— Совет острова штрафовал Моррачэйн десять раз за то, что она била слуг. Её младшие сыновья бежали из города сразу, как только у них появилась возможность; её муж умер молодым, наверное от её криков. А Бэннат? Впервые в жизни он ощутил доброту и внимание других только тогда, когда его семья погибла в случайном пожаре. Второй раз — когда люди, которых он обучил, спасли в другом пожаре жизни. Так оно шло — пожар за пожаром. Люди спасены, дома спасены. Советы с уважением прислушиваются с нему. Он не бесполезный сын-идиот Моррачэйн Ладрадун — она так назвала его прилюдно, — он не такой, когда что-то горит. Только вот он слишком хорошо делал своё дело. Он слишком много огнеопасных зданий убрал. Люди привыкли к его работе, и число крупных пожаров сократилось. Уважение, внимание — он получает их только тогда, когда пожары становятся хуже. Если пожаров нет, что ж, если он сам устроит пожар, и всех спасёт, то, по сути, никто не пострадает. Поэтому он устраивает пожар. Потом, в следующий раз, пожар покрупнее, потом ещё крупнее. Люди гибнут. А он получает в свои руки инструмент, с помощью которого можно придавать форму огромным пожарам. ‑ Хэлуда замолчала. Порывшись в кармане, она вытащила платок, и сунула его Дадже.
Только тогда Даджа осознала, что по её щекам без остановки текут слёзы.
— Ты этого не знаешь, ‑ прошептала она. Даже она сама не посчитала свои слова убедительными.
— Думаю, что знаю, ‑ тихо ответила Хэлуда. Она указала на железную рукоятку: ‑ Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи мне, что он не использовал перчатки, чтобы забросить нечто начинённое чёрным взрыв-порошком, в печь — нечто, защищавшее взрыв-порошок в течение около получаса. Когда бани открылись утром, его творение взорвалось, забрав с собой всю печь. Уже погибло тридцать три человека — в банях и в окружавших их домах. Шестьдесят восемь в госпиталях по всему городу. Некоторые из них не выживут. Это ведь его работа, так? ‑ Она откинулась в кресле и сложила пальцы у себя на животе.
— Он мой друг, ‑ сказала ей Даджа.
— Пожар — его друг, ‑ получила она жестокий ответ. ‑ Он любит только огонь.
Даджа вытерла лицо, затем провела по куску льняной ткани тёплой рукой. Когда она вернула платок Хэлуде, тот был сухим.
— Он это сделал, ‑ сказала Даджа. ‑ Он использовал мои перчатки — перчатки, которые я создала, чтобы помогать людям, — он использовал их, чтобы разрывать людей на куски и сжигать их заживо. ‑ По её щеке скатилась слеза. Она нетерпеливо вытерла щёку ладонью: ‑ Я сделала что-то хорошее, что-то светлое, а он, он это замарал. Этот кусок железа пробил чьё-то тело, когда взорвалась печь. Я это пережила. ‑ Ей пришлось остановиться, чтобы отпить чая, съесть печенья, и снова утереть глаза рукавом. Хэлуда всё это время ждала, попивая собственный чай, не отрывая взгляда от Даджи.
Наливая себе чаю, Даджа подумала кое о чём, что она ощутила через свои перчатки:
— Но он не просто делал работу, которая принесла бы какой-то желаемый результат. Ему нравилось это делать. Он весь, весь хихикал внутри. Как проказливый мальчишка, кладущий гвоздь своей сестре на стул.
— Им нравится возбуждение, преступникам этой породы, ‑ ответила маг магистрата. ‑ Опасность, риск ареста, все чувства на пределе — это как драконья соль, лист блаженства или паста пробуждения. Поначалу достаточно ощутить вкус. Возможно, второй дозы тоже хватает, но не третьей. Хочется больше. А потом ещё больше. Возбуждение — наркотик.
— Как я могла не догадаться? ‑ спросила Даджа.
— Потому что хоть ты и являешься аккредитованным магом в возрасте четырнадцати лет, обладая силой, которая заставляет присвистнуть большинство магов, ты всё же человек, ‑ уведомила её Хэлуда. ‑ Я не подозревала до Дома Джосарик, а ведь я в этой игре уже сорок лет. Винить себя — вполне естественно, но глупо. Вини Моррачэйн. Она сделала его таким, какой он есть. И вини его. Он знает, что поступает плохо, иначе он просто жёг бы что попало. Он выбирает, он составляет план, и очень много усилий прилагает для того, чтобы не попасться. Он мог остановиться. Но он не хочет. ‑ Она понаблюдала, как Даджа это обдумывает, затем спросила: ‑ Ты дашь показания против него перед судом магистрата? Ты расскажешь судьям о том, что тебе только что поведала твоя сила, ‑ она указала на перекрученный кусок железа, ‑ и то, что ты видела?
Даджа встала, и подошла к окну, прислонившись лицом к холодному стеклу. За воротами по Улице Блай ходили люди, смеясь и разговаривая.
— Он сохраняет напоминания, ‑ сказала она, ненавидя себя за это предательство. ‑ В своём кабинете, дома, за столом. Он сказал, что брал их с пожаров, где он чего-то достиг. Я поверила ему, вот только… ‑ Даджа помедлила.
— Только что? ‑ подтолкнула её Хэлуда.
— Я почти уверена, что три из них — от пожаров, с которыми я знакома, ‑ сказала Даджа. Стекло, к которому она прислонилась, нагрелось. Она прислонилась к другому, ощущение холода на коже успокаивало её.
