Голосование завершилось в мою пользу.
Глава 27
В тот же день я велела собрать небольшой отряд и сопроводить леди Сандру в Альбион, а ко мне привезти леди Алейну. Капитан Уилкор был счастлив узнать, что я приняла такое решение. Мне же оно было полезным с другой стороны: капитан будет покладистее, зная, что его невеста находится в моей власти.
Я вышла проводить леди Сандру, ее провели мимо меня, когда сажали в экипаж. Она посмотрела на меня с такой лютой ненавистью, что стало не по себе.
– Он сдохнет совсем скоро, – бросила она мне. – А я вернусь и отомщу тебе за Дика.
– Вернешься – и я тебя казню, – холодно ответила я.
– Отец тебя никогда не любил. Ты всего лишь пешка в его игре, – с ненавистью прошипела она.
– Тебя он тоже не очень ценит, раз использует в таких гадких целях, – парировала я.
– Ты ничего не понимаешь еще, Эллен. Но скоро поймешь. – Зло улыбнувшись, она задернула занавеску.
Пока я стояла и смотрела вслед экипажу, паж вышел с бюллетенем, сорвал старый и стал прибивать новый. Люди, толкаясь, подходили ближе, чтобы прочесть. Я знала, что на нем написано. Поэтому медленно пошла обратно в замок, чувствуя на себе груз ответственности и тревог.
Я поддерживала привычную активность королевского совета, следила за подготовкой войск, готовилась к будущим переговорам, но все лишь для того, чтобы отвлечься от мысли, что Генрих может не прийти в себя.
Противоядия не помогали. На четвертый день черные вены подобрались к его груди.
Лекарь осмотрел короля и повернулся ко мне.
– Мне очень жаль, ваше величество. Мы сделали все, что могли.
– Должно быть что-то еще, – умоляюще сказала я. – Какой-то еще способ. Что-нибудь!
– Боюсь, его величество не переживет эту ночь… – Лекарь закрыл свой саквояж и поднялся. – Крепитесь.
– Вы не можете уйти! Я запрещаю вам! Сделайте что-нибудь еще! – сорвалась я на крик.
Витторино мягко положил мне на плечи руки.
– Он сделал все, что мог, леди Эллен.
Сам лорд-канцлер был в слезах. Я посмотрела на короля, накрыла его до груди, взяла крепко за руку. Как оставить его? Как признать свое поражение?
– Пойдемте.
Витторино хотел помочь мне встать.
– Нет. Я хочу побыть с ним. Уйдите все.
Я с ногами забралась на постель к королю и прилегла на подушку так, чтобы видеть его лицо.
Слуги, лекарь и Витторино вышли. И только тогда я заплакала.
– Генрих, что же ты наделал… Как теперь мне жить здесь? Как привести Франкию к победе? Без тебя я не смогу этого сделать!
Я плакала очень долго, а потом долго лежала, глядя, как с трудом поднимается и опускается грудь короля при дыхании. Прошло несколько часов. Вдруг открылись двери и вошел Витторино.
– Ваше величество…
– Я же просила…
– Срочное сообщение. Ваш отец прибыл во Франкию.
У меня перехватило дыхание.
– Что?
– Скорее всего, леди Сандра ухитрилась послать ему сообщение. По дороге он перехватил кортеж с ней, вынудил наших людей отдать ее. И с леди Сандрой едет сюда. Наши люди отправились за леди Алейной. Но…
– Но мой отец ничего не может. Я королева. – Мой голос предательски дрожал.
– Боюсь, что он может потребовать регентства. Если обнародует тот факт, что у вас… нет магии.
– Ты знал! – выдохнула я.
Витторино кивнул.
– Я погибла… Я погибла, Витторино!..
В панике я пыталась придумать, что делать, но от ужаса ничего не соображала.
– Мы можем задержать его по дороге в надежде, что король придет в себя, но если он не переживет эту ночь… То мы ничего не сможем сделать. Мне очень жаль, леди Эллен. Очень жаль…
Витторино поклонился мне и вышел.
В отчаянии от своего собственного бессилия я была готова выть.
– Генрих, очнись! Молю тебя, Генрих!
Я прилегла к нему на плечо и нерешительно положила ладонь на его грудь. Кожа была холодной, твердой, король едва заметно дышал. А внутри него пылал пожар… Я заплакала.
У меня осталась одна ночь. Я даже не могла сбежать из дворца, потому что бежать было некуда. Поэтому решила провести оставшееся время здесь, с Генрихом. Чтобы он не умирал в одиночестве.
Когда я снимала украшения, мне вдруг вспомнился рассказ сторожа Анисыча о том, как к раненому солдату, пытаясь его согреть, легла без одежды медсестра. Девушка так хотела спасти умирающего, что своим теплом помогла циркуляции крови, и парень выжил.
Я не знала, насколько это правда, не верила, что просто тепло может помочь, но Генрих был холодным, как мраморная статуя. Пульс теперь иногда пропадал, дыхание становилось все более незаметным, а черные вены приближались к его сердцу. Лекарь прав, эту ночь он может не пережить. И что тогда станет со мной? Я навсегда останусь здесь, в этом мире, а без короля страна легко падет под натиском завоевателей. Или ей станет править мой отец, заключив меня в темницу. И мое положение будет кошмарным. Генрих был единственной надеждой на спасение.
