Глава 5. Огонечек
Три вещи, которые никогда не видно: острие лезвия, ветер и любовь.
Солнце слепило и пекло в самую макушку, нужно было захватить солнечные очки и кепку, как Лула, а не рядиться в джинсы и кроссовки. Но кто ж знал, что именно сегодня, после стольких дней холодрыги, наконец-то потеплеет? В отличие от своей коллеги, Марго так и не научилась предугадывать эту непонятную погоду, даже прогнозы от синоптиков не сильно помогали. Отчасти они были верными, но с действительностью совпадал какой-нибудь один час из суток, в остальном же погода менялась так же, как и настроение начальницы лагеря. Келли могла то целую неделю не трогать свой персонал, то созывать срочные собрания по несколько раз на дню. Хотя жалобы от учеников поступали крайне редко, а на нарушения детей и подростков постоянно закрывали глаза, начальнице все же иногда хотелось показать свою значимость. Каждое такое собрание она находила кого отчитать и даже пару раз увольняла своих сотрудников за самые мелкие проступки. За любой косяк в первую очередь получал кто-то из персонала, детей она никогда не трогала.
Пока Марго, щурясь от слепящих лучей, изучала список из двадцати фамилий, учащиеся закончили завтракать и потихонечку начали собираться перед зданием столовой. Бежать до блока и переодеваться времени уже не осталось, так что приходилось только надеяться, что в Атлоне и монастыре со странным непроизносимым названием Клонмакнойс будет несколько прохладнее.
Да еще и похмелье давало о себе знать. Так себе сочетание с жарой. Марго прикрыла глаза, отпила из бутылки и с разочарованием поняла, что в рюкзаке вода стала мерзко теплой, а глоток оказался последним. И зачем они только вчера пошли в паб, который Лула со своим акцентом называла не иначе как «пуб»? Отвратительная идея. Кажется, у этой ирландки вместо крови тек коктейль из виски, Гинесса и умения спаивать людей. Марго не собиралась столько пить, хотела ограничиться пинтой пива, но у Лулы были другие планы. Вернулись они только под утро. Келли точно была бы не в восторге от полудюжины пьяных молодых людей, своим смехом перебудивших весь блок стаффов (Лула все же подтянула за собой еще парочку человек), но начальницы в это время никогда не было на территории школы. Потом Марго пришлось закрывать дверь в свою комнату прямо перед носом Генри, желавшего продлить минуты веселья. Конечно, он это запомнит и потом еще несколько раз припомнит, но ей хотелось поспать хотя бы часок, а не уворачиваться от пьяных приставаний своего парня. И наверняка этот засранец забил на утреннюю пробежку и преспокойно сейчас дрыхнет, потому что ему не нужно ни свет ни заря ехать на очередное кладбище. Она же проснулась разбитой, лучше бы вообще не ложилась.
Марго отошла до ближайшей мусорки, чтобы выкинуть пустую бутылку. Вернувшись, достала из рюкзака новую. Стоило припасть к ней губами, как Лула протянула свой термос.
– Марго, тебе нужен мой чай.
– С ума сошла? Жара, какой еще чай.
– Ты не поняла. Тебе нужен мой чай. – Она не могла при учениках назвать вещи своими именами, поэтому на последнем слове пришлось подключить мимику и интонации.
Ирландка настойчиво потрясла термосом, так что пришлось сдаться. Марго сделала глоток. Термос отлично сохранял не только тепло, но и прохладу. Внутри был не чай. Ну да, конечно. За полтора месяца пребывания в Ирландии и за такой же срок общения с Лулой она уже успела запомнить этот вкус. Гинесс. Вот же чертовка. Марго вернула термос.
– Лучше?
– Не очень.
Методы Лулы были, конечно, очень интересными, но на Марго не действовали, так что она решила и дальше обходиться обычной водой.
Ночью больше всех пила и отрывалась Лула, но сейчас она выглядела свежей как огурчик, на фоне которого Марго чувствовала себя не то соленым, не то маринованным, причем приготовленным не по надежному бабулиному рецепту, а ставшим жертвой кулинарных извращений, которые только можно найти на просторах интернета.
Увидев, что на площадке перед столовой уже собралось человек двадцать учеников, а напарница по-прежнему борется с последствиями неумения пить, Лула решила взять все в свои руки. Забрала у коллеги планшет и начала по списку с фамилиями отмечать присутствующих. Убедившись, что все на месте, уточнила, все ли получили ланч в дорогу. Парочка самых забывчивых побежала обратно в столовую. Когда они вернулись, экскурсионный автобус уже въехал на территорию школы.
Марго тут же заняла место в первом ряду и привалилась к окну, пока Лула на улице инструктировала подростков, что все вещи нужно положить в багажный отсек, а в автобусе нельзя есть и вставать во время движения. Когда учащиеся заняли места, ирландка прошлась по автобусу и еще раз всех пересчитала. Все на месте. Двери закрылись, водитель тронулся, кто-то из учеников начал перешептываться, кто-то решил вздремнуть, Марго уже вовсю мирно посапывала.
