Король нежно провел ладонью по моей щеке. Но взгляд его был пустым и холодным.
– Не бойтесь, леди Эллен.
– Я очень боюсь, – прошептала я. – Ведь вы опрометчиво поставили на кон все, что у вас есть.
В глазах короля вдруг появился блеск, словно искорки смеха или радости.
– Иногда, чтобы выиграть, надо рискнуть всем, Эллен. Не бойтесь. Я вернусь к вам и Франкии.
Его голос вдруг приобрел мягкость и глубокую бархатистость. Он как будто обнимал меня каждым словом. Мощь этого очарования меня одновременно потрясла и до слез растрогала.
– Постарайтесь, – с силой сжала я его за руку. – Постарайтесь, потому что, если вы проиграете, все, что вам дорого, погибнет.
Тут появился Дик. Он спокойно положил две изогнутые сабли на стол, где лежали мечи Генриха, проверил доспехи. Я с тревогой вглядывалась в него, пытаясь разгадать, в каком он настроении. На меня он смотреть избегал. И был немного бледен, что меня успокоило. Видимо, пока он готовился к бою, Дик осознал, что, не будь Генрих уверен в своих силах, он не стал бы вызывать его на дуэль.
Затем противники поднялись на ограждение башни, и им подали оружие. Они стояли там, явно не испытывая страха высоты, ведь оба были магами воздушных стихий.
Я поняла, что молиться за Генриха все равно могу только пяти богам. Никакое Всевидящее Око не могло вселить покой в душу. Я попросила защиты у Индры, бога ветров, у Мороса, бога воды, моего покровителя, а также благословения у Альчи, несмотря на то что этот бог считался покровителем семьи ван Ховен. Но он также был богом сражений. И несмотря на то, что Всевидящее Око часто ассоциировали с солнцем, которое сейчас ярко светило на голубом небе, я знала, что три бога будут рады услышать от меня мольбу. Они знали, что в глубине души, в каком бы мире я ни была, с какими бы религиями ни сводила меня судьба и долг, я по детской привычке от чистого сердца обращалась к ним. Потому что именно тогда, в детстве, верила в их существование.
Генрих вдруг посмотрел на меня так пронзительно, будто понял, что я молюсь за него. В следующую секунду его плащ взлетел вверх, и потоком воздуха короля подняло от башни.
Дик хладнокровно спрыгнул с башни, вызвав вопли неожиданности у особо нервных зрителей, и вскоре взмыл по соседству с Генрихом.
Я вместе с Витторино подбежала к ограждению и посмотрела на магов. Под каждым из них вертелся воздушный поток, похожий на ураганную воронку. Погода была безветренная, поэтому зрелище становилось еще более эффектным. Касаясь воды озера, поток заставлял его поверхность ходить кругами, иногда порождая волны, а иногда – лишь небольшие колебания. Оба мага закружили над поверхностью, разминаясь перед боем. Лишь иногда их воздушные потоки встречались, сцеплялись вместе, производя на озере сильные волны.
– Витторино, мне страшно, – прошептала я.
От нервной дрожи зуб на зуб не попадал.
– Не бойтесь, ваше величество. Король очень сильный маг и воин, – уверенно ответил Витторино.
Но я не могла не бояться. Там, между небом и водой, решалась моя судьба. И передать ее в руки другому человеку было невыносимо страшно. Я поклялась, что, если Генрих одержит верх, я приложу все усилия, чтобы он победил в войне. Не только ради своей свободы, но и в благодарность за свое спасение от интриг отца.
Едва я произнесла про себя клятву, как оба воздушных потока схлестнулись в схватке. Нас обдало сильным порывом ветра.
Вихри то расширялись, то сужались, поддерживая магов в воздухе.
– Дик ван Ховен сильный маг, – вдруг сказал Витторино.
В его голосе было удивление.
Мороз пробежал по спине. Я вцепилась в нагретый солнцем камень ограждения, чувствуя каждую его неровность пальцами. Бросая взгляд то на воздушные столбы, поддерживающие магов в воздухе, то на камень, я молилась как одержимая.
– Вы бледны. – Витторино озабочено посмотрел на меня. – Может, вам лучше спуститься вниз, к себе?
– Ни за что. Я умру от беспокойства.
Витторино бросил на меня долгий, вопросительный взгляд, но вскоре снова перевел свое внимание на битву. Иногда до нас долетал звон мечей, но в вихре воздуха мало что можно было разобрать.
– Это очень тяжело для мага: контролировать стихию, свое тело и внимание удерживать на поединке. Долго они не смогут держаться, – проворчал лорд-канцлер.
– Он ранен! – вдруг воскликнул маэстро Фермин, который смотрел на поединок через изогнутую волной трубу с линзами.
– Кто? – хрипло и резко вырвалось у меня.
– Король. – Маэстро Фермин опустил трубу.
Он был взволнован.
Я посмотрела снова в сторону сражающихся. Маги тесно схлестнулись, и потоки соединились в один. Мое сердце колотилось так часто и громко, что я едва успевала дышать. И тут один из магов упал вниз, в воды озера. Мне показалось, мое сердце оборвалось следом.
– Дик ван Ховен пал, – снова возвестил Фермин.
Раздались возгласы радости. Генрих направился к нам. Едва он достиг ограждения, ему помогли спуститься.
