Даджа медленно кивнула:
— Я думала, что она просто глупила, когда писала о том, что ей пришлось самой придумывать заклинания для этого Пакона, или как его там зовут, потому что больше никаких других танцемагов-одиночек нету. И у меня такое же плохое начало — я ничего не знаю о кулинарии для Джори, и о том, что за магия у Ниа. Я не смогу!
— Не паникуй, ‑ твёрдо сказал Фростпайн. ‑ Маги-повара, по крайней мере, встречаются часто. Искатели магии, способные увидеть и определить окружающую магию, достаточно редки, но у Общества Магов есть список людей с такими способностями. Весьма вероятно, что как только узнаешь разновидность магии Ниа, то сможешь найти наставника с такой же магией так же легко, как сможешь найти мага-повара для Джори. А пока что начни учить их медитировать. Если магия Джори начинает действовать без её ведома, то и магия Ниа не будет отставать. Им нужно научиться контролировать магию раньше, нежели позже.
В холле пробили часы. Пора было переодеваться к ужину. Даджа вытолкнула себя из кресла.
— Мне обязательно всё это делать? ‑ умоляющим голосом спросила она. ‑ Бегать по всему городу за искателями магии и наставниками, и всё такое?
— Поскольку ты не хочешь создавать собственное проверочное устройство для определения магии Ниа, то полагаю, что должна, ‑ ответил Фростпайн. ‑ И ты должна сказать Коулу и Матази. Они будут рады.
— А ты был бы рад? ‑ спросила Даджа, засовывая руки в карманы штанов.
— Что за странный вопрос, ‑ сказал Фростпайн. Он снова начал вертеть фальшивые монеты в пальцах. ‑ Разве ты не рада, что ты — маг?
— Иногда, ‑ сказала Даджа, направляясь к двери. Перед её мысленным взором всплыла она сама, болтающаяся на поверхности моря среди обломков корабля, пытаясь дотянуться до плавающего ящика, наполненного припасами для выживания. ‑ А потом я вспоминаю, что узнала о своей силе после того, как вся моя семья утонула, а меня саму объявили изгоем. Иногда я гадаю о том, действительно ли магия является чем-то хорошим.
Фростпайн поднял на неё взгляд, улыбнувшись:
— Ну, для меня твоё появление точно стало чем-то хорошим, ‑ сказал он. ‑ Это чего-то да должно стоить.
Даджа вернулась в свою комнату в определённо сварливом расположении духа. Для начала, переодевание к ужину было глупостью, практикуемой людьми, у которых было слишком много одежды, которую им не требовалось стирать. Поскольку это было обычаем в богатых домах, Даджа стала переодеваться, хоть это было ей не по нраву.
Однако больше одежды её раздражали выданные Фростпайном сведения. То, что она обязана была учить, уже было плохо — в конце концов, она была занята. А идти к незнакомому магу для узнавания того, чему именно она должна учить, почему-то казалось ещё хуже. Она чувствовала себя так, будто перед ней поставили задачу, и она с ней не справилась.
Упомянутые Фростпайном методы магической проверки вращались вокруг виденья. Она изучала что-то подобное пару лет назад. Наставник Трис, Нико, который специализировался на провидческой магии всех сортов и учил четвёрку общей магии, решил, что им следует изучить прозрение — способность видеть события в прошлом, настоящем и, иногда, будущем. Те маги, у которых был хоть какой-то талант к прозрению, легко видели в своих провидческих приспособлениях настоящее. Некоторые даже видели прошлое, мельком. Иногда они видели обрывки будущего, но поскольку будущее менялось от одного мига к другому вместе с настоящим, эти обрывки редко были полезны.
Так что Нико дал каждому из четверых выбрать среди кристаллов, зеркал и даже чаш, показывающих на поверхности налитых в них воды или масла. Затем он попытался научить их различным способам вызова видений на выбранных ими приспособлениях. Только у Трис получалось это делать каждый раз, но у неё были проблемы с тем, чтобы увидеть что-нибудь интересное. Провидчество оказалось такой недостижимой магией, что Браяр и Сэндри с отвращением бросили это дело. У Даджи самым удачным был случай, когда она провидела на маленькой чаше со своим живым металлом: именно так она и обнаружила, что поварёнок крал инструменты Фростпайна. Метод был ненадёжным: любая встряска чаши заставляла изображение исчезнуть, и назад его было уже не вернуть. В конце концов она выбросила металл, который использовала в чаше. Тот продолжал показывать отблески образов ещё долгое время после того, как она перестала использовать провидческую магию, и она не могла больше его использовать ни для чего другого.
Даджа перестала переодеваться в одежду к ужину на полпути, и села за свой рабочий стол, подтянув к себе доску и кусок мела. Что если она создаст зеркало из живого металла? Оно будет стабильнее чаши; она сможет им пользоваться снова и снова. Она возьмёт науку Нико и придаст зеркалу такую форму, чтобы оно в точности отражало чью-то магию. Она начала делать поспешные записи. Если она всё правильно помнила, то всё необходимое у неё уже было в этой комнате.
