– И что ты там увидела? – Настя нахмурилась. – Если никакой картины нет, а ты врешь, так и скажи.
Ира тяжело вздохнула и повернула телефон экраном к друзьям. Максим издал смешок, а Настя, сохранившая невозмутимый вид, серьезно посмотрела на своего парня. В ее глазах читалось, что не время для шуток, у нее, вообще-то, серьезный разговор намечается – она уличает лучшую подругу во лжи.
– Забавно же, – начал оправдываться Макс, – твоя комната просто далеко от их блока, а нам их всегда очень хорошо слышно. Кажется, кухня, на которой они собираются, прямо у меня за стенкой.
– Вот-вот, – Ира вернула телефон экраном к себе и быстро нашла нужное фото, – и я не вру, рисунок и правда настоящий, как и вчерашний поход в класс рисования. А у тебя проблемы с доверием к людям. – Она протянула телефон подруге.
– Ладно, не врешь, – взглянув на экран, приняла свое поражение Никольская.
– Очень… мрачно, – заметил Максим.
– Немного. – Ира убрала телефон обратно в карман, чтобы друзья не успели рассмотреть ее рисунок во всех подробностях.
– О чем болтаете? – спросила подошедшая к их столику Диана, которая благодаря Ире успела влиться в их компанию и перестала чувствовать себя лишней. Да и рядом с ними было гораздо легче избегать Сашу.
Как и вчера, на занятиях Насте было не до английского языка. Максим сразу заметил ее медлительность и несобранность, но не стал донимать. Вместо этого он в одиночку составил диалог, который предполагалось написать в парах и потом зачитать по ролям. Макс молча пододвинул к Насте раскрытую тетрадь, и та машинально прочитала нужные реплики, даже толком не вникая в смысл фраз. Джессика подправила произношение Никольской в нескольких моментах, еще в парочке мест – грамматику, но в целом похвалила их. Она всегда хвалила, даже если с заданием справлялись отвратительно. Не хотела отбивать желание посещать занятия и учиться, которого и так с каждым днем у всех ребят ее группы становилось все меньше.
Мысли Насти разлетались, будто опавшие красные кленовые листья на ветру. То она пересчитывала возможности, когда поговорить с Ирой будет удобнее всего. То снова проигрывала в голове один и тот же эпизод: на сцене двое, она и Ира, на обеих направлены лучи прожекторов. А дальше десятки вариаций диалога. Настя уже мысленно столько раз отрепетировала этот момент и узнала все возможные версии, которые только смогла придумать, что ей уже начинало казаться, что этот разговор и правда состоялся на самом деле.
Но чаще всего в эти долгие учебные минуты Настя мысленно обращалась к тому рисунку Иры, что увидела за завтраком. Пусть она не смогла рассмотреть его в подробностях, но одного беглого взгляда хватило, чтобы понять, что подобные картины не вешают в гостиных над диваном. Подобное создают не от хорошей жизни. Подобное нужно как средство выплеснуть эмоции, чтобы они не разъели тебя изнутри, как едкая кислота. Настя была далека от мира живописи и вряд ли смогла назвать парочку художников, на чьи полотна походил холст Иры, но сама же Вишневская в этих темных оттенках и небрежных мазках видела манеру сошедшего с ума Гойи. Настя снова прокрутила в голове тот утренний эпизод. Черная одежда. Черный фон. Маленькая серенькая птичка, не понятно, что именно. Может, растрепанный воробушек, а может, просто образ, который Ира взяла из головы. И клетка с тоненькими, блестящими, кое-где смазанными прутьями, такими хрупкими на вид, что кажется, каждый из них можно с легкостью переломить голыми руками, чтобы выпустить птицу на волю. Либо Настя не успела разглядеть, либо дверцы в этой клетке и правда не было. Наверное, поэтому птичка замерла – не верила, что спасение возможно.
Ланч прошел без происшествий и попыток Насти поговорить. Да и достаточно сложно завязать личный разговор, когда вдруг рядом из ниоткуда появляется Диана и начинает щебетать о только что вышедшем клипе на какую-то песню кей-поп группы и тут же включает видео на телефоне, чтобы все оценили, насколько он крут. До этого дня Настя была уверена, что Диана совсем не обедает, а ее зеленые волосы нужны для фотосинтеза, как листья растениям.
После ланча Максим проводил Настю с Ирой до автобуса и куда-то ушел, когда девочки заняли свои места. Куда, Никольской было не так важно, главное, что она смогла через окно проследить, что шел Макс в разных с Дианой направлениях.
– Прекрати так пялиться на мои предплечья! – возмутилась Ира, поймав очередной взгляд сидящей рядом в автобусе подруги.
– Что? Да с чего ты вообще взяла? – Настя старалась не подавать вида, что ее поймали с поличным.
– Ну да, рассказывай. Да чистые они, чистые! – Ира вытянула перед собой обе руки и продемонстрировала Насте ладонную поверхность предплечий с голубовато-зелеными полосками вен и парочкой родинок. – Не режусь, не колюсь. Ляжки прям сейчас показать не могу, ты уж прости. Довольна?
– Да.
