– А мог заклинатель просто промазать?
– Нет. Летучий огонь преследует свою цель, пока не настигнет.
– М-да, – сказал Бройд, – неутешительно. Обсудим вопрос насчет вашего дворецкого. Я готов кое на что закрыть глаза, если он и впредь будет охранять комиссара.
– Закрыть глаза? – недоуменно переспросил Лонгсдейл.
– Ваш слуга жестоко избил четверых свидетелей, они же подозреваемые.
– Но эти люди напали на комиссара…
– Да, но с какой стати? – пробормотал Бреннон, вертя кусок стекла. – С какой стати один кинулся на другого? Что они не поделили?
День выдался насыщенный, и остаток его комиссар посвятил делам, накопившимся помимо Душителя. Бреннон не любил, когда за ним навязчиво присматривают, и дворецкий, все время мелькающий на грани видимости, раздражал его с каждым часом все сильнее. Рейден с удивительной ловкостью выбирал такую позицию, чтобы Натан всегда видел его, но лишь краем глаза. Что думал сам колдун по поводу своего превращения в няньку – оставалось неизвестным, но его ехидная полуулыбка Бреннону не нравилась.
Лонгсдейл трудолюбиво обшарил весь департамент, изучил с помощью каких-то амулетов всех сотрудников от шефа полиции до помощника архивариуса и ближе к ночи явился к комиссару с докладом. Консультант перехватил Натана на пути из допросной, где тот выуживал из любителя постоять на стреме место, где очередная банда зарыла труп ограбленного торговца парфюмерией.
– Чего вы с ним так возились? – донимал комиссара Рейден, следуя за ним по пятам. – Три-четыре перелома – и он рассказал бы вам все, начиная с раннего детства.
– Ну? – устало спросил Бреннон у консультанта, игнорируя кровожадные вкусы его дворецкого.
– Все сотрудники чисты, даже Хейз. Его всего лишь усыпили. Никаких следов того, что кто-то использовал на них магию.
– Хорошо. – Натан протер глаза и взглянул на часы. Половина двенадцатого, однако… – По крайней мере, он не ходит сюда, как к себе в сортир. Что с уликами?
Лонгсдейл покачал головой:
– Он ничего не взял. Даже не тронул ни одной.
Комиссар вошел к себе, опустился в кресло и хмуро уставился на слегка уменьшившуюся кипу бумаг. Лапа уселся у окна, положил морду на подоконник и предался созерцанию.
– Тогда какой смысл ему сюда лезть?
– Для Душителя – никакого, – согласился консультант. – А вот для второго мага…
Бреннон прикрыл глаза.
– Час от часу не легче. А этому-то зачем?
– А зачем второй маг вообще делает то, что делает? Вы понимаете?
– Нет, – подумав, признался Натан. – Ни черта я не понимаю.
– И я, – вздохнул консультант. – А это плохо, я должен их понимать.
– Какой-то тип, – раздраженно произнес комиссар, – нарезает круги около расследования, как волк – около теленка. Что ему надо – непонятно, зачем он сцепился с ифритом – черт его знает, почему прогнал Душителя…
– Может, он его не прогонял. Случайная встреча.
– Все равно, какого черта этому типу сюда лезть? Он что, ходил на экскурсию? Почему он ничего не взял? Лонгсдейл, – вдруг замер Натан, – а сколько вас таких консультантов вообще?
– Не считая меня – сто двадцать шесть.
Бреннон чуть не подпрыгнул. Он-то думал, их максимум десяток!
– Вы узнали бы кого-нибудь из своих? Наш второй чародей может быть таким же, как вы?
– Нет, он не один из нас.
– А откуда вы вообще беретесь? – спросил Бреннон.
Дворецкий резко к нему повернулся. Пес встал, пристально глядя на комиссара. Лонгсдейл удивленно моргнул.
– Беремся?
– Ну кто-то же должен был научить вас хотя бы азам, дать книжку-другую, объяснить, что к чему. Вас же где-то… – Натан замолчал.
«Ведь кто-то когда-то сделал вас бессмертным», – подумал он.
– Я… я не знаю… – потерянно, как ребенок, ответил консультант. – Я всегда таким был… всегда умел… – Он умолк, переводя взгляд с Натана на собаку, словно не понимал смысла вопроса.
– Ну, всегда – это сколько?
Лонгсдейл нахмурился, опустив голову.
– Наверное, лет шестьдесят, – наконец ответил он.
– Сколько?!
– Или около того.
Консультант выглядел самое большее на тридцать пять – тридцать семь. Натан чуть не разозлился, решив, что над ним смеются, потом вспомнил утбурда и распоротую грудную клетку. Сердце ведь не билось, комиссар помнил это совершенно точно…
– А пес? Где вы взяли Лапу?
– Он был всегда, – с той же детской уверенностью отвечал Лонгсдейл.
– Но это же собака!
– Он был со мной всегда.
Комиссар прикусил язык. В самом деле, если учесть, что он видел и что ему рассказывал о собаке Рейден, – почему бы и этому существу не быть бессмертным?
– А почему вы спрашиваете? – с недоумением осведомился консультант.
– А вы разве об этом не думаете?
– Нет. А зачем?
Пес так пристально поглядел на Бреннона, что тот подавился остальными вопросами. В самом деле, если человек не понимает, что за шестьдесят лет пора бы и состариться…
«Или это все же не человек, – подумал комиссар. – Но тогда кто?»
