– Мне надо помочиться.
– Хорошо.
– Только в этот раз без судна. Думаю, с вашей помощью доберусь до туалета.
– Я тоже так думаю. Вам заметно лучше, слава Богу.
– Свобода воли, – заметил Джим.
Священник нахмурился.
Ближе к вечеру, через двадцать четыре часа после того, как Джим, едва держась на ногах, вошел в церковь, температура у него спала на три градуса, мышцы перестала сводить судорога, прошла ломота в суставах, в голове прояснилось, а грудь уже не болела при каждом вдохе. Но с лицом дела еще были плохи. При разговоре Джим старался не напрягать мимические мышцы, потому что, несмотря на кортизоновый крем, которым отец Гиэри смазывал ему лицо каждые несколько часов, губы и уголки рта постоянно трескались.
Теперь он мог самостоятельно садиться на кровати и передвигался по комнате, только слегка опираясь на руку священника. Когда вернулся аппетит, отец Гиэри накормил его куриным супом, а потом дал ванильного мороженого. Джим помнил о трещинах на губах, поэтому ел аккуратно, чтобы не приправлять еду собственной кровью.
– Я бы еще чего-нибудь съел, – признался Джим, покончив с порцией.
– Давайте сначала убедимся, что ваш организм готов усвоить суп с мороженым.
– Я в порядке. У меня всего-то был солнечный удар и обезвоживание.
– Солнечный удар может убить, сын мой. Вам нужен отдых.
Спустя некоторое время священник смягчился и принес еще немного мороженого.
– Почему люди убивают? – спросил Джим, почти не разжимая похолодевшие от мороженого губы. – Я не про копов. И не про солдат. И не про тех, кто убивает ради самозащиты. Я про других. Про отморозков. Почему они убивают?
Отец Гиэри устроился в кресле-качалке с прямой спинкой возле кровати и, приподняв одну бровь, посмотрел на Джима.
– Это очень непростой вопрос.
– Думаете? Возможно. У вас есть ответ?
– Могу ответить просто: они убивают, потому что в них поселилось зло.
С минуту они сидели молча. Джим ел мороженое, а священник покачивался в кресле. За окнами спускались сумерки.
Джим первым нарушил молчание:
– Убийства, несчастные случаи, болезни, старость… Почему господь вообще создал нас смертными? Почему мы должны умирать?
– Смерть – это не конец. По крайней мере, я в это верю. Смерть – это только переход, поезд, который доставит нас к воздаянию.
– Вы хотите сказать – на небеса?
– Или куда похуже, – немного поколебавшись, ответил священник.
Джим проспал еще два часа, а когда проснулся, увидел, что отец Гиэри стоит в ногах кровати и очень внимательно на него смотрит.
– Вы говорили во сне, – произнес священник.
Джим сел.
– Да? И что я говорил?
– Говорили, что враг близко.
– И все?
– Потом вы сказали, что он идет и скоро убьет всех нас.
Джима бросило в дрожь, но не оттого, что в словах священника была заключена некая сила, а потому, что подсознательно очень хорошо понимал, что они значат.
– Это все сон, – сказал Джим. – Просто дурной сон.
Внезапно проснувшись в три часа ночи в доме приходского священника, Джим резко сел на постели и услышал собственный голос:
– Он всех нас убьет.
В комнате было темно.
Джим на ощупь включил прикроватную лампу.
Никого. За окнами темнота.
Его охватило странное, но неотступное чувство, что где-то совсем рядом притаилось нечто гораздо чудовищнее того, с чем когда-либо приходилось сталкиваться простым смертным, или того, о чем когда-нибудь упоминала история.
У Джима мурашки побежали по коже. Он встал с кровати, надел пижаму священника, которая явно была ему не по размеру, и замер, не понимая, что делать дальше. Потом выключил лампу и босиком прошел к одному окну, а затем ко второму. Комната помещалась на втором этаже. Ночь стояла темная и тихая. Если там что-то и было, оно уже ушло.
На следующее утро Джим уже в своей одежде, выстиранной для него отцом Гиэри, вышел в гостиную и провел там большую часть дня, сидя в кресле и положив ноги на пуфик. Обветренное и обожженное солнцем лицо ощущалось как маска. Он читал журналы и дремал, а священник тем временем занимался делами прихода.
В тот вечер они решили поужинать вместе. Отец Гиэри мыл в раковине на кухне латук, сельдерей и томаты для салата. Джим, сидя за столом, открыл бутылку «Кьянти» и дал вину подышать, а потом нарезал тонкими ломтиками консервированные грибы для соуса к спагетти.
Они не разговаривали, но молчание не напрягало. Джим удивлялся странной связи, установившейся между ним и священником. Последние два дня он провел, словно во сне, как будто нашел убежище не просто в маленьком городке, а где-то за пределами реального мира, в сумеречной зоне. Священник перестал задавать вопросы, да и вообще не проявлял и половины того любопытства, какого требовала ситуация. Джим подозревал, что обычно христианское гостеприимство отца Гиэри не распространяется на разных подозрительных типов, пострадавших при подозрительных обстоятельствах. Почему святой отец выхаживал его с такой заботой, оставалось для Джима загадкой. Но каков бы ни оказался ответ, он был ему благодарен.