– С чего вдруг в твоей прекрасной голове возникла настолько тупая идея? Я вроде никогда раньше не давала поводов усомниться в своей адекватности.
– Знаешь ли, ты раньше никогда не разбегалась с парнями так стремительно, как и сближалась с ними… вот я и подумала…
– Да раньше в принципе и парней не было. А знаешь почему?
– Ну же?
– Все парни – говнюки. И чем симпатичнее внешне, тем больше гадости внутри. Я это всегда подсознательно чувствовала, а сейчас окончательно убедилась. И ни один точно не стоит того, чтобы рыдать из-за него, а тем более наносить себе шрамы, – усмехнулась она, горько добавляя про себя, что по части шрамов парни отлично справляются и сами, обходясь лишь словами и неосторожными, необдуманными поступками.
– Но Максим…
– Максим лишь исключение из правила, подтверждающее его, – перебила подругу Ира очередным категоричным заявлением.
– Так… что же такого произошло, что ты теперь ненавидишь всех парней?
– А кто тебе сказал, что я их ненавижу? И кажется, мы приехали. – Ира четко дала понять, что подруга ступила на опасную территорию и дальше продолжать разговор она не намерена.
Настя считала, что во время пар смогла, как Доктор Стрендж, просмотреть миллионы миллионов сценариев развитий, но на этот раз забыла учесть, что Ира может попросту слиться с разговора.
Автобус остановился около набережной. Первым пунктом их экскурсии был корабль. Настоящий корабль, спущенный на воды реки, с мачтами и канатами, но без парусов. На черных досках его носа она смогла прочитать название, написанное белыми печатными буквами:
Jeanie Johnston
Вслед за подошедшим экскурсоводом они прошли по трапу и поднялись на борт. Ира тут же сделала вид, что внимательно его слушает, хотя была практически уверена, что подруга почти ничего не понимает из его рассказа и лишь притворяется, чтобы избежать продолжения разговора. Делать нечего, Насте тоже пришлось слушать рассказ о бегущих от голода в Америку ирландцах.
Музей-корабль «Джини Джонстон» оказался лишь репликой настоящего. Экскурсовод не стал долго задерживать ребят на верхней палубе и повел их по узкой деревянной лестнице в плохо освещенный трюм. После яркого солнца глаза привыкли к темноте не сразу, и Настя, как и многие девочки, испугалась, когда вдруг в паре шагов от себя увидела сгорбленную фигуру женщины с младенцем на руках. Экскурсовод, по-доброму посмеявшись, пояснил, что фигуры восковые и так сильно бояться их не стоит, но Насте легче от этого не стало. Рассказ о незавидной судьбе беженцев был столь же мрачным, что и обстановка вокруг, даже несмотря на то, что за все рейсы, что совершил «Джини Джонстон», не погибло ни одного человека. Бесчисленные восковые фигуры, которые девочки продолжали принимать за настоящих людей, до жути пугали. Когда экскурсия подошла к концу, все были только рады, что наконец-то можно выбраться из мрака трюма на свет божий.
Сопровождающие девушки-близняшки ждали их на одной из скамеек набережной. Экскурсии, на которой уже успели побывать раза два, они предпочли кофе из «Старбакса» и разговоры, тем более вряд ли кто-то из учащихся смог бы сбежать из закрытого трюма корабля.
Вопреки всем ожиданиям ребят, сопровождающие повели их в противоположную от автобуса сторону, к Музею ирландской эмиграции. К счастью учащихся, музей был интерактивным, и экскурсовод к посещению не прилагался. Зато им выдали маленькие брошюры с темно-зелеными обложками и названием музея на них. Размером они были чуть больше паспорта. Внутри, вверху каждой страницы, было написано название зала музея, а внизу – место, куда нужно поставить штамп, когда этот зал полностью осмотришь.
Ира ожидаемо отдалилась от подруги и ушла бродить по залам, водить по интерактивным экранам, читать информацию на стендах и стоять в очередях к устройствам, чтобы поставить штамп, в гордом одиночестве. В черной одежде в темных залах было как никогда легко затеряться.
Настю же особо не интересовали ни причины, ни мотивы, почему ирландцы покидали свою родину и как складывались их жизни за пределами изумрудного острова. Тем более ее не интересовал квест «проставь все штампы в игрушечный паспорт, будь хорошей девочкой», ей же не пять лет. Никольская так же в одиночестве бродила по темным залам, где свет исходил от проекторов и интерактивных досок, и жалела, что именно сегодня забыла в комнате фотик. А такие бы красивые кадры причудливых арт-объектов получились бы! В очередном зале (кажется, в двенадцатом или пятнадцатом по счету, их было так много, что Настя давно уже сбилась), когда достала из кармана телефон, чтобы сфотографировать странные конструкции из металлических колец снаружи и тонких светящихся голубых трубок внутри, напоминающие не то волшебные грибы, не то деревья, она увидела пришедшее от Макса сообщение.
Максим: Как дела?
Настя: Как-то так.
Она отправила фото светящегося голубого не то гриба, не то дерева, которые точно что-то символизировали, только ей было без разницы что.
Настя: Но на самом деле могло быть и лучше.