Бреннон вернулся к столу и без особого восторга осмотрел гору бумаг. Наверху кипы светили в глаза красной эмблемой два отчета пожарной бригады. Первый, по храму, Натан еще раз бегло пролистал. Лучше не стало. Причина пожара не установлена, очаг возгорания не найден, средства, благодаря которым поджигатель добился огня такой силы, неизвестны. В церкви, уверял шеф пожарной бригады, не обнаружено ничего, что могло бы так полыхнуть. Второй отчет, касательно дома Фаррелов, ничем не отличался от первого, разве что отчаяние и недоумение, сквозившие между строк, ощущались сильнее.
Бреннон отодвинул отчеты и долил себе кофе. После долгих и мрачных раздумий он твердо решил разделить обязанности: полиция ищет Душителя, Лонгсдейл занимается ифритом. Натан полагал, что не вправе рисковать жизнями полицейских в заведомо проигрышной схватке с нечистью. А вот жизнью консультанта…
«Если он вообще человек, – подумал комиссар. – Любого человека можно убить, да что там – всякое живое существо; так что же это за тварь, которую нельзя?»
Лонгсдейл мог сколько угодно уверять, что опасается ифрита, – но тогда, на озере, Натан сам стал свидетелем того, как консультант был убит, и видел, как срастались в открытой ране его легкие и сердце. Звук, с которым сходились края разорванных тканей и сломанных костей, Натану не удалось забыть до сих пор.
Бреннон хлебнул кофе. Он мог описать любого человека, с которым ему доводилось говорить, – он знал, каков каждый из них: Бройд, Риган, миссис ван Аллен, даже дворецкий консультанта и его пес. Однако понять, каков же сам консультант, он не мог, будто вся личность Лонгсдейла оказалась собрана из отдельных кусков и Натан видел то один из них, то другой, но никогда не улавливал целого. Разве что когда внезапно, на долю секунды, показывался тот, другой человек.
«Но как же он стал… этим? И почему ничего не помнит? Как вообще можно такое забыть?!»
Натан нахмурился. Что за странный ответ – не «Я не знаю», а «Я не помню». Словно Лонгсдейл был уверен, что раньше помнил или должен бы помнить, но забыл. Почти так же странно, как отвечать не «Я бессмертен», а «Меня нельзя убить». Разве есть разница? Или есть?
«Есть, – подумал комиссар. – Я видел, что он умер».
И вздохнул. До чего же надо дойти, чтобы доверить жизни тысяч людей неведомой твари, которая и сдохнуть-то нормально не может.
– Сэр? – позвали из-за двери.
– Угу, – отозвался Бреннон, – входи.
Риган за минувшие трое суток осунулся, побледнел и даже похудел – пухлые розовые щеки обвисли и посерели, под глазами появились синяки.
– Спал? – осведомился комиссар.
– А? Кто, я? – пробормотал детектив, с трудом соображая, на каком он свете. – Д-да, сэр. Вчера. Вроде бы.
– Сейчас доложишься – и марш домой. И чтоб спал там, а не работал. Усек?
– Да, сэр. – Риган тупо пошуршал бумагами, очнулся и с натужной бодростью сказал: – Я допросил еще раз всех присутствовавших на последней вечерне, а также соседей, экономку и тех, кто ссорился с отцом Грейсом.
– Начни с этих.
– Что, со всех?
– А сколько их там?
– Много, – печально отвечал Риган. – Я, конечно, составил список…
– У кого-нибудь был повод натравить на патера нечисть?
– Не до такой степени, сэр. Его не любили, но вряд ли ненавидели. Кроме того, – помолчав, добавил Риган, – разве для этого не нужны особые знания? Я не представляю, где зеленщики и бакалейщики смогли бы их добыть.
– Можно поискать у них в домах всякие книги, но у нас нет оснований для обысков, и где взять столько людей? Но не упускай это из виду. Еще имей в виду, что теперь у нас есть родственники убитых детей.
Риган кротко вздохнул.
– Восемь лет – вполне достаточно для того, чтобы найти нужные книги и освоить хотя бы одно заклинание, – заметил Бреннон.
– Но если кто-то из них узнал, что Грейс убивал детей, почему этот кто-то не обратился к нам, сэр?
– Потому что в прошлый раз мы ничем не помогли, – угрюмо ответил комиссар. – В общем, отслеживай каждый подозрительный шорох со стороны соседей и родственников детей. Особенно если кто-то станет ошиваться около церкви. Давай дальше.
– Двайер и ваш консультант ищут в доме Грейса всякие следы… – Риган замялся. – Ну, того, что он сам это… по части нечисти и такого… Пока не нашли. Соседи за ним ничего похожего не замечали. Что касается последней вечерни, – он протянул Натану лист бумаги, – мы составили список всех, кто там присутствовал. Никто не видел в церкви посторонних. Хотя, сэр… – Риган снова вздохнул. – Честно говоря, ведь если… если убийца умеет вызывать нечисть, то почему бы ему не уметь становиться невидимым?
– М-да.
– Тогда какой вообще смысл? – тихо спросил детектив. – Зачем мы все это делаем? Если преступник может все, и даже то, что мы представить не в силах, – для чего все это? Пустая трата сил и времени, разве нет? Сэр, как вы работаете, зная, что нам до него никогда не дотянуться?
– Кто тебе сказал, что не дотянуться?
– А как, если он не оставляет следов?
