– Не мог бы ты как-нибудь ее охарактеризовать?
Джим пожал плечами:
– Бог.
– С тобой говорит Бог?
– Не говорит. Я не слышу голоса. Ни Его, ни кого-либо еще. Просто время от времени неведомая сила направляет меня в определенное место в определенное время…
Джим постарался объяснить, как он оказался у школы Маколбери в Портленде и во всех других местах, где совершал свои фантастические спасения. Рассказал, как отец Гиэри нашел его на полу у алтаря в своей церкви со стигматами на лбу, на руках и на боку.
Это было что-то невообразимое, как будто его историю сочинили в соавторстве впавший в ересь католик, объевшийся галлюциногенными кактусами индейский шаман и крутой шериф а-ля Клинт Иствуд.
Холли была под впечатлением, но не могла не признаться, что не видит тут направляющей руки Господа.
– А я вижу, – тихо сказал Джим таким тоном, что сразу стало понятно: сомнений у него нет и он не нуждается в ее одобрении.
Но Холли все-таки пояснила:
– В некоторых случаях ты был дьявольски жесток. Например, с теми парнями в пустыне, которые похитили Сузи с ее мамой.
– Они получили по заслугам, – просто сказал Джим. – Есть люди, у которых такие черные души, что и за пять жизней не отмоешь. Зло – это реальность, оно бродит среди нас. Иногда дьявол подстрекает слабых, иногда просто спускает с цепи социопатов, не способных к состраданию.
– Я не говорю, что ты не должен был в подобных случаях действовать жестоко. Как по мне, выбирать не приходилось. Я просто хочу сказать, что с трудом представляю, как Господь подбивает своего посланника взять в руки дробовик.
Джим отпил глоток пива.
– Ты Библию читала?
– Естественно.
– Бог стер с лица земли Содом и Гоморру, устроив извержение вулканов, землетрясение и обрушив на них потоки огня. Как-то раз вообще устроил Всемирный потоп. И еще армию фараона в Красном море утопил. Не думаю, что выбор оружия дался ему с трудом.
– Да, я просто думала о Боге из Нового завета. Может, слышал о таком? Он такой… Чуткий, сострадательный, милосердный.
Джим снова посмотрел ей прямо в глаза. Ох уж этот его взгляд, он мог быть таким нежным, что у Холли колени чуть не подгибались, а мог быть таким холодным, что в дрожь бросало. Сейчас его взгляд был холоден, и Холли поняла: он еще не решил, пускать ли ее в свою жизнь.
– Я встречал людей, которых только ходячими отбросами и можно назвать, потому что слишком много чести называть их животными. Если бы я думал, что Бог милосерден к таким, как они, я бы не захотел иметь с ним ничего общего.
Холли чистила грибы и нарезала помидоры, стоя у раковины, пока Джим отделял белки от желтков, чтобы приготовить пару порций диетического омлета.
– Люди вокруг постоянно умирают. Да чуть ли не на твоем заднем дворе, что, согласись, очень удобно, – заметила Холли. – Но ты ради спасения чьей-то жизни летишь через всю страну.
– Однажды летал во Францию, – сказал Джим, подтверждая ее предположение. – Один раз в Германию, два в Японию и еще один раз в Англию.
– Интересно, почему высшая сила не подыскивает тебе работу по месту жительства?
– Я не знаю.
– А ты никогда не задумывался, что же такого особенного во всех спасенных тобой людях? Почему именно они, а не кто-то другой?
– Да, я думал об этом. В новостях постоянно показывают репортажи о невинных жертвах убийц или погибших в автокатастрофах в Южной Калифорнии. Естественно, я задавался вопросом, почему Он не хочет, чтобы я выручил их, и посылает меня спасать мальчика в Бостон. Думаю, этот мальчик… Дьявол решил забрать его раньше срока, а Господь использовал меня, чтобы ему помешать.
– Большинство спасенных совсем молоды.
– Я заметил.
– Но не знаешь почему?
– Понятия не имею.
В кухне витали запахи яиц, лука, грибов и паприки. Джим решил приготовить один большой омлет, а потом разрезать его пополам.
– Почему Господь послал тебя в пустыню спасти Сузи с мамой и обрек на смерть ее отца? – спросила Холли, наблюдая, как в тостере подрумяниваются два кусочка цельнозернового хлеба.
– Не знаю.
– Он ведь не был плохим человеком?
– Судя по всему, не был.
– Тогда почему бы не спасти всю семью?
– Если бы Он хотел, чтобы я знал, Он бы мне сказал.
То, что Джим был уверен, будто его действиями напрямую руководит Господь, еще куда ни шло. Но от того, как легко он принимал Господню волю относительно того, кто уцелеет, а кто погибнет, Холли стало как-то не по себе.
С другой стороны, а как еще он мог реагировать? Спорить с Богом бессмысленно.
Холли вспомнила старинную мудрость, которую заездили любители популярной психологии: Господи, дай мне сил изменить то, что я не могу принять, принять то, что не могу изменить, и ум, чтобы отличить одно от другого. Действительно мудрая сентенция, хоть и избитая.
Два поджаренных хлебца подскочили в тостере, Холли поменяла их на два свежих и спросила:
– Если Господь не хотел, чтобы Николас О’Коннер погиб от взрыва трансформаторной будки, почему он просто не предотвратил взрыв?
