретив много препятствий вследствие неблагоприятного геологического строения почвы.
В 2084 году было приступлено к полному переустройству и расширению его, и тогда совершенно отказались от устарелой системы шлюзов.
Работам то и дело мешали обвалы.
Кроме того, много препятствовала неумелая финансовая организация, которая несколько раз из-за неудачных биржевых спекуляций губила дело.
Только в 2163 году было закончено полное переустройство Панамского канала.
Когда стали подводить итоги, то оказалось, что стоимость канала равнялась половине всех военных расходов за время великой войны.
Число человеческих жертв при гидротехнических работах составляла свыше 85.000.
Вследствие некоторой разности в уровнях вод океанов получилась возможность создать новую мощную силовую станцию. Кроме того, образовалось новое течение, которое как бы усилило действие теплого потока Гольфстрема.
Между прочим профессор Эдинбургского университета Румфор еще до начала работ по переустройству канала высказал научно обоснованные им опасения, что прорытие канала окажет влияние на повышение средних месячных температур воздуха и земли.
Кроме гидроэлектрической станции осматривать было нечего, так как все работы давно уже были закончены. Переночевав в отеле, напоминавшем вполне по своему оборудованию отель «Виктория» в Бостоне, Комов отправился ь поезде Компании Электрических Железных Дорог на север.
Сначала он предполагал проехать на остров Ванкувер, который отличался очень изрезанными берегами, с заливами и бухтами, имеющими узкие проходы. Эти свойства берегов Ванкувера, в связи с большой высотой приливов, достигавших около четырех метров, побудили предприимчивых американцев использовать и этот род энергии водной стихии.
Когда кончался прилив, и уровень воды поднимался на несколько метров, узкий проход в бухту закрывался щитами разъемной плотины, которые отделяли воды бухты от вод океана, запасая таким образом энергию. Через четыре часа после начала отлива, создавалась уже значительная разность в уровнях вод бухты и океана, и получалась возможность использовать даровую силу прилива на гидроэлектрической станции.
Следует отметить, что мощности этих станций были невелики, вследствие сравнительно небольшой высоты падения воды. Примерно с 1 кв. километра водного пространства бухты получали около 2000 лошадиных сил, но дешевая стоимость энергии была очень заманчива.
Комов много читал об этих устройствах в специальной технической литературе, и личный осмотр поэтому многого ему не дал бы.
Была и еще одна причина, может быть, самая важная, почему Комов решил прямо направиться через Нью-Йорк в Бостон.
Эта причина заключалась в желании не опоздать к 20 числу, когда Чарская, заинтересовавшая его, имела свободный день, и он мог встретиться с ней.
Итак, Комов уже мчался обратно, с интересом рассматривая через громадные окна вагона уже виденные им картины, которые свидетельствовали о пышном расцвете промышленной жизни в Америке.
В вагон-ресторане Комов познакомился с профессором геологии Токийского университета Сирокики, который приехал из Японии для осмотра города Феникса. В Японии тоже собирались отвоевать немного земли от океана, в воды которого погрузилось от землетрясения два цветущих острова «Страны Восходящего Солнца» вместе с населением в 8 миллионов человек.
Скоро между Комовым и японским профессором завязалась оживленная беседа о причинах такого пышного расцвета Америки.
— Скажите, профессор, — обратился к нему Комов, — чем вы объясняете, что Америка обогнала Европу и занимает как бы роль руководительницы мира. Почему Европа, родина величайших побед человеческого гения и в области техники и социологии, не могла в такой же степени развить успехи науки, осуществить у себя новый социальный строй, основанный на свободе личности человека. Что остановило главенство Европы над миром?
— Мне кажется, — отвечал профессор, пристальна рассматривая свои ногти на длинных сухих пальцах, — что одна из главных причин этому лежит в том опустошении Европы, которое произвела великая война, опустошении не только цветущих стран с чудными памятниками искусства, но опустошении и нравственном — погибло много духовных ценностей, произошло крушение культуры, создававшееся веками. В Японии, — продолжал профессор, — с напряженным вниманием следили за исходом великой войны и дальнейшим развитием событий в Европе, так как чувствовалось, что приближается очередь за народами Азии снова занять подобающее им место в мировой жизни.
Профессор замолк и смотрел немигающими слегка раскосыми глазами куда-то вдаль, словно старался увидеть уготованные судьбой пути своих соплеменников.