В дверь робко постучали.
– Ну?
– Сэр, вас спрашивает мистер ван Аллен.
Натан схватил пальто и кинулся вниз, мигом забыв о консультантах и всяких глупостях. Вдова в последнюю встречу выглядела так, что теперь можно опасаться самого худшего…
– Что случилось?! – крикнул Бреннон еще с лестницы.
– Матушка хочет вас видеть, сэр, – сказал Виктор, заметно взволнованный.
– Ей хуже?
– Слава богу, нет. Мы с Марион уговорили ее не спускаться в кафе и пить настойки, которые прописал врач. Но лучше ей не становится.
Комиссар отрывисто бросил дежурному «Я в кафе» и устремился к двери. Виктор удивленно покосился на Рейдена.
– Жди здесь, – приказал Бреннон.
– Я провожу вас до порога, – вызвался дворецкий, и комиссар махнул рукой.
– Сэр, – тихо проговорил молодой человек, – я знаю, вы предлагали матушке помощь своей семьи… Спасибо.
– Она отказалась, – невесело ответил Бреннон. – Но если она передумала…
– Пока нет. Я хотел спросить, сэр… – Даже в темноте Натан заметил, что юноша густо залился румянцем. – Ваша племянница, мисс Шеридан, уехала в безопасное место?
– Нет, – с усмешкой отозвался комиссар, – она еще в городе.
Виктор прерывисто вздохнул и несколько раз судорожно сглотнул, словно пропихивал в горло что-то шипастое. Рейден звучно хмыкнул, но, к счастью, отстал у порога кафе, оставив свое ценное мнение при себе. Интересно, сочла бы Марта подходящей партией для Пег сына преуспевающей хозяйки пекарни и кафе?
Внутри было темно и тихо, пахло молотым кофе, корицей и сдобой. Виктор провел комиссара на второй этаж, в гостиную с камином, уютной светлой мебелью и большим семейным портретом. Бреннон с грустью подумал, что он явно не во вкусе вдовы, если судить по покойному мужу – невысокому и худощавому джентльмену с темными волосами и глазами.
– Доброй ночи! – Валентина ван Аллен с улыбкой поднялась навстречу гостю и протянула тонкую бледную руку. Другой она опиралась на высокий подлокотник кресла. – Простите, что побеспокоила вас так поздно.
– Доброй ночи. Как вы себя чувствуете?
– О, неплохо, благодарю вас. – Вдова взяла небольшой фарфоровый чайничек: Натан даже не заметил, когда на столике между креслами появился поднос с чашками, печеньем и сахарницей. Миссис ван Аллен налила ему густого ароматного напитка красного цвета, разбавила холодной водой и спросила: – Я слышала, что вы чуть не пострадали сегодня днем?
– Кто, я? – не сразу понял комиссар, в который раз удивляясь тому, что дети миссис ван Ален говорят на риадском с шипящим меерзандским акцентом, а она – совершенно чисто.
– На вас напали…
– А, ерунда. Случается.
Валентина обеспокоенно покачала головой. Бреннон чувствовал, что тает под ее взглядом, как кусок сахара в этом красном отваре.
– А ифрит? Он ведь еще в городе.
– Ну…
– Он не будет спать долго, – сказала миссис ван Аллен.
– Откуда вы знаете?
– Ему нужно есть.
– Да, логично.
– Даже если он сыт, – тихо продолжала вдова, – он захочет найти того, кто причинил ему боль в первый раз.
Бреннон настороженно посмотрел на нее.
– Почему вы так решили? Вам знакомы повадки ифритов? Только не говорите, что у вашего мужа были родичи еще и в халифате.
– Там, где появляется нечисть, становится больше нежити, – пробормотала Валентина. – Влияние той стороны…
Натан поставил чашку на стол.
– Это вам тоже рассказывал ваш муж – адвокат по уголовным делам?
Она не ответила.
– Валентина, это не самый лучший способ что-то скрывать – постоянно намекать мне, что вы что-то скрываете.
– Я бы рада не намекать вам, – покачала головой вдова, – но я не могу допустить, чтобы пострадал кто-нибудь еще.
– Как будто это от вас зависит.
Она прикусила губу и медленно, подбирая слова, произнесла:
– Теперь вы уже знаете, что есть люди, которым известно гораздо… больше.
Бреннон после всех этих консультантов, дворецких, псов и расплодившихся в городе чародеев уже готов был поверить во что угодно.
– Вы ясновидящая? – наугад спросил он.
– …почти.
– Вы думаете… знаете, что он выползет из логова этой ночью?
– Не он сам, но его мертвые.
– Чего?!
Она прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Лицо и руки у нее казались восковыми.
– Он поднимет мертвых и пойдет за тем, кто причинил ему боль. К дому Маргарет.
Бреннон поднялся и навис над ней.
– Когда?
Валентина с трудом подняла веки.
– Но что вы сможете им сделать?
– Встречу – выясню, – процедил комиссар. – Когда?
– Сегодня ночью. Точнее… не знаю… – угасающим голосом прошептала вдова. – Простите… слишком холодно…
Она лежала в кресле, словно тряпичная кукла. Комиссар бережно приподнял голову женщины и поднес к ее губам чашку с отваром. Валентина приоткрыла глаза, и из-под век на комиссара блеснула глубокая синева. Женщина взяла его руку и вдруг прижалась губами к его ладони. Натан охнул от неожиданности и вырвался. Отвар плеснул на платье вдовы.