– Нет, – отвечал Энджел. – Одного консультанта вполне достаточно. Лучше я его научу… – Он замолк и снова приник к чаю, как страждущий в пустыне.
– Еще налить? – спросила Маргарет, но гость протестующе замычал и прижал затылком ее руку.
Девушка смирилась с ролью подушки, поскольку момент был слишком удобным для допроса.
– Зачем вы вообще все это делаете?
Энджел вопросительно поднял бровь над кромкой чашки. Маргарет подавила всплеск раздражения.
– Вам же тяжело. Вы сами сказали, что не колдун и не такой, как мистер Лонгсдейл, кто бы он ни был. Так зачем вам вообще рисковать собой? Не похоже, что вам это доставляет удовольствие.
– Верно, не доставляет. – Энджел поставил чашку на столик и взглянул на девушку из-под полуопущенных век. – А вам доставляет удовольствие мысль, что нечисть и нежить вольготно разгуливают среди людей? Мало того, некоторые люди еще и готовы навертеть в нашем мире дырок, чтобы притащить с той стороны побольше разных тварей?
– Нет. Но что вы им можете сделать один?
– Кроме меня есть еще и охотники-консультанты.
– Но вы не из их числа.
– Нет.
– Значит, когда-то вы сняли с трупа такого охотника ваш кинжал, ваш револьвер и, я думаю, не меньше сотни книг со всяческой магической премудростью, – ехидно заметила Маргарет. Энджел прикрыл глаза и насмешливо улыбнулся. – Ну так сняли или нет?
– Нет. – Из-под ресниц на девушку лукаво сверкнули темные глаза. – Кинжал и револьвер принадлежат лично мне, а в моей библиотеке куда больше сотни книг.
Мисс Шеридан задумалась. Он следил за ней, словно умел читать мысли, и теперь ждал, когда же девушку осенит верная догадка.
– Но зачем вы прячетесь от Лонгсдейла, если делаете то же самое? К тому же он сказал, что… – Она прикусила губу, пытаясь сообразить, что же значила эта странная фраза, оброненная консультантом в ответ на вопрос дяди. – Он сказал, будто знает вас, но не может вспомнить.
– Что? – пронзительно спросил Энджел, резко выпрямившись в кресле.
Глаза у него вдруг вспыхнули, губы сжались в жесткую линию, крылья носа затрепетали. Маргарет вздрогнула от удивления.
– Ну да, он так сказал, когда дядя спросил, может ли он определить по отпечатку…
– Чертов пес! – прошипел Редферн, поднялся, отрывисто бросил: – Ваша защита от ифрита на месте. Я достаточно над ней потрудился, чтобы даже эта тварь не смогла сразу ее взломать.
– Спасибо, – с холодком сказала Маргарет. – Надеюсь, дело не в том, что вы с мистером Лонгсдейлом – кровные враги и сейчас вам приспичило вызвать его на дуэль?
– Придержите язык, девушка.
– Хороший совет. Особенно если учесть, что дворецкий Лонгсдейла не будет вечно молчать о том, как встретился с вами в моем зимнем саду.
Энджел, уже распахнувший дверь гардеробной, остановился на пороге и вперился в мисс Шеридан взглядом со странной смесью угрозы, удивления и раздражения.
– Вы что, мне угрожаете? – наконец спросил он недоверчиво.
– Нет, – резко ответила Маргарет, – но рано или поздно дворецкий расскажет о вас Лонгсдейлу, если уже не рассказал, а тот вполне может поделиться этим с моим дядей, и тогда он явится ко мне и учинит допрос.
Редферн отступил от двери, но не в гардеробную, а назад к девушке.
– Неужели вы только сейчас об этом подумали? – Мисс Шеридан встала и, немного дрожа, уставилась ему в лицо; сейчас она впервые его боялась. – Что же, сотрете мне память и сбежите? Вы-то сумеете, я не сомневаюсь.
Энджел молчал, и Маргарет в страхе ждала, что же он сделает. Хотя сама не знала, что пугает ее больше: что он и впрямь причинит ей вред или что она его больше не увидит. Но ответ сразил ее на месте.
– Простите, – тихо сказал Энджел, взял ее руку и коснулся губами. Маргарет судорожно вздохнула и покраснела: он делал это совсем не так, как прочие джентльмены. Это было гораздо больше поцелуем, чем долгом вежливости или извинением. – Я должен был подумать об этом, Маргарет. – Мужчина сокрушенно покачал головой. – Как я понимаю, взгляды родни на тайные визиты незнакомцев к девушкам не изменились?
– Нет, – немного ошарашенно ответила мисс Шеридан. – Но я что-нибудь придумаю. В конце концов, притворюсь, что ничего не помню.
– У вас не получится. Консультант сразу же поймет, стирали вам память или нет, и он может заставить вас говорить правду.
– Ох! Но почему вы не хотите им показаться, все объяснить…
– Потому что, – мягко, но непреклонно ответил Редферн, – я всегда остаюсь в тени и они не должны меня помнить.
– Почему?
– Потому что охотники… консультанты должны действовать самостоятельно, привыкнуть к тому, что они – одиночки, что неоткуда ждать помощи. Разве что друг от друга.
– Но при чем здесь то, что они не должны вас помнить? – нахмурилась Маргарет: она не видела в этом логики. – Почему вы не хотите им помогать?
