Лайнер снова вздрогнул и закачался. Чтобы устоять на ногах, Джим прижался спиной к перегородке.
– Полный отказ гидросистемы.
– Что-нибудь, чего я не знаю, – с холодным сарказмом в голосе сказал Делбо.
Его реплику можно было бы принять за грубость, если бы командир не так хорошо владел собой. Делбо вышел на связь с диспетчером посадки и получил новые инструкции.
Джим прислушался и понял, что в командно-диспетчерском пункте Дубьюка решили сажать рейс 246 с помощью серии виражей, рассчитывая таким образом вывести его на одну из взлетно-посадочных полос. Пилоты не контролировали лайнер и не могли зайти на посадку обычным способом. «ДиСи-10» постоянно разворачивало вправо, на земле решили использовать это обстоятельство, чтобы вывести его на посадку, как норовистого быка, который не желает слушаться пастуха и упрямо идет на скотный двор своей дорогой.
Расчет был на то, что, если тщательно рассчитать радиус каждого разворота и сопоставить эти данные со скоростью снижения, в итоге можно будет завести рейс 246 на взлетно-посадочную полосу.
«До контакта с землей пять минут».
Джим дернулся и чуть не произнес это вслух.
Когда командир закончил переговоры с вышкой, он спросил:
– Шасси?
– Выпущены и заблокированы, – подтвердил Делбо.
– Тогда может сработать.
– Не может, а сработает, – отрезал Делбо. – Если не будет еще сюрпризов.
– Сюрприз будет, – сказал Джим.
Командир обеспокоенно глянул в его сторону:
– Что?
«Четыре минуты».
– При заходе на посадку будет сдвиг ветра. Пройдет по касательной, так что в землю не врежетесь. Но из-за восходящих потоков появится пара неприятных моментов. Сядете, как на стиральную доску.
– О чем вы вообще? – требовательно спросил Анилов.
– На последнем заходе, за пятьсот футов до полосы, вы еще будете под углом. – Джим позволял высшей силе говорить через него. – Но садиться все равно придется. Другого выхода нет.
– Откуда вы знаете? – спросил бортинженер.
Джим проигнорировал его вопрос и заговорил быстрее:
– Лайнер внезапно накренится вправо. Крыло ударится о землю. Вы перевернетесь несколько раз, пока не окажетесь в поле. Самолет развалится на части и сгорит.
Рыжий мужчина в штатском, который переключал тяги, недоверчиво посмотрел на Джима:
– Что за херня? Ты кем себя возомнил?
– Он заранее знал о втором двигателе, – холодно сказал Делбо.
Джим понимал, что они заходят на второй круг из трех запланированных и времени почти не остается.
– Все, кто в кабине, уцелеют, – транслировал Джим. – Но вы потеряете сто сорок семь пассажиров и четырех бортпроводниц.
– О господи, – выдохнул Делбо.
– Вы не можете этого знать, – возразил Анилов.
«Три минуты».
Делбо дал дополнительные указания рыжему в штатском. Один двигатель загудел громче, второй тише. Лайнер, постепенно снижаясь, начинал заход на второй круг.
– Но за секунду до того, как лайнер накренится вправо, будет предупреждение.
– Что? – не оборачиваясь в попытке справиться со штурвалом, переспросил Делбо.
– Звук. Вы не поймете, что он значит, потому что никогда такого не слышали. Неисправность конструкции. В месте соединения крыла с фюзеляжем. Резкий звук, как будто лопнет гигантская гитарная струна из стали. Когда его услышите, сразу увеличивайте левую тягу. Так вы избежите переворота через правый борт.
– Безумие какое-то! – вышел из себя Анилов. – Слей, я не могу думать, пока этот парень тут торчит.
Джим знал, что Анилов прав. Даже спецы из центра в Сан-Франциско и диспетчер не выходили на связь, чтобы не мешать пилотам сосредоточиться на выполнении задачи. Если он останется в кабине, пусть даже и молча, то может, сам того не желая, отвлечь их в самый критический момент.
Кроме того, Джим чувствовал, что у него больше нет для них ценной информации.
Он вышел из кабины и быстро пошел к шестнадцатому ряду.
«Две минуты».
Холли смотрела в проход между рядами в надежде, что Джим все-таки к ним вернется. Ей хотелось, чтобы в самый страшный момент он был рядом. Она не забыла кошмара прошлой ночи, когда монстр из сна проник в ее номер в мотеле. Не забыла она и о том, скольких убил Джим, выполняя свою миссию по спасению невинных людей. Не забыла, с какой жестокостью он расправился с Норманом Ринком в мини-маркете в Атланте. Но света в нем было больше, чем тьмы. Странно, но, несмотря на окружавшую его ауру опасности, рядом с ним Холли чувствовала себя неуязвимой, словно он был ее ангелом-хранителем.
Бортпроводница по громкой связи инструктировала пассажиров, как вести себя при аварийной посадке. Остальные шли по проходам, проверяя, все ли следуют указаниям.
«ДиСи-10» снова задрожал и закачался из стороны в сторону. В его конструкции, естественно, не было деревянных балок, но он скрипел и скрежетал, как парусник в бушующем море. За иллюминаторами синело ясное небо, но ветер явно был штормовой.
