Я с волнением прислушивалась к крику, поднявшемуся впереди экипажа. Народ сопротивлялся страже и требовал королеву.
Только что я думала о том, что насилие порождает насилие. Если стража грубо разгонит людей, как они отреагируют на меня в следующий раз? Правильно ли я поступаю?
Маргарита сидела ровно, но в ее глазах светилось глубокое удовлетворение.
Мое положение слишком слабо. Я не могу так поступать с подданными Генриха. Я положила ладонь на ручку дверцы, а потом решительно поднялась и вышла из экипажа.
– Прекратите, я поговорю с ними!
Стража оцепила улицу, народ притих, снова прихлынув поближе к экипажу.
Маргарита Вандомская вышла следом.
– Подойдите ближе, а то они решат, что вы их боитесь, – шепнула она мне.
Я не боялась. Просто никогда такого не делала. Сделав глубокий вдох и выдох, я пошла к людям. В основном это были бедняки. Они протягивали руки, гладили край моего плаща, рукав, юбку – все, до чего могли дотянуться. Сначала было страшно. Казалось, что в следующее мгновение они начнут рвать меня на части. Но я всмотрелась в их лица, полные надежды. Одна женщина дотронулась до моих волос, я испуганно повернулась, стража уже бросилась мне на помощь, но она сказала:
– Вы королева северных земель, как в сказке. И так же печальны.
Я с трудом улыбнулась ей.
Ребятишки хватали меня за юбку. В толпе звучали приветствия и благословения, и я постепенно теряла страх.
– Я прошу вас разойтись, – набравшись храбрости, обратилась я к людям. – Его величество ждет меня.
Они начали расступаться, стражники передо мной, которые удерживали копьями, направленными на людей, напор толпы, подняли их вертикально. В этот момент из толпы женщин вынырнул мужчина в обтрепанной одежде и с воплем:
– Альбионская шлюха!
Он проскользнул мимо стражников и занес клинок над моей головой.
Все произошло очень быстро. Я подалась назад, но сзади стояла Маргарита Вандомская, она не шелохнулась, не дав мне выиграть расстояние. Я лишь упала на нее, и нож вонзился бы мне в грудь, если бы не среагировал стражник слева. Он вдруг резко схватил мужчину под локоть опускающейся с оружием руки, толкнул ее вверх, поворачивая удар вспять, а потом повалил его наземь, выбив клинок.
Народ испуганно разбегался, Маргарита пыталась дозваться меня, но я была оглушена ненавистью, которую увидела на лице того человека.
Остальное смешалось в какой-то компот из кадров: Маргарита тащит меня к карете, стража вяжет убийцу, один из стражников, тот самый, что спас меня, помогает мне подняться в экипаж. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо тому, кто спас меня, но оно скрыто под шлемом. Экипаж срывается с места, едва мой спаситель захлопывает дверцу. Маргарита пытается поговорить со мной, но я оглушена. Ненависть напавшего на меня человека была убийственной. Его нож не достиг цели, но взгляд ранил достаточно тяжело…
Я вошла в свои покои, леди Сандра читала у меня в гостиной. Она радостно поднялась мне навстречу, но, увидев мое состояние, тут же подбежала, схватила за руки.
– Леди Эллен? Что с вами? Вы вся ледяная и дрожите! Дождь? Ваш плащ сух. Что случилось? Нисия! Немедленно ванную для королевы! И один из твоих дурацких вонючих напитков! Поскорее, дуреха!
Она расстегивала пряжки плаща, когда влетел Витторино. Лорд-канцлер был бледен, но успел сказать:
– Его величество…
Вошел король.
– Все вон! – рыкнул он так, что я захотела выскочить из комнаты первой.
Леди Сандра и Витторино поспешно вышли за порог. Я еле стояла на ногах, не в силах шелохнуться. Лицо короля не выражало ничего, но ярость клокотала в нем, это чувствовалось в голосе. Дверь захлопнулась. Я нервно вздрогнула от резкого звука. В тот момент мне казалось, что лучше еще раз увидеть занесенный над собой клинок, чем вынести разговор с королем. Но разве я могла выбирать?
– Кто вас просил? – с расстановкой произнес король.
Я молчала. У меня дрожали колени. Перед глазами еще стояла страшная сцена. Я не могла и двух слов связать, потому что речь мне не подчинялась.
– Вы всегда все портите, леди Эллен? Или это политика вашего отца, которую вы успешно претворяете в жизнь? Зачем вы это сделали?
При упоминании об отце внутри меня все сломалось окончательно.
– Простите, – со слезами на глазах пробормотала я. – Простите, что подвела вас. В этом не было злого умысла. Стража разгоняла народ. Я хотела, как лучше. Чтобы… чтобы они не думали обо мне плохо… чтобы не обижались.
– Кто вам подал эту идею? Маргарита Вандомская?
– Нет… я сама…
– Теперь вы дали неплохой девиз вашим противникам. Альбионская шлюха… Звучит довольно привлекательно для противников Альбиона, противников нашего союза и брака и моих личных противников. Я повешу вашего убийцу, и это вызовет новый резонанс. Вместо того, чтобы праздновать наш брак, я устрою казнь. Благодарю вас за помощь! А если бы он убил вас, то все стало бы еще хуже, – вдруг тише заговорил король. – Моя власть стала бы еще слабее, чем была до нашей свадьбы. Народ окунулся бы в панику и страх. Подняли бы головы мои противники. А я не простил бы себя никогда за то, что притащил вас из другого мира, чтобы отправить на заклание. Сядьте уже, вы трясетесь как осиновый лист.
