Генрих поднялся с кабана, когда тот затих, повернулся ко мне. У него был вид дикаря, мощного, опасного и чертовски притягательного хищника. С кинжала капала кровь, Генрих угрюмо смотрел на меня из-под мокрых волос, упавших на лоб. Сначала он явно хотел меня отругать, но, посмотрев на меня, подошел к краю поляны.
– Эллен, осторожно выйди оттуда, – попросил он.
– А что не так?
– Просто быстро выйди. Это оранжевая осока, она ядовита.
Я выскочила сразу же.
– Иди на речку, постарайся отмыться, – поторопил меня король.
Два раза просить было не надо. Я побежала к речке, быстро стащила с себя платье и бросилась в воду. Ну и попадет мне сейчас от короля!.. Что ж… за дело.
Отмывшись, я вылезла на берег. После прохладной воды вся кожа горела, но, присмотревшись, я увидела едва заметные розовые пятна и полосы на коже ног и на кистях. Все-таки немного трава меня задела.
Вернувшись к домику, я обнаружила, что король времени даром не терял и успел снять шкуру со свой добычи.
Генрих оказался крепким орешком, а вовсе не баловнем судьбы. Глядя, как он свежует тушу кабана, я понимала, что с ним от голода не умру, как опасалась поначалу. Мышцы на спине и руках красиво напрягались, когда он прилагал усилие. Обнаженный торс и мокрые волосы, дикарский вид… Я даже замерла, любуясь точными движениями ножа.
– Все хорошо? – спросил король, даже не посмотрев на меня.
– Да, – ответила я, приходя в себя.
Оглядевшись вокруг, увидела ведро и взяла, чтобы сходить к речке за водой, но Генрих поднялся, подошел и отнял его у меня, сухо бросив:
– Разведи лучше огонь.
Я вспылила:
– Сама лучше знаю, что мне делать!
Генрих медленно повернулся, посмотрел на меня так, как смотрят, наверно, доктора на своих пациентов в клинике для умалишенных.
– Конечно, – согласился он, даже не поведя бровью.
А потом отвернулся и пошел к воде с ведром.
Бормоча под нос ругательства сторожа Анисыча, я пошла разводить огонь во дворе. Он довольно быстро вспыхнул, потому что Генрих оставил мелкие ветви и сухой мох для розжига. Разве что инструкцию не приложил. Я чувствовала себя подростком, впервые собирающим какой-нибудь элементарный конструктор для малышей. Определенно он был ужасного мнения о моих способностях.
Но когда я увидела короля с тяжелым ведром в руке, то поняла, что и в самом деле погорячилась: я бы этого просто не донесла. Конечно, говорить я об этом не стала.
– Ты все-таки обожглась. – Король поставил ведро и отдернул рукав платья, которым я попыталась прикрыть розовеющие следы от осоки. – Плохо дело. Надо найти целебную траву. Я ее, кажется, видел на огороде.
– Сейчас попробую исцелить себя сама…
Я зачерпнула воды и обратилась к магии воды за помощью, пожелав себе исцеления.
Генрих не стал возражать, молча водрузил кабана на вертел, поставил обжариваться, а сам пошел на огород.
Глава 42
Через час стало очевидно, что исцеления не произошло: покраснения стали багроветь, появились нарывы.
– Иногда магия исцеления не действует на самих целителей, – осторожно сказал Генрих. – Я нашел травы, поедим, сделаю тебе лекарство и намажу язвы.
– Я сама, – упрямо заявила я. – И потом, еще прошло слишком мало времени, может, сейчас станет лучше.
Король помолчал, явно сдерживая себя, чтобы не ответить мне резко и в своем стиле. Переведя дыхание, он спокойно спросил:
– Эллен, ты когда-нибудь сталкивалась с оранжевой осокой?
– Нет.
– А я да. И поверь мне, дальше будет только хуже. Почему ты такая упрямая? Я помочь тебе хочу, а не навредить.
– Как же! – Я отставила в сторону тарелку с едой. – У тебя всегда на уме твоя собственная выгода, Генрих. Тебе просто нужно, чтобы я добралась до крепости и лечила твоих раненых!
– Разве это плохо? – спросил король, приподняв бровь.
– Не плохо. Но если бы только это. Ты же контролировать меня собрался? Использовать мою силу? Что именно ты собираешься со мной сделать?
Я решила идти по короткому пути и выяснить сразу все.
– Эллен, все не так!
Король тоже отставил в сторону еду.
– Я слышала тебя, когда ты говорил с Алессио! Не притворяйся, Генрих!
– Ты не даешь мне объяснить! – Он повысил голос. – Когда магия только начинает просыпаться, важно, чтобы рядом был опытный маг. Кто еще может помочь тебе, как не твой муж и король, Эллен?
– Ты несешь чушь! Это не так работает! Ты ничего не смыслишь в магии воды!
Я возмущенно встала и прошлась туда-сюда, не в силах спокойно сидеть на месте.
– Я не стану обучать тебя. Но я должен находиться рядом. Я вижу, что сила сгущается вокруг тебя. Скоро и ты начнешь ее видеть. Это может напугать, если не поймешь, что именно происходит. Эллен, доверься мне.
– Ты все время требуешь доверять тебе, но скрываешь от меня свои планы и замыслы. Я вынуждена постоянно держаться настороже, потому что то и дело натыкаюсь на твое молчание и недомолвки и не могу тебе верить. Я стараюсь быть открытой перед тобой, а ты все время закрываешься.