Нарезав половину грибов из банки, Джим вдруг выпрямился и сказал:
– Спасательный круг.
Отец Гиэри с пучком сельдерея в руке отвернулся от раковины и посмотрел на Джима:
– Что, простите?
Джим похолодел и чуть не уронил нож в кастрюлю, но потом медленно положил его на стол.
– Что вы сказали? – переспросил священник.
Джима начало трясти от холода, он повернулся к отцу Гиэри и сказал:
– Мне надо в аэропорт.
– В аэропорт?
– Да, святой отец, прямо сейчас.
Священник явно был озадачен. Он приподнял брови, и по его лбу к залысине поползли горизонтальные морщины.
– Но у нас здесь нет аэропорта.
– Где ближайший? – с напором спросил Джим.
– Ну… Часа два ехать. До самого Лас-Вегаса.
– Вы должны меня отвезти.
– Что? Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
– Но…
– Мне нужно в Бостон.
– Но вы нездоровы…
– Мне уже лучше.
– Ваше лицо…
– Да, оно болит и выглядит хуже некуда, но это не смертельно. Отец, мне нужно в Бостон.
– Господи, зачем?
Джим немного поколебался и решил приоткрыть священнику правду.
– Если я не попаду в Бостон, погибнет человек. Тот, кто не должен погибнуть.
– Кто? Кто не должен погибнуть?
Джим облизал сухие губы.
– Я не знаю.
– Не знаете?
– Но узнаю, когда буду там.
Отец Гиэри долго и пристально смотрел на Джима, а потом наконец сказал:
– В жизни не встречал такого странного человека.
– Я тоже, – кивнул Джим.
Они вышли из дома и сели в шестилетнюю «тойоту» священника. Долгий августовский день клонился к закату, солнце пряталось за тучами цвета свежих гематом.
Спустя всего полчаса молнии раскололи блеклое небо и принялись отплясывать пьяный танец на мрачном горизонте пустыни. Одна вспышка следовала за другой, и каждая была ярче предыдущих. Таких молний, как в пустыне Мохаве, Джим никогда не видел. Спустя еще десять минут небо потемнело и опустилось, на землю обрушились серебряные потоки воды, сравнимые разве только с теми, что видел старик Ной, когда достраивал свой ковчег.
– Летом такие грозы в наших краях большая редкость, – заметил отец Гиэри и включил стеклоочистители.
– Гроза не должна нас задержать, – с тревогой в голосе сказал Джим.
– Я этого не допущу, – заверил его священник.
– Ночью из Вегаса на восток мало рейсов. Большинство летит днем. Я не могу ждать до утра. Я должен быть в Бостоне завтра.
Сухой песок впитывал влагу, но там, где почва была каменистой или затвердела за долгие месяцы засухи, вода стекала во все самые мелкие трещины, канавки и превращалась в ручейки. Ручейки превращались в быстрые реки, а реки – в бурлящие потоки, которые быстро заполняли пересохшие русла и увлекали за собой пучки вырванной с корнем пустынной травы, клубки перекати-поля и сломанные ветки деревьев.
Отец Гиэри держал в машине две кассеты с любимыми аудиозаписями: золотую коллекцию рок-н-ролла и лучшие песни Элтона Джона. Он поставил Элтона. Они ехали через грозовые сумерки, а потом и сквозь вечерний ливень под «Funeral for a Friend», «Daniel» и «Benny and the Jets».
Лужи сверкали на черном асфальте, как разлитая ртуть. Водные миражи, которые Джим видел на автостраде всего пару дней назад, стали реальностью, и это было жутковато. Напряжение внутри нарастало с каждой минутой, Бостон звал его. До цели еще далеко, а на свете есть вещи темнее и опаснее, чем автострада под проливным дождем в пустыне. Например, человеческое сердце.
Священник сутулился над рулем, напряженно смотрел вперед и подпевал Элтону Джону.
– Отец, а разве у вас в городе нет доктора?
– Есть.
– Но вы его не вызвали.
– Я сходил к нему и взял рецепт на кортизол.
– Я видел тюбик, святой отец. Рецепт был выписан на ваше имя три месяца назад.
– Ну… Я уже имел дело с солнечными ударами и знал, что сам смогу вам помочь.
– А мне показалось, сначала вы были очень встревожены.
Несколько миль священник ехал молча, а потом сказал:
– Я понятия не имею, кто вы, откуда и зачем на самом деле стремитесь в Бостон. Но я вижу, что вы попали в переделку, причем в очень и очень серьезную. И я знаю, что в душе вы хороший человек. Как бы там ни было, любой, кто попал в переплет, не захочет привлекать к себе лишнее внимание.
– Спасибо. Все так и есть.
Еще через пару миль дождь ливанул с такой силой, что отцу Гиэри пришлось сбросить скорость.
– Это вы спасли женщину с маленькой девочкой, – сказал он.
Джим напрягся, но не ответил.
– По телевизору передавали описание. Вы подходите.
Священник помолчал еще немного и заговорил снова:
– Я не слишком верю в чудеса.
Это признание удивило Джима.
Святой отец выключил кассету с Элтоном Джоном. Тишину нарушали только шорох шин по мокрому асфальту и размеренный стук стеклоочистителей.