– Я помогаю, – тихо сказал Энджел, глядя на нее так пристально, будто принимал какое-то важное решение: сжал руку девушки, низко склонился к ней, и ее снова бросило в краску. Он был так близко, что она различила, как потемнели его глаза из-за расширившихся зрачков. – Я создаю для них всё.
– В каком смысле – всё? – ошеломленно спросила Маргарет.
– Всё, – просто ответил Редферн: – оружие, амулеты, героны, заклятия. Всё.
Комиссар сидел в холодной темной гостиной, думал и ждал. В доме не было ни единого огонька и не раздавалось ни звука.
С самого начала, с самой первой встречи все не просто говорило – орало в голос о том, что он не человек, но Бреннон храбро закрывал глаза и затыкал уши, искал объяснения странностям в обычных причинах – мало ли чему научишься ради охоты на нежить. Он не задавал вопросов, потому что не хотел знать – и даже когда наконец захотел, то спросил не о том.
Неважно, кто научил консультанта всему, что он знает; важно, кто его таким сделал.
«Шестьдесят лет, – подумал Бреннон, – и он не может умереть».
Любой человек помнил бы такое… хотя комиссар тут же задумался, а не отшибло ли Лонгсдейлу память после превращения. Вполне вероятно. Но все равно Натан с трудом мог себе представить, что кто-то добровольно захочет стать такой тварью. А тот, кто мечтает сделать из себя монстра, уж точно не станет биться насмерть с нечистью за людей, которые даже не знают о его существовании. Или станет? Может, это такое самопожертвование? Или наказание за какой-то грех? Биться и умирать – сколько раз за шестьдесят лет? А сколько еще раз, ведь впереди – бесконечная жизнь.
«Но зачем? Что его заставляет? Зачем идти на смерть снова и снова, даже зная, что не сможешь умереть? Неужели на свете найдется человек, способный на это по доброй воле? …но кто его таким сделал?»
Бреннона пробрал озноб. За что и кто приговорил Лонгсдейла к подобной участи? Какой тяжести преступление нужно совершить, чтобы…
…хотя, может, дело вовсе не в преступлении. Но комиссар отказывался понимать, что на свете существует некто способный превратить живого человека в чудовище ради… неужели ради борьбы с другими чудовищами? Но что же надо сделать с человеком, чтобы получить такое создание?!
Натан поднял голову – он уже был не один. Пес постоял у порога, неуверенно переступил с лапы на лапу и подошел. Сел перед комиссаром, не сводя с него мерцающих глаз, и опустил морду на подлокотник кресла. Бреннон несмело коснулся густой рыжей гривы. Ему почему-то никогда не приходило в голову, что эту собаку можно потрепать за уши, погладить или почесать ей загривок. Хотя хвост пса качнулся туда-сюда в ответ на прикосновение, Натан убрал руку.
– Ну как там, приятель?
Пес совершенно по-человечески пожал плечами. Бреннон склонился ниже, глядя в оранжевые глаза. Он не знал, каким образом животное заставляет его понимать выражение своей морды; казалось бы, за такой густой шерстью и тяжелыми брылями его вовсе не должно быть видно. Он еще никогда не видел это существо так близко и сейчас, вглядываясь в его глаза, отчетливо ощутил, что там внутри есть кто-то еще. Кто-то, чей взгляд делает собачьи глаза такими разумными; кто-то, пристально смотрящий на комиссара в ответ.
– Я узнаю, – тихо пообещал собаке Натан, – я узнаю, кто он.
Глаза пса понимающе сверкнули.
– Я узнаю, кто сделал его таким, – продолжал комиссар, – и я найду этого человека… найду, даже если это вовсе не человек.
Джен открыла дверь и резким кивком разрешила войти. Пес ввинтился в щель первым, обнюхал лицо и руки Лонгсдейла и завалился на коврик у кровати. Натан замялся на пороге, не зная, как бы обойти дев… двор… ведьму. Она насмешливо наблюдала за его муками, не двигаясь с места, так что комиссар совершенно против воли рассмотрел ее во всех подробностях. Фигура ее ничем не отличалась от юношеской: сухощавая, подтянутая, жилистая, без признаков бюста и прочих подобающих девушке округлостей. Джен была очень смуглой, с вьющимися черными волосами, резко очерченными скулами, бровями, челюстью и с тонким острым носом. Вообще она и без своей маски больше походила на юношу, особенно из-за темного пушка над верхней губой и на висках.
– Джен, – сухо сказал консультант.
Ведьма наконец посторонилась, и Бреннон проник внутрь. «Зато теперь я точно знаю, как она выглядит», – кисло подумал он.
– Ну как? – спросил Бреннон.
– Я его выследил.
– Гм. Это хорошо, но я имел в виду вас.
– Меня? – озадачился Лонгсдейл. Потом на его лице отразилось понимание. – А! Не волнуйтесь, он ничего не заметил.
– Тогда чего ж он кинулся?
– Он обнаружил мое присутствие, а не то, чем я занимался.
– Вы нашли его логово?
– Это слишком рискованно. Ифрит тут же сменит берлогу. Поэтому я… – Он замялся, пытаясь подыскать слова для объяснения совершенно чуждой человеку вещи. – Я его… заколдовал, – неуверенно произнес он. – Теперь я могу следить за его перемещениями. Вот почему у меня ушло столько времени.
– И сил, – ворчливо добавила ведьма. – Нашли чем заняться – следящие чары на ифрита вешать! А если он догадается?