Я рухнула в кресло.
Некоторое время между нами царило молчание. Я куталась в плащ, пытаясь согреться, а король отвернулся к ярко пылавшему камину.
– Тот стражник, что спас меня… – вдруг сказала я. – Я бы хотела поблагодарить его.
– Не стоит. Он выполнял свой долг, – холодно ответил король.
– И этот мужчина, что хотел убить меня… Я не прошу о его казни. Допросите и отпустите. Пожалуйста. – У меня от шока все еще тряслась челюсть.
Генрих повернулся ко мне.
– Вы хотите помиловать его?
– Да. Вы сами говорите, что казнь навредит вам. Я его прощу. Если надо, публично.
Король подошел и мягко поднял мое лицо за подбородок.
– Да что вы за создание такое, леди Эллен?
Я с трудом подняла взгляд на него. Какие же пустые и равнодушные глаза!.. А ведь они теплые, карие… А смотрят так, будто я – куча мусора…
Я еле смогла ответить:
– Я знаю, что такое жестокость, порождающая сопротивление. Если вы проявите жестокость, вы дадите повод вам сопротивляться и вас осуждать.
– Если проявлю мягкость, получится то же самое. – Король отпустил меня и отступил.
– Нет. Не то же. Я попрошу у вас помилования на коленях, если надо. Публично, если нужно. Я все возьму на себя. Когда я исчезну из вашей жизни, я унесу это все с собой. Все осуждение ляжет только на мои плечи. Пусть слишком мягкой и слабой окажусь я. А вы… предложите народу решить его судьбу.
– Я недооценивал вас, леди Эллен, – ответил, помолчав, король Генрих.
Он смотрел в сторону, размышляя над моими словами. Неужели он считает, что я прислана сюда моим отцом, чтобы сеять раздор и смуту? И я прекрасно вписывалась со своими действиями в эту жуткую картинку. Стало обидно. Как же он не понимает, что я не встану никогда на сторону отца?
– Знаю. Я привыкла, в этом мире меня всегда недооценивали, – горько усмехнулась я.
– Мы сделаем, как вы предлагаете. – Король снова отошел к огню. – Впредь постарайтесь четко следовать моим указаниям. Я несу ответственность. За свой народ. За вас. И еще за жизни тех, чьи земли расположены дальше, пусть они об этом и не подозревают. На кону стоит слишком много, леди Эллен. Халифат Омейя стирает с лица земли население завоеванных государств, пропадают народы и культуры, лицо мира меняется под его насильственным влиянием. Он, как саранча, уничтожает все вокруг. А магия смерти, которой управляет Рахман, забирает жизнь из земли, делая ее засушливой и неурожайной. Вот почему они рвутся дальше, на зеленый и водный восток. Вот почему судьба мира зависит от нас.
– Да-да, я уже слышала эту песню. Меня выдали насильно замуж с этим напевом, – устало подтвердила я.
Генрих равнодушно посмотрел на меня, но потом все-таки ответил:
– Есть большая разница, леди Эллен. Вы не принимали эту ответственность. Она ничего не значила для вас. Для меня это осознанный выбор. Я принял ответственность за свой народ добровольно.
Я открыла рот, чтобы возразить, но снова закрыла.
– Вы правы, – чуть спокойнее ответила я. – Есть большая разница. Не стану спорить.
– Не может быть! Такое бывает, леди Эллен? Случается, что вы признаете правоту другого человека и уступаете? Или это у меня сейчас видения?
Я разозлилась и хотела огрызнуться, но вовремя заметила насмешливый огонек в его глазах.
– Не может быть, ваше величество! Вы пошутили! А я-то считала, что вы вообще не знаете, что такое шутка.
На моем лице, наверно, было столько изумления, что король отступил на шаг, видимо, чтобы полюбоваться моим шоком. Я даже дрожать перестала.
– Я вижу, леди Эллен, мы начинаем понимать друг друга.
– Да, – ответила я, – начинаю читать за вашим невыразительным фасадом эмоции.
– Вы пытаетесь оскорбить меня?
Он едва заметно приподнял бровь. Мимолетное движение, которого я бы не уловила, если бы пристально не искала проявлений эмоций на его лице.
– Нет, что вы, ваше величество. Это комплимент вашему умению держать лицо. Всегда одно и то же. Я до этого искусства не доросла.
– Вас легко читать, вы уязвимы, – кивнул он, не уловив моего сарказма или пропустив его мимо ушей.
– Не все, что защищено, неуязвимо, милорд. У вас тоже есть слабое место, я уверена.
– Есть, – легко согласился он.
Я даже опешила. Так честно? Но Генрих больше не стал продолжать беседу, поклонился мне, пожелал доброй ночи и вышел.
Вглядываясь в огонь, я попыталась еще раз обдумать случившееся, но лишь одна деталь тревожила меня все больше: мое тело до сих пор помнило небольшой толчок в спину от Маргариты Вандомской. Было ли это движение рефлекторным, в качестве самозащиты, или умышленным, чтобы меня убили, я не знала. Как не была уверена и в том, что Маргарита не спровоцировала мое желание выйти к людям. Все было слишком неуловимо и незаметно. В духе Маргариты.