Настя лишь притворялась спящей. Она привалилась к плечу Максима и из-под опущенных ресниц украдкой наблюдала за Ирой и Сашей. Пока что все шло как нельзя лучше. Парочка, не подозревающая, что стала предметом наблюдения, склонилась над одним из сборников Вишневской. Они решали задания, вероятно, наперегонки. Настя не понимала, как летом можно думать об учебе. Тем более в последние месяцы перед началом усердной подготовки к ЕГЭ. Вот Ира отдала ручку и сборник Саше, достала из кармана бальзам и привычным быстрым движением нанесла его на губы. И во сколько она только встала, чтобы успеть накраситься? Часов в шесть утра? В пять? Ира могла и в четыре, чтобы между сном и химией выбрать не самый приятный для любого нормального человека вариант проведения утреннего досуга. Настя вздохнула, ее сил этим утром хватило только замазать синяки под глазами и нанести помаду, чтобы губы вечного анемичного оттенка не выглядели такими бледными.
Ира закрыла учебник, положила между собой и стенкой автобуса и нырнула в объятия Саши. Ее химического запала надолго не хватило, обычные людские потребности в сне и отдыхе взяли верх.
– Макс… – начала Настя, протянув единственную гласную его имени, – а ты меня пофоткаешь?
– Конечно, о чем разговор? На твой или на мой?
– У меня в рюкзаке фотик, давай на него, ты же помнишь, как с ним обращаться?
– Насть, я же технарь, как-нибудь разберусь с твоей железякой.
– Ты уж разберись, чтобы я красивой получилась!
– Ты самая прекрасная девочка на свете… – Максим сделал паузу, Настя залилась неярким румянцем, – по крайней мере, была, пока не вставила это дурацкое кольцо в нос.
– Сам дурак, – она несильно ткнула друга кулаком в плечо и встала с сиденья, – пойду попрошу Сашу поменяться со мною местами.
– Никуда я тебя не пущу, – Максим усадил подругу на место, обнял и уткнулся носом в ярко-красную макушку, вдохнув приятный сладкий запах бальзама для волос, – ты ж не любишь кокосы.
– А? Да… Я какой-то первый попавшийся в дорогу купила, даже на этикетку не взглянула, – на ходу соврала Никольская, которая специально искала средства для волос с такой отдушкой – знала, что Макс любит кокосы.
Постепенно сон победил даже самых стойких. Через пару часов автобус въехал в небольшой рыбацкий городок. Из-за лежачего полицейского пассажиров тряхнуло не сильно, но достаточно, чтобы они открыли глаза. Ребята подумали, что уже приехали и приготовились выходить, но водитель свернул в одну из улочек, узкую настолько, что в ней точно не смогли бы разъехаться два автомобиля. Кукольные двухэтажные домики сменились изумрудными полями.
Настя пожалела, что не осталась на территории школы, стоило ей только покинуть автобус. Выбора – ехать или нет – у нее, конечно же, не было, так что она жалела еще и об этом. Солнце и тепло остались в Дублине, здесь же все небо занимали тяжелые низкие облака, а около земли во всю игрался ветер, раздувая непослушные красные локоны Никольской. Она снова пожалела, что и на этот раз не взяла с собой резинку для волос. Может, у Иры будет запасная? Настя собиралась забрать фотоаппарат из рюкзака, но у автобуса их уже ожидала женщина-экскурсовод, и багажный отсек так и не открыли. Никольская не упустила возможности тут же пожаловаться Максиму.
– И зачем мы брали с собой вещи, если они все равно остались в автобусе?
– Не кисни, ты и на телефон получишься прекрасно. – Черный потрепал подругу по волосам.
– Не порть прическу, – увернулась Никольская и хотела было убежать вперед, но ее поймали за руку и притянули к себе.
– За меня уже это сделал ветер, – посмеялся Макс, прежде чем на них с Настей шикнула недовольная и раздраженная Марго, чтобы те слушали экскурсовода и не мешали остальным. – Что это с ней? – шепнул Черный на ухо своей подруге.
– Не знаю, а если фотик разбился? Дороги тут ровнее, чем у нас, но мало ли? Надо было его с собой в салон взять, – так же тихо ответила Настя, когда Марго отошла.
– Не писькуй, он же в футляре, ничего с ним не будет.
При входе на территорию монастыря ребят встретила скульптура плачущей женщины, которая прикрывала одной рукой лицо, а другой опиралась на трость. Экскурсовод пояснила, что это памятник пилигримам. Во времена, когда Клонмакнойс процветал, к его стенам ежегодно отправлялись тысячи паломников, но не всем им было суждено добраться до монастыря. Именно тех, кто не смог дойти и погиб в дороге, теперь оплакивает эта женщина.
Ребят повели в музей, в котором располагались диорамы, показывающие быт монастыря в десятом веке. Поначалу Настя пыталась слушать, но ее быстро утомили рассказы экскурсовода. Историю Никольская никогда не любила, хоть ее и приходилось усиленно учить в гуманитарном классе. Чтобы не заскучать окончательно, Настя принялась рассматривать других учащихся. Экскурсовода продолжали слушать лишь единицы, к числу которых относились Ира и Саша. Причем последний, судя по всему, вполголоса переводил Вишневской незнакомые для нее слова.