– Я не знаю.
– Разве не странно, что он предпочел послать тебя через всю страну, чтобы ты за секунду до взрыва высоковольтной линии схватил мальчика и едва успел отпрыгнуть подальше? Ведь Он мог просто… Ну, я не знаю… Плюнуть на кабель, что ли, своей божественной слюной? А вместо того чтобы посылать тебя в Атланту прикончить Нормана Ринка в мини-маркете, мог бы подкрутить что-нибудь у него в голове и в нужный момент организовать ему инсульт.
Джим мастерским движением перевернул омлет.
– А почему Он создал мышей, которые досаждают людям, и котов, которые охотятся на мышей? Почему создал тлю, которая ест растения, и божьих коровок, которые едят тлю? И почему не сделал нам глаза на затылке, хотя часто ставит нас в ситуации, когда без них просто не обойтись?
Холли намазала маслом первые два тоста.
– Я понимаю, о чем ты, – кивнула она. – Неисповедимы пути Господни.
– Именно.
Они расположились за круглым столиком. Помимо тостов ужин состоял из помидоров, омлета и холодного пива «Корона».
Мир вокруг накрыло лиловой кисеей сумерек, близилась ночь.
– Но я бы не сказала, что ты в этих ситуациях действуешь как марионетка.
– Именно так я и действую.
– Ты способен влиять на исход событий.
– Ничего подобного.
– Сам посуди, Господь отправил тебя двести сорок шестым рейсом, чтобы спасти Дубровиков.
– Верно.
– Но ты взял дело в свои руки и спас гораздо больше людей. Сколько должно было погибнуть?
– Сто пятьдесят один человек.
– А сколько погибло в итоге?
– Сорок семь.
– Ну вот, получается, ты спас на сто две жизни больше, чем Он хотел.
– Сто три, про себя забыла. Но только потому, что Он позволил мне это сделать. Позволил и помог.
– Серьезно? Хочешь сказать, Господь повелел тебе спасти только Дубровиков, а потом взял и передумал?
– Полагаю, так и было.
– Бог сам не понимает, чего хочет?
– Я не знаю.
– Бог сомневается?
– Я не знаю.
– Бог мямля?
– Холли, сказал же, я не знаю.
– Вкусный омлет.
– Спасибо.
– Никак не могу понять, зачем Богу менять свои планы? Он ведь непогрешим, а значит, не может принимать неверные решения.
– Я не задаюсь подобными вопросами. Просто не думаю об этом.
– Я заметила.
Джим глянул на Холли, включив режим «арктический холод», и принялся за омлет с пивом. Она еще пару раз попыталась завязать разговор, но без толку.
Холли поняла, что не продвинулась ни на шаг и Джим доверяет ей не больше, чем в тот момент, когда неохотно разрешил пройти в дом. Он все еще обыгрывает ее по очкам, а она, похоже, отстает. Нужен нокаут, и Холли знала, что это будет, но решила дождаться более подходящего момента.
Джим доел омлет, поднял глаза от пустой тарелки и сказал:
– Ладно, я тебя выслушал, накормил, а теперь хочу, чтобы ты ушла.
– Нет, не хочешь.
Джим растерянно заморгал:
– Мисс Торн.
– Раньше ты называл меня Холли.
– Мисс Торн, не вынуждайте меня применить силу.
– Ты не хочешь, чтобы я ушла. – Холли старалась говорить уверенно, хотя уверенно себя не чувствовала. – После своих подвигов ты неизменно называл очевидцам только свое имя. А мне представился полностью и сказал, что живешь в Южной Калифорнии.
– Я никогда не считал тебя плохим репортером. Ты умеешь выуживать информацию…
– Я ничего не выуживала. Ты сам все выложил. Против воли из тебя даже под пытками никто бы эту информацию не вытащил. И знаешь, я бы еще пива выпила.
– Я попросил тебя уйти.
– Сиди-сиди, я знаю, где взять.
Холли встала, подошла к холодильнику и достала бутылку «Короны». Она рисковала захмелеть, но третья бутылка пива – кстати, легкого – давала шанс остаться и продолжить спор. Прошлым вечером в баре мотеля в Дубьюке она выпила три бутылки. Тогда она была на адреналине, как сиамская кошка, налакавшаяся валерьянки, а адреналин – вечный враг алкоголя, и все равно она вырубилась в номере, как лесоруб после десятка «ершей». Если она отключится сейчас, сто процентов – проснется в своей машине и Айронхарт больше ее в дом не впустит. Холли открыла бутылку и вернулась за стол.
– Ты хотел, чтобы я тебя нашла.
Джим одарил ее взглядом не теплее вмерзшего во льдину мертвого пингвина.
– Я?
– Да, ты. Поэтому ты и назвал мне свое полное имя и подсказал, где тебя искать.
Джим промолчал.
– Помнишь свои последние слова в аэропорту Портленда?
– Нет.
– Лучшая фраза для продолжения знакомства.
Джим ждал. Холли глотнула прямо из бутылки и только потом сказала:
– Перед тем как закрыть дверь машины и уйти в терминал, ты сказал: «И вы для меня, мисс Торн».
– Как по мне, не слишком похоже на предложение развить знакомство.
– Прозвучало чертовски романтично.
– И вы для меня, мисс Торн. А что ты сказала перед этим? Вы для меня последний кретин, мистер Айронхарт?