набраться уверенности в себе. Только не рассказывайте ему обо мне, хорошо?
– Конечно, дорогая, я ничего ему не расскажу. Это ваша привилегия, кому, как не вам, принести ему радостную весть?
Холли улыбнулась, только улыбка была фальшивой, точно пластмассовые губы, которые наклеивают на Хеллоуин.
Спустя еще пару минут, уже у парадной двери, Виола положила руку на плечо Холли.
– Не хотелось бы вас обнадеживать. Вытащить Джима из депрессии – задача не из легких. Сколько его знаю, в нем всегда чувствовалась затаенная печаль. Как клеймо, которое ничем не вывести. Собственно, это неудивительно, если вспомнить, что случилось с его родителями. Джим ведь осиротел, когда ему было всего десять лет.
Холли кивнула:
– Спасибо. Вы очень мне помогли.
Виола порывисто обняла и поцеловала Холли в щеку.
– Жду не дождусь, когда вы вместе придете ко мне на ужин. Представьте: тамале с молочной кукурузой, черная фасоль и рис с халапеньо – такой острый, что пломбы в зубах расплавятся!
Холли было приятно и в то же время совестно. Здорово познакомиться с женщиной, рядом с которой с первой минуты чувствуешь себя как племянница с любимой тетушкой, но как же стыдно выдавать себя за совершенно другого человека.
Всю дорогу к взятой напрокат машине Холли поносила себя на чем свет стоит. В этом она была мастер – за двенадцать лет в новостной редакции бок о бок с репортерами она научилась так выражаться, что могла получить первую премию в конкурсе сквернословия, даже если бы ее конкурентом был самый отпетый матерщинник с синдромом Туретта.
В «Желтых страницах» Ньюпорт-Бич нашелся только один адрес школы тхэквондо. Она располагалась в торговом центре на Ньюпорт-бульвар между магазином-складом штор и пекарней.
Школа называлась «Додзе». В переводе с японского – место, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в боевых искусствах. С таким же успехом можно было назвать ресторан «Рестораном», а магазин одежды «Магазином одежды». Холли удивилась, потому как азиатские бизнесмены обычно давали своим заведениям более поэтические названия.
На тротуаре перед витриной «Додзе» стояли трое прохожих. Они ели эклеры, вдыхали ароматы из пекарни и глазели, как коренастый, но при этом очень шустрый кореец в черном кимоно проводил тренировку с шестью учениками. Стекла витрины аж подрагивали, когда тренер бросал на мат очередного своего ученика.
Холли вошла в школу «Додзе». Ароматы шоколада, корицы и свежей сдобы сменились слабым запахом благовоний и пота.
Когда-то по заданию редакции Холли писала репортаж о тинейджере из Портленда, который стал призером соревнований по тхэквондо, поэтому знала, что это нечто вроде агрессивной разновидности карате по-корейски с молниеносными рубящими или прямолинейными ударами руками или ногами в прыжке, с удушающими захватами и жесткими блокировками. Тренер явно давал фору ученикам, но они все равно хрипели, стонали, вскрикивали и с глухим стуком падали на маты.
За стойкой в дальнем правом углу зала сидела девушка-администратор. Она перебирала бумаги и делала какие-то записи, являя собой воплощение сексуальности. Красная футболка обтягивала пышную грудь так, что трудно было не заметить соски размером со спелую вишню. Грива спутанных каштановых волос с мелированием. Тени, коралловая помада, идеальный загар, обезоруживающе длинные ногти в тон помады и столько бижутерии, что можно завалить витрину в местном супермаркете.
– Боже, неужели они рычат и бухаются на маты весь день? – спросила ее Холли.
– Ну да, почти.
– И как вам?
– О да. – администратор игриво подмигнула Холли. – Понимаю, о чем вы. Кидаются друг на друга, как племенные жеребцы. Я тут за час так завожусь, что дальше некуда.
Холли даже растерялась. Она-то полагала, что этот шум-гам не может вызвать ничего, кроме головной боли, но все равно «по-женски» подмигнула администраторше.
– Босс у себя?
– Эдди? Думаю, на пару сотен ступенек уже поднялся, – загадочно ответила девица. – А что вы хотели?
Холли пояснила, что она репортер и работает над материалом, к которому «Додзе» имеет косвенное отношение.
Администраторша, если она и правда ею являлась, просияла, что, по опыту Холли, было редкостью в таких обстоятельствах.
Она сказала, что Эдди будет только рад, если о его школе напишут СМИ, потом встала с табурета и подошла к двери за стойкой. Теперь Холли могла оценить ее босоножки на высоких каблуках и белые шорты, которые так облегали тело, что казалось, зад девушки просто покрашен в белый цвет.
Холли чуть не почувствовала себя мальчиком рядом с ней.
Как и предрекла секс-бомба, Эдди обрадовался, когда узнал, что о его школе «Додзе», пусть по касательной, упомянут в газете. Он охотно согласился на интервью с единственным условием: оно не должно прервать его тренировку. Эдди не был азиатом, и Холли решила, что этим объясняется банальное название его школы единоборств. Высокий голубоглазый блондин, взъерошенный и мускулистый. Из одежды на нем были только черные велосипедные шорты из спандекса.
Эдди быстро поднимался в никуда на тренажере-лестнице фирмы «Стэйрмастер».
