то что-то случилось, и лезли с расспросами. Правда, думали они на Сашу, и это даже немного забавляло. Лавров, конечно, тот еще гад, но, пока он не слил те фотки, подставлять его не хотелось, поэтому Ира избегала всех разговоров.
Он пришел снова, когда его не ждали. Хотя Ира никогда и не ждала его появления. На этот раз ночью, когда она уже собиралась ложиться спать, уже сняла одежду, но так и не успела надеть пижаму. Пробраться в комнату учащейся ему помогла карта, открывающая все двери. Боли, как и во второй раз, уже не было, да и страх отошел на второй план: зачем бояться неизбежного? В этот момент Ира поняла две вещи. Во-первых, всегда есть куда падать, любая ситуация может стать еще хуже. Во-вторых, ее комната, ее маленький мирок, больше не то безопасное убежище, каким была раньше.
Уснуть она так и не смогла. После горячего душа (можно ли отмыться окончательно?) она надела серое худи Максима и свернулась калачиком на кровати. Придет ли он снова? Когда? Через час или послезавтра? Лучше уж знать точно, чтобы заранее морально подготовиться. С тех пор каждую ночь она проводила со светом.
Она лежала и проверяла свой пульс в надежде, что он с минуты на минуту исчезнет, но упрямое сердце продолжало качать кровь, а упрямые артерии продолжали колебаться в такт сердцебиению. И откуда они только брали энергию, когда Ира намеренно морила себя голодом? Под одеждой скрывался нежный пульсирующий комок боли и сожалений, что все вышло именно так.
Следующие два дня Ира вздрагивала от каждого шороха, потому что верила, что за каждым скрывается он. Вечер после поездки в очередной замок она провела в классе рисования. Творчество всегда спасало, помогало превратить переживания в нечто прекрасное. В комнату она вернулась с мрачным холстом, размышляя, стоит ли его забирать домой или лучше выкинуть. В этот день он снова пришел. Снова ночью, но на этот раз пьяный. Ира не понимала, что он говорит, но решила, что это даже и к лучшему. А потом… ничего у него не вышло. Спасибо сильному алкогольному опьянению.
Генри исчез из ее жизни так же резко и неожиданно, как и появился. После того алкогольного и несомненно позорного для его мужского достоинства эпизода он больше не объявлялся, но кошмар для Иры не закончился. Ужасные минуты вечного ожидания причиняли больше боли и страданий, чем сами моменты насилия, воспоминания о которых мозг надежно блокировал, лишь изредка подкидывая с периферии в центр сознания коротенькие отрывочки. Ира ненавидела себя за эти воспоминания, потому что они твердили, что на самом-то деле были моменты, когда она смогла испытать физическое удовольствие, но почему-то умалчивали, что это всего лишь часть ее странной и извращенной защитной реакции.
А потом объявился Саша со своими дурацкими фотками, и это стало последней каплей. Если бы сейчас на Иру напала бешеная лиса или свалился метеорит, она бы ничуть не удивилась. Всегда есть куда хуже. Всегда есть куда ниже падать.
Казалось бы, после всего произошедшего такая мелочь, как три практически невинные фотки, никак не смогут ее уже задеть, но удар Лаврова пришелся точно в цель. В этом году Ира как-то заглянула в старый мамин учебник по физиологии и прочитала про парадоксальные реакции на раздражители. Если рядом с собакой слишком часто включать громкий звонок, то вскоре она прекратит на него реагировать. И если вместо него включить звонок потише – реакция будет еще сильнее прежней. Те три фото после всего пережитого стали для нее слабым сигналом, вызвавшим слишком бурную реакцию.
Когда Ира вернулась из своих мыслей в реальность, на холсте не осталось пустого места. Черный фон, а на нем пять пришпиленных булавками бабочек, которые, очевидно, уже никогда не смогут выбраться из своего плена и взлететь. Четыре по углам и одна большая, с поломанным крылом, в центре. Ира замерла, забыв, как дышать. Почему бабочки? Она их, сколько себя помнила, боялась. Эти жуткие глаза, длинные тонкие хоботки и волосатые тельца – на фоне этого даже красота крыльев тут же меркла. Ничего романтичного Ира в них не видела. Те же пауки и то приятнее выглядели.
До ужина оставалось немного времени. Как раз достаточно, чтобы вернуться с этим холстом в свою комнату, изрезать его, сломать подрамник. А потом, по пути в столовую, выкинуть все в мусорку на территории кампуса.
Главная цель на день, как и все дни после дискотеки, – просто пережить его. Ира справилась и дожила сначала до ужина, а потом и до следовавшей за ним поездки в тот маленький рыбацкий городок, о котором рассказала вчера Гоша. Тут и правда было красиво. Ира сидела на камне со скетчбуком на коленях, смотрела на бухту и вполуха слушала Диану, изредка кивая и что-то угукая в моменты, когда от нее требовался ответ. Вишневской нравилось, что, в отличие от Насти, Диана не была тактильным человеком, и не нужно было постоянно уворачиваться от дружеских прикосновений.