Хэлуда встала и начала вышагивать, огибая мебель и декоративные предметы:
— Я этого не знала. Попался. Он попался. Нам понадобится время, чтобы сотворить нужные заклинания…
— Его не будет две недели, ‑ сказала ей Даджа. ‑ Даже больше, он говорил, если погода будет плохой.
— Я знаю, что его нет, ‑ сказала Хэлуда. ‑ Я использую это время, чтобы завести на него дело. ‑ Она снова запаковала железный брус, и поместила в свою кожаную сумку, затем выпрямилась и посмотрела на Даджу: ‑ Можешь обсудить это с Фростпайном, если хочешь, но прошу, больше ни с кем. Ты же знаешь, как быстро расходятся слухи.
Даджа кивнула.
— Мне заставить тебя поклясться…? ‑ спросила Хэлуда, затем покачала головой. ‑ Ты будешь держать язык за зубами. Я оставила сообщения у южных ворот и в Доме Ладрадун, которые гласят, что я хотела бы поговорить с ним, когда он вернётся. Всё заурядное, никаких поводов для волнения. Если увидишь его до того, ничего не говори. Его мать — могущественная и богатая женщина. Она вполне может и помочь ему сбежать, хотя бы ради того, чтобы защитить семейное имя. Мы должна быть очень осторожны.
— Я буду осторожна, ‑ прошептала Даджа.
Хэлуда подошла к ней, и положила ладонь ей на плечо:
— Мне жаль, ‑ сказала она. ‑ Поговори с Фростпайном, но убедись, что никто больше не услышит. ‑ Она подняла свою сумку, поморщившись: ‑ Я дам тебе знать, когда смогу. ‑ Она ушла не попрощавшись.
Глава 15
Чрезвычайно глупо вышло. Бэн и его эскорт добрались до первой гостиницы на имперской дороге вскоре после заката. Они отправились дальше на следующий день, но встретили свой караван в часе пути от путевой станции.
— Вы не поверите, ‑ сказал Бэну бригадир, когда они направились обратно в Кугиско. ‑ Дороги на запад были почти нараспашку — никто не помнит более мягкой зимы. Нам только один раз пришлось выкапываться, на повороте рядом с Тислдаун, где очень сильный ветер.
— Не могу сказать, что я разбит горем, ‑ заставил себя беззаботно произнести Бэн. ‑ Вы сэкономили мне время на поездку. ‑ И возможность поэкспериментировать в Измолке, где ему не нужно было бы так осторожничать. Это его злило, но он также подумал о своём следующем уроке для Кугиско. Ему приглянулся Корабельный Остров, но были и другие хорошие места, некоторые даже лучше.
Он гадал, сколько человек погибло, когда сгорели бани. Он знал, что без его руководства пожарные потеряют много окружавших бани зданий и их жителей. Возбуждение от того фонтана огня и дыма прошло так быстро, и он не видел результатов вблизи. Через один или два дня он взглянет на останки, но это уже будет не то. Ему нужно было что-то другое. Что-то, где он сможет всем им показать, из чего он скроен.
Они провели ночь в путевой станции за стенами Кугиско. Ни один из возчиков Ладрадунов этого не сказал, но все они хотели провести последнюю ночь в тишине, прежде чем им придётся иметь дело с Моррачэйн. Следующим утром на Воротах Сурос они махнули охране, и проехали бы внутрь — очереди не было, был Водный День, — если бы не сержант, которая подбежала к Бэну, размахивая бумагой.
— Вимэйси Хэлуда Солт попросила дать это вам, когда вернётесь, ‑ сказала она, протягивая бумагу Бэну. ‑ Её оставили здесь только вчера. Если бы она подождала один день, то могла бы сама с вами поговорить! ‑ Она весело махнула, чтобы их пропустили.
Хэлуда Солт. Что-то холодное пробежало у Бэна по загривку, когда он открыл и распечатал записку. Её содержимое было довольно невинным:
Раввот Ладрадун, у меня есть пара вопросов касательно ваших наблюдений на пожаре в пансионе и пожаре в Доме Джосарик. Я была бы рада, если бы вы связались со мной по возвращении, когда будет удобно. Губернатор попросил меня позаботиться об этих делах, и я буду у вас в неоплатном долгу, если вы поможете мне успокоить губернатора.
«Что ж!» ‑ довольно подумал он. Маг, которая не думала, что её заклинания покажут всё, что ей нужно знать — по его мнению, это было необычным. Она также открыла ему возможность, шанс повести её расследование по ложному следу.
Наполовину отвлечённый своими планами, Бэн сопроводил караван на склад, и наблюдал за ними, пока это ему не наскучило. Он бросил ключ бригадиру, приказав запереть здание и вернуть ключ на следующий день, затем поехал домой. Была ещё только середина утра; довольно пусты были не только улицы — его мать сейчас будет в храме, предоставив ему редкую возможность побыть одному.
Добравшись до Дома Ладрадун, он позаботился о своём коне, проклиная нежелание его матери задерживать на Водный День хотя бы одного слугу. В доме было темно и тихо. Моррачэйн никогда не оставляла гореть даже одну лампу, когда в доме никого не было. Бэн остановился на кухне, чтобы набрать в миску углей, чтобы зажечь лампы в своём кабинете и огонь в печке.
Несмотря на всю его осторожность, освещая дорогу лишь скудным оранжевом светом углей он ударился о стол в коридоре. Он выругался: край стола впился ему в бедро, пронзив ногу болью.