— Я слушаю вас с большим интересом, — сказал Комов, — но каким же образом великая война Европы создала благополучие Америки?
Профессор вздрогнул, как бы очнувшись от своих видений будущих судеб Азии, и продолжал спокойным, ровным голосом, как он наверно привык у себя в университете читать лекции.
— К концу XX столетия, — начал он, — Европа все еще продолжала залечивать раны, нанесенные жестокой и длительной войной, начавшейся в 1914 г.
Потрясения, вызванные этой войной, были настолько велики, что лишили временно народы Европы творческого гения в создании новых форм жизни, в завоевании тайн природы и постижении высоких откровений в области духовной жизни.
Прошло уже 20 лет после кровавого самума, пронесшегося по Европе и уничтожившего цветущие страны, а Европа еще не очнулась от этого кошмара и не дала миру ни одного крупного открытия и изобретения.
Даже торжествовавшая свою победу техника, которая сыграла такую решающую роль в исходе великой войны, как-то ничем не проявила себя в Европе.
Чувствовалось такое утомление, такая прострация вследствие перегрузки работы нервов, что народи Европы прежде всего жаждали покоя, тишины, как колоссальный коллективный неврастеник, помещенный в великий санаторий «Жизнь».
Мало-помалу, с забвением ужасов прошлого, Европа невольно присоединилась к Америке, которой как более здоровой и сильной духом, естественно, предстояло занять трудную, но вместе с тем и почетную роль руководительницы мира.
Кроме такого временного ослабления духовной мощи Европы и ее некоторой отсталости, когда жизнь, никого не дожидаясь, продолжала, все ускоряя, свой бег, пышному, почти сказочному расцвету Америки много способствовала и другая причина.
Эта причина заключается в том, что не было препятствий для развития пытливого в своих исканиях и стремлениях духа человека, который закалялся в борьбе за существование, и в атмосфере свободы человеческой личности черпал новые силы и достигал великих возможностей.
Справедливость требует указать еще и на другую причину, пожалуй, не менее важную, — это колоссальный поток золота, принесенный народами Европы в Америку за военные заказы во время великой войны.
Военные заказы дали работу массе безработных, создали новые отрасли промышленности, подняли благосостояние страны, обеспечив принесенным золотом для каждого минимум жизненных благ и человеческого, а не скотоподобного, существования.
Как будто по неизбежному, таинственному в основах своих, закону о справедливости и возмездии в Америку вернулся тот «Золотой гольфстрем», который со времени завоевания Мексики испанцами понесся к берегам Европы.
И это золото, создав несколько новых миллиардеров, способствовало открытию целого ряда научных институтов и экспериментальных лабораторий, грандиозно оборудованных и поставленных согласно последнему слову науки.
В этих научных учреждениях шла упорная настойчивая работа выдающихся ученых, которые изучали еще непонятные явления и разгадывали тайны все еще сопротивляющейся человеку природы…
Профессор как-то внезапно оборвал свою своеобразную лекцию и торопливо сказал Комову, показывая длинные желтые зубы.
— Мне не удалось окончить, сейчас будет город Эдисон, куда я еду, — и он быстро направился к выходу.
Действительно, через несколько минут поезд внезапно остановился и помчался затем с прежней быстротой в надвигавшуюся тьму знойного вечера.
Комова укачивало от быстрой езды, и он невольно погрузился в какую-то дремоту с милыми сновидениями, в которых участвовала Чарская и ласково кивала ему головой.
А поезд электрической железной дороги продолжал «пожирать пространство» и приближать волновавшее его свиданье.
VI. В Бостонском парке
Комов отправился на утреннюю прогулку в самом радостном настроений. Еще бы! Сегодня ему предстояло свидание с Чарской.
Он зашел в кафе, сплошь убранное тропическими растениями. По стенам висели огромные зеркала, которые увеличивали число деревьев и создавали иллюзию тропического леса.
Просмотрев газеты и журналы, Комов повернулся, чтобы переложить их на соседний свободный столик.
Из-под пальмы на него смотрело раскрасневшееся от жары лицо с растрепанной бородкой и густыми волосами, которые разметались в поэтическом беспорядке.
— Да ведь это я сам, — сказал он себе, рассмеявшись. — И в таком виде я хотел отправиться на свидание! Хорош бы я был. Нет, я в Америке, надо быть американцем, а то меня примут за «адамита». Итак, долой волосы и бороду.
Комов быстро отыскал парикмахерскую, где его встретили шумно и весело.