Настя с Максимом взяли мягкое мороженое и ушли вдвоем гулять по городу. Ира долго смотрела им вслед. Они выглядели счастливыми, значит, она смогла их защитить, значит, она все сделала правильно. Они вернулись, так же держась за руки и улыбаясь, как и пришли, в спину им мягко светили золотисто-бархатные лучи закатного солнца. Ира достала телефон и сфотографировала друзей.
Перекидывая Насте кадры, Ира поймала себя на мысли, что в ту ночь она потеряла не только такую бесполезную по сути своей вещь, как девственность, но и нечто более важное. Шанс на здоровые и счастливые романтические отношения. После пережитого, утраты доверия почти ко всем мужчинам (Максим оставался единственным исключением из правил) и панического страха мужских прикосновений, максимум какие отношения ей светили – с психотерапевтом. Ира сглотнула в горле ком, нацепила улыбку и пошла вслед за всеми к приехавшему за ними автобусу.
«Молодец, Ира. Ты справилась еще с одним днем. Послезавтра ты улетаешь домой, и он будет очень далеко», – думала она, смотря в окно.
Глава 28. Дурдом
Задушив заботой, закопали под забором.
Ира вышла из своей комнаты и осмотрелась. Коридор пуст, можно выдохнуть и пройти хотя бы пару метров, не натыкаясь на людей. Несмотря на все слова Гоши, что она сможет замять инцидент со сливом фото, Ира так и не смогла почувствовать себя в безопасности. Не помнила, когда последний раз испытывала это чувство, и не знала, сможет ли когда-нибудь его ощутить. Она всегда думала, что, в отличие от младшей сестры, стала счастливой обладательницей достаточно устойчивой психики, но, как оказалось, мужчинам не стоит труда расшатать и затем разрушить все, что угодно, стоит только захотеть.
Вишневская вышла на лестничную площадку своего этажа и увидела Макса.
– Черный, что ты тут забыл?
С одной стороны, Ира была очень рада видеть своего друга. Знала, что, пока он рядом, с ней ничего не случится, никто ее не обидит. После всего произошедшего Максим был единственным парнем, с которым она не боялась находиться в одной комнате. Рядом с ним Ира чувствовала себя как дома. Но с другой, она физически ощущала давящее чувство недосказанности. Нет, он не будет расспрашивать ни о чем, но одного его взгляда хватит, чтобы все мысли Иры были о том, как бы не сболтнуть ничего лишнего. Порой Вишневская не понимала, что же ее раздражает больше: активные действия Насти или терпеливое ожидание Макса. В любом случае произошедшее их никак не касалось (Ира делала все возможное, чтобы и не коснулось), так что игра в молчанку продолжалась. Да и кто знает, как они отреагируют? Может, они начнут обвинять ее так же, как это сделал Саша? Жертве насилия всегда проще сказать, что она сама виновата: не так оделась, не то сказала, не так посмотрела. Ну уж нет, еще одной словесной расправы она не переживет. По крайней мере, сейчас далеко вперед она еще не загадывала, вдруг у нее все же появятся моральные силы на признания?
– Тебя жду, Ириш. – Максим неловко улыбнулся. Он не знал, во сколько подруга выйдет из комнаты на этот раз, поэтому ушел сегодня от Насти раньше обычного и, кажется, целую вечность провел на лестничной клетке в ожидании.
В отличие от Насти, уже давно построившей на основе рисунков несколько вариантов развития событий, Максиму практически черно-белые картинки кисти Иры мало о чем говорили. Ну да, мрачные. Ну да, очевидно, что подруге грустно и тяжело. Но разве это не было очевидно и без глубинного психологического анализа декоративно-прикладного творчества и попыток расшифровать символы и найти тайные знаки в цветовой палитре? Макс всегда был далек от психологии, а самих представителей этой профессии считал не больше чем шарлатанами. Отличной иллюстрацией к их деятельности, по его мнению, был разлетевшийся по всему интернету отрывок из «Ранеток», где рыжая кудрявая девочка, сидя в кабинете у школьного психолога, подбирает ассоциации к разным словам. На слово «семья» ей тут же приходит в голову «проблемы», и психолог тут же заключает, что у девочки проблема в семье. Но разве нужно было иметь высшее образование, чтобы это понять?
Еще около стадиона, когда Ира ясно дала понять, что не хочет посвящать его в свои тайны, Максим решил, что лучшей стратегией в данной ситуации будет, вместо того чтобы строить теории, оставаться рядом и делать вид, будто ничего не произошло. Да, не идеально, но как будто бы не существовало специального алгоритма на случай, если обнаженные фото твоей подруги сойдут в сеть. В этом плане коды были куда проще реальной жизни. Несколько выверенных строчек, «если… то…» и, если не накосячить в пунктуации, на экране появится результат. В жизни же простора для ошибок и хаоса гораздо больше, а четко отлаженных действий и конкретики – меньше.
Самих фотографий Максим не видел. Обо всем узнал со слов Насти, которая сначала долго отпиралась, не хотела рассказывать, но все же вчера вечером во время прогулки вдоль набережной в рыбацком городишке сдалась. Если верить Насте, то все фотки явно были сделаны без ведома Иры, да и личность фотографа не вызывала сомнений. Вариантов и так было немного, вернее, только один. А тот факт, что на телефоне Насти аирдроп работал только для контактов, стал очередным подтверждением в копилке обширной доказательной базы.