– Пустяки, царапина, – произнес он, когда лекарь бросился к нему. Действительно, бедро было рассечено, но поверхностно. Я мысленно поблагодарила богов, встретилась взглядом с Генрихом и улыбнулась ему. Но король вдруг стал белее мела и рухнул, как подкошенный, на каменную площадку башни.
Лекарь бросился его осматривать, я видела, как вокруг него суетились люди: снимали доспехи, расстегивали ворот куртки, пытались привести в чувство. Онемев от неожиданности, я не сразу смогла прорваться к королю.
Но очнулась от оцепенения, только когда положила его голову себе на колени.
– Что с ним? – спросила я у лекаря. – Он ранен куда-то еще? Что происходит?
Бледный пожилой лекарь повернул ко мне свой крючковатый нос и ответил:
– Нет, ваше величество. Это единственная рана. Предполагаю, что оружие лорда-главнокомандующего было отравлено.
Тело Дика выловили через час. Лекарь сказал, что, хоть рана, нанесенная ему Генрихом, была смертельной, он умер от удара об воду. Генрих, если бы Дик продержался чуть дольше, рухнул бы в озеро и умер бы точно так же. И никто никогда бы не узнал… Однако теперь о коварном поступке лорда-главнокомандующего армии Альбиона уже было известно, поэтому капитан Уилкор принял командование по результатам голосования командиров отрядов и по согласованию со мной. Весь Эмеральд, казалось, столпился у ворот замка, где каждые двадцать минут слуга менял бюллетень о здоровье короля, прибивая его на деревянный щит. Сообщение было одно и то же: «Его величество все еще находится без сознания. Молитесь о его выздоровлении».
Епископ Гамас велел проводить службы во всех храмах города.
Рану Генриху промыли, перевязали, но она распухала на глазах. Кожа вокруг темнела, и вены черными реками расходились по телу. Когда я впервые увидела короля полуобнаженным, только в нижнем белье, я поразилась, как он красив. Сейчас, бледный и поверженный, он напоминал статую спящего античного бога. Приблизившись, я села на край кровати и взяла его за руку. В комнате было жарко: гудел камин и были зажжены десятки светильников, чтобы лекарю было удобнее. Бедняга лекарь потел, его помощник промокал ему лоб, пока он перевязывал рану короля. А Генрих был холоден как лед.
Все вокруг плакали. У меня не было слез, но боль в груди была невыносима.
Во время перевязки король вдруг пришел в себя. Со стоном повернулся ко мне.
– Генрих! – Я радостно поднесла его руку к сердцу. – Ты напугал нас!
Его взгляд был затуманен. Он снова на какое-то время вырубился, но мы уже все ждали возвращения. Я крепко держала его за руку и молилась теперь уже всем богам.
Чуть позже, когда лекарь отошел, король вдруг снова застонал и очнулся.
– Боль… я горю… Эллен, прошу, Эллен!
– Но вы холодны как лед, ваше величество! – со слезами ответила я.
– Что со мной? – спросил он у Витторино.
– Яд.
– Проклятье…
Он весь напрягся, пытаясь пошевелиться, но не смог.
– Генрих, ты обязательно поправишься, – залепетала я.
Но он вдруг в бессилии откинулся на подушки. На мгновение его взгляд остекленел, и я испугалась, что он испустил дух. Но тут Генрих моргнул, повернулся ко мне.
– Ты должна быть сильной, Эллен. Пожалуйста. Спаси Франкию. Витторино знает, как вернуть тебя. Только сделай… – Он застонал так сильно, что я заплакала от его боли. – Горю… Сделай. Эллен!..
И он снова потерял сознание и больше в себя не приходил.
Витторино постарел за эти минуты на несколько лет. Он так сильно был предан королю, что его мучения были невыносимы. Да и на остальных лица не было.
– Возможно, он все чувствует, всю эту боль, и ничего не может сказать… – прошептал Витторино, опускаясь на колени у ложа короля.
Я лишь плакала, глядя на мертвенно-бледное лицо Генриха. Это я во всем виновата. Если бы не я, он не связался бы с Альбионом, не вызвал бы на дуэль Дика… Если он умрет и Франкия погибнет, я буду виновата и в этом.
Пока король был без сознания, правление и принятие решений оказалось возложено на меня. На следующий день на королевском совете лорд Бел провел официальное голосование по передаче мне власти. Это было чисто формальное событие, но семейство Белых Лилий вдруг выступило против.
– Это из-за легкомысленного поведения королевы король оказался в опасности. Предлагаю назначить старинный совет десяти. В него должны войти представители древнейших семей Франкии. Принимать решения по делам нашей страны королеве-иностранке непозволительно!
– Когда вы говорите о древнейших представителях, вы и себя включаете в их число? – ехидно поинтересовался Георг Вислы.
Валентин Ардо аж побагровел от злости.
– Я считаю эту дискуссию несущественной, поскольку честь королевы вне подозрений. Я сам свидетель того, что лорд-главнокомандующий ван Ховен пытался овладеть ею силой. И любые намеки на неподобающее поведение ее величества могут приравниваться к измене, лорд Ардо, – выступил Витторино.
Валентин Ардо тут же побелел и рухнул обратно на скамью. Я благодарно посмотрела на лорда-канцлера.