– Следы оставляют все, – отрезал комиссар. – Даже ифрит, хоть и бесплотный. А на всякую магию у нас есть консультант.
– Ага, и собака, – пробормотал Риган. – Найдет по запаху. А если Душитель вообще не человек?
– Человек, – недобро процедил Бреннон. – Вопрос только в том, кто именно. А раз он человек, то как бы он ни старался, но где-нибудь да прокололся. Не ошибается только Бог.
Риган молча перебирал бумаги в папке.
– Я написал в семинарию, где учился отец Грейс, и его единственной родственнице – сестре в Эйнсмол. Правда, с ней он не общался. Святой отец переписывался только с двумя людьми – мы нашли две шкатулки, где он хранил письма. Обе забиты под завязку – там переписка лет за двадцать, не меньше. Один – его приятель еще со времен учебы, Томас Барри; второй – священник по имени Эндрю Лаклоу.
– А первый?
– Барри не закончил семинарию, насколько я понял из писем. Но я все еще их читаю и сейчас где-то в середине пятьдесят третьего года. Никаких упоминаний о том, что Грейс знал Душителя, или подозревал кого-то, или сам им был. А, еще вот. – Риган порылся в папке и протянул комиссару старую потрепанную бумажку. Натан осторожно взял ее двумя пальцами. – Это заказ на ванну, ответ продавца. Магазин давно закрылся, Двайер ищет, куда делся владелец.
– Угу. – Комиссар бережно расправил бумажку на столе. – Что у них там вообще?
– Двайер допрашивал горничную с утра. Консультант лазил по библиотеке и что-то делал с ванной.
– Что именно?
– Не знаю, – ответил Риган и украдкой перекрестился большим пальцем. – Колдовал, наверное. И еще я встретил его дворецкого. Он собирался прийти к вам в пять.
– Спасибо. – Комиссар придвинул к себе папки, которые принес молодой человек, и взглянул на циферблат. Еще часа два… – Это все?
– Да, сэр.
– Свободен. – Бреннон налил себе остывшего кофе. – Топай домой. Чтоб завтра был как огурчик.
– Спасибо, сэр, – вымученно улыбнулся Риган и, подавляя зевоту, поплелся к двери.
– Найдем мы его, найдем, – себе под нос, но достаточно отчетливо, чтобы его услышали, пробормотал комиссар. – У нас тут теперь свой спец по магической пакости есть.
Бреннон через окошко в двери допросной разглядывал дворецкого. Тот держался до наглости невозмутимо. Натан снова долго и пристально посмотрел ему в лицо, запоминая нечеткие черты, отвел глаза, и опять оно тут же забылось.
«Но как же, черт подери, я тогда узнаю его при встрече?!»
Ведь если лицо не запоминается, то логично предположить, что ему приходилось бы знакомиться с Рейденом каждый раз заново. Так почему же?..
Бреннон вошел, сел напротив дворецкого и жестом велел полицейскому выйти.
– Душитель мог так делать? – прямо спросил комиссар.
– Как – так?
– Прятать свое лицо, парень.
На физиономии Рейдена появилась ехидная, полная превосходства усмешка.
– Нет.
– Почему?
– Потому что.
Комиссар уставился на рассеченную шрамом бровь собеседника. Вот эту примету он почему-то помнил. Но шрам тонкий, его и видно-то только вблизи.
– А что он мог делать?
– Пользоваться каким-нибудь амулетом. Скрывающей внешность иллюзией. Маскирующим составом.
– То есть наносить какую-нибудь мазь, а потом смывать?
– Самый надежный способ. Амулет можно потерять, а иллюзия… – Дворецкий хмыкнул. – За ней все время нужно следить. – Он поднял руку, негромко что-то пробормотал, и вместо ладони Натан увидел кошачью лапу. Рейден поводил рукой туда-сюда. Сперва лапа двигалась как настоящая, потом из-под нее стала проглядывать человеческая рука, а вскоре лапа и вовсе зависла в воздухе отдельно от руки. – Иллюзия – это та же маска. А поскольку вы не видите своего собственного лица, то вам нужно либо не шевелиться, либо носить с собой зеркало. И все время следить за тем, чтобы маска не съезжала.
– А ты обходишься без зеркала.
Дворецкий блеснул на него белыми зубами, обнажив их в хищной улыбке. Бреннон вдруг вспомнил про оборотней, вгляделся в его клыки, но ничего выдающегося не обнаружил.
– Что с ифритом?
– Нажрался и залег переваривать в какое-нибудь логово.
– Надолго?
– На пару суток, – подумав, ответил дворецкий. – Но ничего не гарантирую. Если он почувствует себя свежим и отдохнувшим, то вылезет пораньше.
– Можете найти его логово?
– А потом что нам делать? – поинтересовался Рейден. – Героически сдохнуть?
Бреннон раздраженно откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– А что вообще с ним можно сделать?
– Ничего.
– Но Лонгсдейл говорил…
– Вот у него и спрашивайте. Я бы не подошел к этой твари даже за все золото вашей республики.
– Так что ж ты полез, когда ифрит ломанулся в ваш дом, а?
– Потому что, – сквозь зубы буркнул Рейден.
– Это, я погляжу, твой любимый ответ. Ладно, уговорил. Валяй про ифрита.
На лице дворецкого снова появилось то же самое настороженно-подозрительное выражение, которое Бреннон уже видел.