Маргарет потянулась за стаканом. Редферн поймал ее руку и горячо прижался к ней губами. Он не сводил с нее жгучего взгляда, пока девушка не попыталась высвободить ладонь. Энджел выпустил ее и, не прощаясь, скрылся в гардеробной. Маргарет осталась одна, убеждая себя, что заботливости в этом взгляде было все же больше, чем всего остального – странных чувств, пока еще ей неведомых.
10 января
Натан вытянул ноги к камину (не всматриваясь, что именно там горит), взял чашку с чаем и удовлетворенно вздохнул. Чек, который он бережно спрятал в бумажник, приятно согревал карман, хотя премию парням Бройд выписал из собственного кошелька. В понедельник с утра Бреннон наметил визит в банк, а перед уходом вывесил на двери график двухдневных отпусков для всех, кто стоял в оцеплении.
Пес подполз поближе к огню. Даже такая зверюга, лежащая кренделем на ковре, выглядела скорее уютно, чем угрожающе. Джен поставила на стол поднос с сэндвичами и пончиками, щелкнула пальцем по чайнику, подогревая чай, и вышла.
– Откуда она у вас? – наконец спросил комиссар.
– Я должен главе ее клана, – туманно пояснил Лонгсдейл. – Она попросила меня присмотреть за Джен.
Бреннон поразмыслил над тем, что ведьмы вкладывают в понятие «присмотреть». Консультант насупился, и Натан узнал это выражение лица – он часто наблюдал такую смесь растерянности, испуга и непонимания у мужчин, которым неожиданно пришлось опекать юных родственниц.
– Она слишком полагается на грубую силу, – пробормотал Лонгсдейл. – Я хочу, чтобы она постигла тонкое искусство управления собственным даром, но… я пока не очень понимаю, как это сделать.
– А вы ей об этом говорили?
– Нет. Она должна сама понять и стремиться…
– С какой стати? Она может в одиночку понизить уровень преступности в целом квартале, причем с помощью одной кочерги. Так на кой черт ей стремиться к вашему тонкому искусству?
– Наверное, – расстроенно отозвался Лонгсдейл. – Но за пять лет мы все же продвинулись… немного.
– Угу. По крайней мере, она не убивает людей, не спросив разрешения, – хмыкнул комиссар. – А разве ее семья не беспокоится о том, что может случиться с Джен, учитывая то, чем вы занимаетесь? Это ведь опасно.
– Опасно? – с удивлением переспросил Лонгсдейл. – Но если она не научится сражаться и владеть своим даром, то не сможет даже выбрать себе мужчину, не говоря уже о прочих правах в клане.
На миг Бреннон попытался представить себе кого-то способного стать мужем Джейн – но здесь его воображение оказалось бессильно. Пес фыркнул и шлепнул хвостом по ноге комиссара.
– Послушайте, – спросил Натан, – вы помните, о чем вы меня попросили?
Брови Лонгсдейла сошлись над переносицей:
– Попросил вас?
– Ночью, – напомнил комиссар, внимательно следя за его реакцией. – Когда мы расставили ловушку на ифрита.
– Я не помню. – На лице консультанта мелькнула тень беспокойства. – О чем же я попросил?
– Скажи мне, кто я, – произнес Бреннон. – Вы попросили именно это. Дословно.
Пес пристально уставился на хозяина. Лонгсдейл застыл в кресле, словно его парализовали напряженные размышления.
– Но зачем я вас об этом просил? – наконец выдавил он.
– А вы сами знаете, кто вы?
– Джон Лонгсдейл, – последовал машинальный ответ. – Охотник на нечисть и нежить.
– Кто вы? – настойчиво повторил Бреннон. – Откуда вы родом? Кто ваши родители? У вас есть братья и сестры? Друзья? Дом, в котором вы росли? Воспоминания?
Консультант потерянно смотрел на него.
– Не знаю, – после долгого молчания прошептал Лонгсдейл. – Я не помню. А зачем… – Он снова замолк. Пес сел, не сводя с него глаз. – Зачем они нужны, – чуть слышно закончил консультант.
– Ну мало ли. Кто знает, зачем они нужны. Но они есть у всех, даже у бездомных сирот есть воспоминания о том, кто они.
– Я Джон Лонгсдейл, – повторил консультант, – охотник за нежитью и нечистью.
– И кто вас таким сделал? – резко спросил Бреннон.
Лонгсдейл заморгал.
– Сделал? То есть как… сделал?..
– Вы сказали, что охотитесь уже шестьдесят лет. Взгляните на себя! На вид вам едва ли тридцать пять.
Охотник уставился на свои руки.
– Да, – удивленно произнес он. – Действительно. Но почему?..
– Потому что иногда – редко! – вы вспоминаете. Вспоминаете себя, того, кем вы когда-то были, но эти мгновения так коротки, что вы еле успеваете сказать хоть слово. Но в одно из таких мгновений вы попросили меня о помощи, и поэтому теперь я снова спрашиваю вас – вы хотите узнать, кто вы?
– Я Джон Лонгсдейл, – тупо повторил консультант, – охотник за нежитью и нечистью.
Натану стало не по себе. Он никогда не испытывал ничего подобного, сидя напротив как будто живого, мыслящего существа. Лонгсдейл смотрел сквозь него бессмысленным, остекленевшим взглядом, механизм из плоти и крови, у которого кончился завод. Пес низко опустил морду и ткнулся носом в свесившуюся с подлокотника руку. Бреннон встал и коснулся плеча консультанта.
– Джон, – мягко позвал он. Охотник медленно моргнул и поднял на комиссара глаза. – Ваша ведьма провела небольшое исследование, – сказал Натан. – У нас в распоряжении оказалось немного крови чародея, который влез в дом Грейса.
– Вы зовете его пироманом, – кивнул Лонгсдейл.
– Это ваш родственник.
Консультант так вздрогнул, что комиссар машинально сжал его плечо.
– В каком это смысле родственник?
– В прямом. Хотя он не ваш брат, кузен или, упаси боже, дядюшка, ваше родство не вызывает у Джен сомнений.
На этот раз Лонгсдейл молчал долго. Он глядел в камин поверх головы пса и перебирал пальцами по подлокотнику. Натан сравнивал его с пироманом. Ничего общего в телосложении (тот на фоне могучего консультанта вообще казался спичкой), но что-то схожее было в очертаниях высокого лба, квадратной челюсти и разрезе глаз.
«Или мне это мерещится», – подумал Бреннон, и тут Лонгсдейл вдруг отрывисто бросил:
– Да.
– Что – да?
– Найдите его, – процедил консультант. – Скажите мне… – Его лицо вдруг мучительно исказилось. Он стиснул подлокотники кресла так, что они смялись, как картонные; в углах рта Лонгсдейла выступила слюна, и он тяжко просипел: – Скажите мне, кто я.