– Не смей умирать! Не смей! Я погибну, если ты уйдешь. Слышишь? Ты обещал… ты обещал мне!.. – Горячие слезы обжигали щеки. – Ты обещал, что я вернусь туда, где я счастлива. Не бросай меня, Генрих! Молю, не бросай!
Я растирала его руки, дышала на них, но понимала, что единственный мой шанс – это лечь к нему без одежды и попробовать согреть.
Рыдая, я нерешительно разделась до рубашки, помедлила, но пришлось снять и ее тоже. Оставшись голой, сгорая от стыда, я легла к Генриху под одеяло. Мне было жарко, холод его кожи сначала остудил меня, а потом я даже стала замерзать.
Каковы шансы, что завтра я проснусь с мертвецом? Очень большие.
Я обняла короля крепче, смелее, забросила свою ногу на его здоровое бедро, натянула одеяло на нас и, плача, уткнулась ему в шею носом. Пот Генриха оказался приятным на запах: древесный и чуть мускусный. Я представила, как мой пот проникает вместе с моим теплом и слезами ему под кожу и очищает его тело от яда. По-моему, это была моя последняя мысль. Пригревшись, я просто уснула, измученная страхами и переживаниями.
А разбудил меня мягкий утренний свет. Я лежала с закрытыми глазами, еще в плену сна, когда почувствовала, как кто-то обнимает меня за спину. Я прислушалась. Определенно. На моей спине лежала чья-то теплая рука. Я услышала чужое дыхание рядом. Генрих жив!
И похоже, он проснулся: взял мою руку, лежавшую на его груди. Я замерла, не открывая глаз. И через мгновение почувствовала прикосновение его губ к своему запястью.
От внезапно пробежавшей по телу острой волне удовольствия я вздрогнула. Король тут же вернул мою кисть обратно.
– Эллен…
Я приподнялась, посмотрела на него: исхудавший, осунувшийся, с кругами под глазами, но живой… Расплакалась, потерлась лбом о его щеку. Он был мягкий и теплый. И это было счастье.
– Я испугалась вчера. Думала, ты умрешь. Ты был ледяной. Пришлось…
Он провел пальцами по моему виску, заправил прядь за ухо. Я покраснела, вспомнив, что на мне вообще ничего нет.
– Спасибо. Я улетал куда-то… далеко… сквозь черноту… и позади был только пожар, потом холод, а впереди свет. А потом вдруг стало тепло повсюду, и я не знал, лететь ли мне на свет. И мне сказали… – Он задумался. – Не помню, кто…
– Что сказали? – Я вдруг поняла, что он умирал, описанное им сильно смахивало на то, что описывают пациенты, пережившие клиническую смерть.
– Сказали, что там, позади, ты меня зовешь. Но я могу пойти на свет, и меня там тоже ждут. Я вдруг пошел назад, к теплу. Твоему теплу.
Я продолжала лить слезы счастья, боясь шевельнуться.
– Генрих, я испугалась. Не знала, что делать. Ты умирал. Я просто… Я очень испугалась.
– И спасла меня…
Его губы вдруг разошлись в робкой улыбке.
– Генрих, – испуганно всхлипнула я, широко распахнув глаза. – Ты улыбаешься!
– Еще не до конца пришел в себя, видимо.
Я фыркнула.
– И шутишь… Ну, точно не до конца. Погоди, я должна одеться, как-то неприлично…
– Что жена лежит на муже?
– Да, ты точно не в себе. Шутки из тебя так и сыплются…
В этот момент дверь открылась, и я испуганно нырнула под одеяло.
– Ваше величество…
Выглянув из-под одеяла, я увидела онемевшего от удивления камердинера короля. Старик замер при виде совершенно здорового короля и явно голой королевы.
Но в следующую секунду он вдруг радостно завопил:
– Ваше величество! Живы!!! Живы!!! Счастье-то какое! Ваше величество!
– Люций, я разделяю вашу радость, но велите накрыть завтрак и оставьте нас минут на десять, королева не одета, – мягко сказал король.
– Я могу пригласить ее…
– Не надо! Я сама! – опередила я его, пока не сбежались на крики другие придворные. – Дверь, Люций, умоляю!
Генрих бросил на меня насмешливый взгляд.
– Она сама. Идите вон, прошу вас. И никому ни слова. Нам нужно время.
Когда камердинер, ликуя гораздо тише, вышел, Генрих тяжело вздохнул.
– Теперь доказать отсутствие консумации брака будет сложнее.
Я осторожно отодвинулась от него, завернувшись в одеяло, и попыталась нащупать свою рубашку на полу.
– Не волнуйся. Любой лекарь может подтвердить, что ничего не было. После осмотра.
Я наконец нашла рубашку и просунула голову в ворот, лежа под одеялом.
Когда посмотрела в сторону притихшего Генриха, я увидела на его лице выражение глубочайшего потрясения.
– Что? – спросила я, нахмурившись.
– Ты девственница? Но я слышал, что в том мире… что там обычно уже до свадьбы…
Я отвернулась, чтобы скрыть смех, и продела одну руку в рукав рубашки. Надо же, именно новость о моей невинности спровоцировала Генриха на проявление эмоций. Кем же он меня считал до этого, если так поражен?
– Но я-то из этого мира. И, пожалуй, это единственное, что я хотела соблюсти из его традиций. Сама не знаю, почему. Но он согласился ждать. И я ему за это благодарна.
Я села на постели, повернувшись к нему спиной, продела вторую руку в рукав рубашки и стала опускать ее, но в этот момент он коснулся моей правой лопатки.