– Если ты так открыта, то скажи мне, что тебя пугает на самом деле. Дело не только в моей сдержанности. Тебя беспокоит иное, ты сопротивляешься магии вокруг тебя. Почему?
Зуд на коже, раздражение и перепалка с королем не оставили мне возможности укрыть от себя свои истинные страхи. Наоборот, я вдруг явственно увидела их.
– Как я буду жить с этой силой в другом мире, Генрих?! – разрыдалась я. – Как смогу притворяться обычной? Я не хотела магии. Почему она вдруг начала расти?
– Не знаю, Эллен, – честно ответил король, отведя взгляд. – Маэстро Фермин считает, что маги развивают свои силы, если счастливы в браке. От единения или полярностей магии силы каждого увеличиваются. Но мы не подходим под это определение. И все же наши силы растут с каждым днем.
– Твои тоже? – удивленно посмотрела я на него.
Генрих снял тушу кабана с огня, притушил пламя, потом кивнул.
– Да. Я заметил это недавно. Ветра теперь подчиняются мне быстрее, чем раньше. Но ты не бойся, Эллен. Ты умная женщина и придумаешь, как управлять силой, когда научишься ее видеть. Не переживай. Я буду рядом и помогу тебе. А теперь я пойду делать лекарство. Тебе придется меня послушать. Эти язвы могут продержаться несколько дней. А нам надо как можно скорее вернуться в крепость.
Генрих принес травы, показал, как надо пережевать листья до состояния кашицы. Я выставила его за дверь и принялась намазывать лекарство на язвы. Они чесались и горели, некоторые из них дергало, как гнойные нарывы. Пришлось лежать после, задрав подол платья, потому что все ноги были в следах осоки. Лучше не становилось.
Через несколько часов страданий я начала сбавлять свое упрямство, пока не набралась сил выйти из домика. Генрих заканчивал делать заготовки мяса. Просто удивительно, каким хозяйственным оказался король, которого я считала изнеженным всеобщей любовью и вниманием. Хотя… Я же его в мирное время не знала. Может, он только и делал, что на охоту ездил со своими друзьями.
– Как ты? – коротко спросил он, когда, повернувшись, заметил меня на крыльце.
– Хуже, – призналась я.
Король умылся водой из ведра, вымыл руки. На нем уже была рубашка, но рукава были высоко закатаны, а ворот раскрыт.
– Покажи.
Он подошел ко мне и посмотрел запястья. На них красовались налившиеся кровью нарывы.
– Пойдем… – Король легонько толкнул меня в избушку. – Садись, – так же сухо приказал Генрих, взял траву и стал разжевывать круглые мясистые листочки в кашицу, потом осторожно намазал на нарывы. – Надо густо мазать, иначе не поможет. Руками не двигай, постарайся подождать, чтобы само высохло. Где еще?
Я покраснела.
– На стопах…
Он чуть приподнял мне платье, но, увидев язвы и на голенях, поднял юбки выше.
– Генрих! – возмущенно начала возражать я.
Румянец стыда зарделся на щеках.
– Ты моя жена, Эллен. И мы прекрасно понимаем, что это необходимость, а не соблазн. Так что давай без глупостей! – Король смотрел на меня совершенно невозмутимо. – Или хочешь, чтобы остались шрамы от язв?
Я замотала головой. Этого еще не хватало!
Король осторожно поднял подол платья выше колен, осмотрел одну из ступней, пережевывая травы, и осторожно стал наносить кашицу.
Я не могла даже представить себе, что опасность будет не в том, что его может как-то соблазнить прикосновение ко мне, а в том, что мое сердце вдруг замрет, когда король притронется ко мне без всякого намека на интим, а просто прикладывая лекарство к язвам. Я еле сдерживалась, чтобы окончательно не погрузиться в приятное проживание этого контакта. Это казалось мне чуть ли не изменой Мише, и я понять не могла, с чего вдруг испытываю такое удовольствие? Теплые пальцы Генриха растягивали язву с двух сторон, а другой рукой он втирал в нее кашицу из трав. Затем его ладонь перемещалась к следующей ранке вверх по голени, а у меня едва хватало выдержки, чтобы не показать, как это приятно. Возможно, именно язвы сделали кожу такой раздражающе чувствительной?
Но тут его ладонь коснулась нежной кожи на внутренней стороне бедра, и я тихо застонала.
– Потерпи, – попросил король. – Это последняя.
Я вцепилась в шкуру, зажмурилась сильно-сильно, но мне хотелось… Мне хотелось, чтобы он погладил меня выше, еще выше, чтобы прикоснулся не только рукой, но и губами…
Но тут король встал.
– Все, теперь уже все, Эллен. Ты часто дышишь, так больно было? Бедная…
Я промычала что-то неразборчивое в ответ. Король сел рядом, и я уткнулась лицом ему в плечо. Как же он приятно пах! Хотелось пропитаться его древесным ароматом, пустить в него корни…
Что за бред мне лезет в голову? Я попыталась вспомнить лицо Миши, но не получалось, и от этого стало страшно.
– Генрих, а от этой мерзости может быть жар?
– Я ни разу не видел. Но ты и впрямь вся горишь.
Он заботливо положил ладонь мне на лоб.