Оживившись, — вот она покажет Фростпайну! — она открыла ящик в ногах своей кровати. Тот был покрыт кожей и закрыт на кожаные ремешки, на каждой его стороне была оттиснута эмблема Дома Кисубо, к которому принадлежала Даджа. Это был её сураку, ящик для выживания, в который моряки укладывали еду и воду на случай кораблекрушения. Содержимое этого ящика поддерживало в Дадже жизнь, пока Нико её не нашёл. Ящик был её самым ценным сокровищем и единственной вещью, оставшейся у неё от её утонувшей семьи, поэтому она совершенно естественным образом сделала из него свой набор мага. Внутренняя часть ящика была обита медью, и она хранила там магические инструменты, травы, масла и образцы металла в маленьких бутылках и банках, закрытых пробками, запечатанных и установленных в выложенные мягкой тканью подносы. Даджа выбрала крошечные склянки с ртутью и шафрановым маслом, тонкую полую стеклянную трубку, серебряный диск диаметром с её ладонь, и инструмент для гравировки. Всё это она поместила перед собой на рабочий стол.
Затем она открыла большую банку, которая занимала половину внутренней части сураку. Содержимое банки отбрасывало серебристо-золотые блики латуни. Некоторое время тому назад она начала наполнять банку лишними кусками металла, который продолжал расти на её левой руке. Позже, когда она находила для металла применение, она добавляла в банку обрезки латуни и собственную кровь: в течение нескольких дней обрезки размягчались и смешивались, предоставляя ей приличных размеров объём живого металла, когда она испытывала в нём необходимость. Творения из живого металла сделали её богатой в возрасте четырнадцати лет: хорошо, что она нашла способ создавать больше этого металла, и ей не приходилось ждать, пока металл вырастет у неё на руке. Сейчас же она взяла чашу, и наполнила её металлом до краёв, затем поставила на стол.
Рядом с дверью стоял её посох Торговца. Он был пятифутовым и состоял из твёрдого куска чёрного дерева, с латунным наконечником наверху и железным — внизу. На верхнем наконечнике она выгравировала или выложила проволокой символы, рассказывающие её историю любому, кто умел читать знаки Торговцев. Там было её выживание после крушения корабля её семьи; её жизнь в изгнании; её спасение каравана Торговцев от лесного пожара; окончание её статуса изгоя; и её нынешняя жизнь как мага, с которым Торговцы могли вести дела с честью.
Посох также был полезен для самозащиты, что Торговцы и делали в течение столетий, а ещё — для создания защитных кругов. Протянув свою силу через чёрное дерево, Даджа очертила вокруг своего рабочего стола круг, оставив себе порядочно места. Закончив, она прислонила посох к своему стулу и закрыла глаза, скользнув в сосредоточение своей силы. Она начала поднимать барьер, пока не оказалась заключена в серебристый пузырь, который не позволит ни одному клочку её силы вытечь наружу. В течение второго года обучения магии она на своём собственном горьком опыте выяснила, что незаконченный круг приводил к весьма интересным повреждениям, когда её сила сталкивалась с чьей-то чужой магией.
Закончив с защитной сферой, она открыла глаза и улыбнулась. Ей нравилось быть окружённой своей магией. Когда она была совсем маленькой, у неё было любимое одеяло, в котором она чувствовала себе тепло и безопасно. Её защита очень походила на это одеяло, хотя она об этом никому не говорила.
Теперь она была готова. Даджа села, и потянулась к своему серебряному диску.
Покидая свою комнату с готовым зеркалом в руках, Даджа ощутила протесты своего желудка. Проходя мимо часов в холле первого этажа, она поняла, почему: ужин уже два часа как миновал. Семья и Фростпайн сейчас должны были быть в книжной комнате.
Когда она вошла, все обернулись, уставившись на неё. Из четверых детей Банканоров присутствовали только близняшки, Ниа плела кружева, Джори читала книгу у камина. Фростпайн, Ко́улборн Банканор и его жена, Мата́зида, или Матази, тоже были здесь, причём Фростпайн сидел как можно ближе к огню. Коул и Матази были в своих любимых креслах у столика, на котором уже стоял чайный сервиз.
— Даджа, нам тебя недоставало за ужином, ‑ сказала Матази, звоня в колокольчик, чтобы позвать служанку. ‑ Ты, наверное, проголодалась. ‑ Она была красавицей, которая, похоже, не осознавала свою красоту — качество, которое досталось от неё в наследство близняшкам. Её кожа, цвета кофе со сливками, была идеальна; у неё были большие и тёмные глаза над тонким носом и подкрашенными красными губами, из которых нижняя была немного толще верхней. Свои горсти тёмных, кудрявых волос она свивала в клубки, подчёркиваемые каплями топазов, свисавших с мочек её ушей. Она была одета по наморнской моде, в длинное платье-куртку без рукавов, сделанное из окрашенной в цвет корицы шерсти, с расшитой лилиями каймой и маленькими золотыми пуговицами, которые тянулись от ключицы до туфель. Под платьем Матази носила нижнюю рубаху кремового цвета с полными рукавами и стоячим воротником, окаймлённым золотой лентой. Даджа запечатлела детали её одежды у себя в памяти: Сэндри всегда любила услышать о последней моде, а Матази задавала стили и цвета для всего города.