– Здорово, – сказал он, работая накачанными ногами, как поршнями. – Еще шесть пролетов, и я на вершине Монумента Вашингтону.
Дышал Эдди тяжело, но не так, как обычно дышала Холли, взбежав к себе на третий этаж.
Эдди жестом предложил ей присесть в кресло, которое стояло как раз напротив тренажера. Отсюда она видела его во всей красе. Бронзовая кожа блестела от пота, взмокшие потемневшие волосы на затылке липли к шее. Черные шорты облегали его так же плотно, как белые обтягивали администраторшу. Создавалось впечатление, что Эдди готовился к визиту Холли, поставив кресло и тренажер так, чтобы подать себя в лучшем свете.
Холли снова лгала, но перед Эдди ей было не так стыдно, как перед Виолой Морено. Хотя бы потому, что легенда была попроще. Пункт первый: она пишет статью о Джиме Айронхарте и ей надо собрать о нем подробную информацию (правда). Пункт второй: особенно ее интересует, какой эффект оказал на жизнь Айронхарта выигрыш в лотерею (ложь). Пункт третий: она заручилась его согласием (ложь). Итого тридцать три процента правды – достаточно, чтобы не мучиться угрызениями совести.
– Вы уж постарайтесь написать «Додзе» без ошибок, – попросил Эдди, затем глянул на свою правую ногу и счастливо добавил: – Вы только посмотрите на эту икру! Твердая как камень.
Как будто у Холли была возможность не видеть его ноги.
– Ни капли жира между кожей и мышцами, весь сжег!
Еще одна причина не мучиться совестью, обманывая Эдди, – он тщеславный и самодовольный козел.
– До вершины три пролета, – возвестил Эдди, согласуя свою речь с каждым вдохом и выдохом.
– Всего три? Тогда я подожду.
– Нет-нет. Задавайте свои вопросы. Я на этом не остановлюсь. После Монумента переключусь на Эмпайр-стейт-билдинг. Хочу проверить, высоко ли заберусь.
– Айронхарт занимался в вашей школе?
– Ага. Лично его тренировал.
– Он пришел к вам задолго до выигрыша в лотерею?
– Да. Больше года назад.
– Предполагаю, в мае.
– Вполне может быть.
– Он сказал вам, почему хочет освоить тхэквондо?
– Не-а. Но в него точно бес вселился. Я забрался!
Последнюю фразу Эдди выкрикнул так, будто реально поднялся на Монумент Вашингтону, однако темп не сбавил.
– Вам не показалось это странным?
– С чего бы?
– Он ведь работал учителем в школе.
– К нам ходят учителя. К нам все ходят. Все хотят быть крутыми парнями. – Эдди сделал глубокий вдох и выдохнул. – Эмпайр-стейт, начинаю подъем.
– И у него получалось?
– Еще как! Мог бы выступать на соревнованиях.
– Мог бы? Вы хотите сказать, он бросил тренировки?
Эдди задышал тяжелее и говорить стал более отрывисто.
– Приходил каждый день. Семь-восемь месяцев. Реально шел через боль. Качал железо. Фитнес. Боевые искусства. Набрал форму. Скалу бы мог трахнуть. Извиняюсь. Но так и было. А потом ушел. Через две недели после джекпота.
– Ясно.
– Вы не поняли. Он ушел не из-за выигрыша.
– Тогда почему?
– Сказал, получил все, что хотел. Сказал, больше ему ничего не нужно.
– А что он хотел получить?
– Хотел овладеть тхэквондо для своих целей.
– Он говорил для каких?
– Нет. Думаю, хотел зад кому-то надрать.
Теперь Эдди реально работал на сопротивление. Он упорно давил ногами на ступени тренажера, его тело блестело, словно покрытое масляной пленкой; когда он встряхивал головой, разлетались брызги пота, а мышцы на руках и на спине напряглись и раздулись почти так же, как на бедрах и икрах.
Сидя всего в восьми футах от тренажера, Холли чувствовала себя, как в первом ряду мужского стриптиз-клуба.
Она встала.
Эдди смотрел в стену прямо перед собой. Лицо его тоже напряглось, но взгляд при этом был мечтательный, как будто вместо стены он видел бесконечные пролеты уходящей на крышу Эмпайр-стейт-билдинг лестницы.
– Айронхарт… Он рассказывал вам что-нибудь… Скажем, необычное? – спросила Холли.
Эдди не ответил. Он сконцентрировался на подъеме. Вены на его шее раздулись и пульсировали, будто по ним проплывали маленькие толстые рыбешки.
Холли подошла к выходу из кабинета.
– Три вещи, – выдавил из себя Эдди.
Холли обернулась:
– Да?
Эдди не сбавил шага и все смотрел в пустоту, он отвечал Холли, будто с лестницы небоскреба на Манхэттене.
– В жизни таких, как он, не встречал. Он шел к цели. Как одержимый. Даже круче, чем я.
Холли нахмурилась:
– Что еще?
– За все время он пропустил только две недели. В сентябре. Ездил на север. Куда-то в округ Марин. На курсы по экстремальному вождению.
– Что за курсы?
– Там обучают водителей политиков, дипломатов, богатых бизнесменов. Учат водить, как Джеймс Бонд. Уходить от террористов, похитителей и прочего дерьма.
– Он говорил, зачем ему это?