Никто из пассажиров больше не тешил себя иллюзиями. Все понимали, что приземляться они будут в наихудших условиях и посадка будет жесткой. Может быть, даже фатальной. В салоне огромного лайнера воцарилась тишина, как на церемониальной службе в кафедральном соборе. Возможно, многие пассажиры мысленно представляли собственные похороны.
Джим вышел из секции первого класса и быстро пошел по левому проходу. Холли испытала невероятное облегчение. Он приостановился, ободряюще улыбнулся Кристине с Кейси, сжал плечо Холли и занял место у нее за спиной.
Лайнер попал в зону турбулентности, которая была гораздо хуже всех предыдущих. Казалось, они не летят, а скользят по гофрированному стальному листу.
Кристина взяла Холли за руку и коротко ее пожала, как будто они были хорошими подругами. Как ни странно, так оно и было – приближение смерти часто мгновенно сближает людей.
– Удачи, Холли.
– И тебе, Кристина.
Кейси, сжавшаяся за мамой, казалась совсем крошечной.
Теперь даже бортпроводницы сели в кресла и приняли положение согласно инструкции. Наконец и Холли последовала их примеру – надежнее затянула ремень безопасности, наклонилась вперед, опустила голову на колени и схватилась за лодыжки.
Лайнер вылетел из зоны турбулентности и плавно заскользил вниз, но через пару секунд – Холли даже не успела почувствовать облегчение – небо словно превратилось в огромное одеяло, которое встряхивают, взявшись за края, злобные гремлины.
С багажных полок посыпались чемоданы, сумки, куртки. Что-то ударило Холли по спине и сразу отскочило. Предмет был не тяжелым, и боли она не почувствовала, но почему-то подумала, что если на нее под верным углом упадет набитый косметикой несессер какой-нибудь модницы, то непременно сломает ей хребет.
Слейтон Делбо выкрикивал команды Янковски, который, стоя на коленях между креслами пилотов, манипулировал тягами. Командир был спокоен, хотя впереди его ждала жесткая посадка.
Лайнер выходил из последнего, третьего круга, впереди стелилась взлетно-посадочная полоса, но, как и предсказал Джим (черт, он так и не узнал его фамилию), выровняться им не удалось.
И вдобавок, ох уж этот Джим, их встретил шквальный ветер. Лайнер трясло, словно большой старый автобус с погнутыми осями на изрытом склоне горной дороги. Делбо никогда с таким не сталкивался – даже будь его судно совершенно исправно, ох как тяжко пришлось бы при посадке в условиях сдвига ветра и восходящих потоков воздуха.
Но он уже не мог набрать высоту и снова зайти на полосу или лететь к другому аэропорту в надежде на лучшие погодные условия. После взрыва двигателя прошло тридцать три минуты, а они все еще удерживали огромную тушу самолета в воздухе и могли по праву этим гордиться. Но дальше держаться лишь на профессионализме, опыте, смекалке и выдержке было невозможно. С каждой минутой, а теперь уже с каждой секундой, полет на неуправляемом «ДиСи-10» все больше напоминал тщетные попытки заставить лететь булыжник.
До взлетно-посадочной полосы оставалось около двух тысяч метров, и дистанция стремительно сокращалась.
Делбо вспомнил жену и семнадцатилетнего сына, которые остались дома в Уэстлейк-Виллидже, и второго сына Тома. Том уже учился в Уилламеттском университете и готовился перейти на третий курс. Как же ему хотелось прикоснуться к их лицам и прижать их к себе!
За свою жизнь Делбо не боялся. То есть не слишком боялся. И предсказание незнакомца о том, что весь экипаж уцелеет, не имело к этому никакого отношения. Кто знает, как часто сбываются его пророчества? У Делбо просто-напросто не было времени думать о себе.
Тысяча пятьсот метров.
Он больше беспокоился за пассажиров и членов экипажа, которые доверили ему свои жизни. Если причиной их гибели хотя бы частично будет его ошибка в принятии решения, потеря контроля над собой или медлительность, то все хорошее, что он сделал или пытался сделать в своей жизни, будет перечеркнуто одной этой фатальной ошибкой. Возможно, как говорили некоторые его друзья, он слишком требователен к себе. Но он знал многих летчиков, которые тоже чувствовали на себе огромный груз ответственности.
Делбо вспомнил слова незнакомца: «…вы потеряете сто сорок семь пассажиров».
До боли в руках сжал бешено вибрирующий штурвал.
«…и четырех бортпроводниц»
Тысяча двести метров.
– Все тянет вправо, – сказал Делбо.
– Держи его! – крикнул Анилов, потому что на такой низкой высоте все было в руках командира.
Сто пятьдесят один погибший, осиротевшие семьи и сотни людей, чьи жизни изменит одна эта трагедия.
Тысяча сто метров.
Но откуда этот парень в курсе, сколько людей погибнет? Это невозможно. Ясновидец он или что? Правильно сказал Янковски – херня все это. Да, но он знал о двигателе и о сдвиге ветра, только полный идиот сбросил бы это со счетов.
Тысяча метров.
Делбо услышал собственный голос:
– Ну, началось.
Опустив голову на колени и крепко схватившись за лодыжки, Джим вспомнил старую шутку: «На прощание поцелуй себя в задницу!»