Я подняла лицо, чтобы ладонь прошлась по нему, прикоснулась к ней губами. Король резко отдернул руку.
– Генрих… мне плохо… У меня странные мысли. Мне страшно…
Он помог мне лечь, смочил в холодной воде платок и приложил мне ко лбу.
Я нежно гладила его руки, тянулась к нему в объятья.
– Эллен… Что с тобой?
В голосе Генриха слышалась тревога.
– Генрих…
Я посмотрела на него с мольбой, еще не понимая, о чем прошу. Но увидела желание в карих глазах короля, и все стало вдруг ясно и для меня: я желала его больше всего на свете. Генрих склонился надо мной. Я переплела свои пальцы с его…
Очнулась я резко. Словно что-то меня разбудило, но кругом было тихо. Мы лежали с королем в обнимку. Я была полураздета. Весь ужас происшедшего обрушился на меня так же внезапно, как я очнулась. Король спал, крепко держа меня в объятьях. Мое бедро было заброшено на его ногу. Я расплакалась, понимая, что странное действие отравляющей травы привело меня к бедствию: я потеряла девственность не с тем человеком, и теперь непонятно было, как смотреть Мише в глаза. Да и Генриху тоже.
Генрих, почувствовав, что я пошевелилась, сквозь сон крепче притянул меня к себе, но я оттолкнула его и разрыдалась громче.
– Что? Что случилось?
Он проснулся, отпустил меня и приподнялся на локте.
– Что я натворила! Генрих! Что я натворила! Это не я была, а эта проклятая трава! Это все ошибка, ошибка… Как же мне стыдно!
– О чем ты, Эллен?
Он потер рукой лоб.
– О том… что случилось… между нами… – всхлипывая, ответила я.
Король на миг прикрыл глаза и покачал головой, мимолетно улыбнувшись. Потом пригладил бороду и ответил:
– Ничего не было.
Я громко всхлипнула.
– Ничего не было, – повторил король. – Не скрою, ты старалась меня соблазнить, горела, как от лихорадки, вся искрутилась. Пришлось тебя подержать крепко несколько минут. Когда лекарство начало действовать, ты уснула.
– И… все? – с надеждой посмотрела я в карие глаза короля.
– И все, – честно ответил он.
– Почему ты не предупредил о таком действии?
Я поспешила привести себя в порядок насколько это было возможно.
– Эллен, я был ребенком, когда попал в заросли оранжевой осоки. У меня такого эффекта не было. Но было очевидно, что это не ты… Ты ни разу меня ни в чем не упрекнула, только тянулась за поцелуем и пыталась раздеть.
Тут он помрачнел и встал с постели.
– Схожу за лекарством, пока не началось опять.
Я прикрыла лицо рукой. Стыд какой! Потом прислушалась к коже: она горела и зудела, но язвы уже не нарывало. Когда Генрих вернулся, я безропотно позволила ему повторить процедуру, и в этот раз все прошло без странных ощущений и игры воображения. Мне повезло, что в мужья мне достался человек, которому я совсем не нужна и не интересна. В памяти всплыл момент, когда Генрих отшатнулся от меня. Другой бы на его месте непременно воспользовался представившейся возможностью.
– Спасибо, Генрих!.. – поймала я его за руку, когда он закончил.
– Не за что.
Он высвободился и поскорее встал, видимо испугавшись, что я опять на него наброшусь, как мартовская кошка. И тут дурацкая мысль пришла в голову: он девственник? Может ли быть, что его нежелание создавать семью превратилось в полное воздержание? Может, он меня все это время боялся больше, чем я его? От этой мысли стало смешно.
Было еще светло, я вышла из домика, когда лекарство подсохло, села на берегу реки и задумалась. В памяти всплывали разные эпизоды. Вдруг вспомнилось знакомство с Генрихом. Как он меня пугал тогда! А теперь… С ним было очень спокойно. Даже спокойнее, чем наедине с собой.
Услышав шаги короля, я не повернулась в его сторону. Но когда он присел рядом, слегка улыбнулась.
– О чем думаешь? – спросил Генрих.
Над водой летали стрекозы с фиолетовыми крыльями. Еле заметно колыхались водоросли. По поверхности воды бегали, как конькобежцы по льду, водомерки. Иногда лениво выныривали рыбы, то ли чтобы глотнуть воздуха, то ли чтобы попытаться ухватить суетящихся водяных клопов.
– О тебе, – призналась я, не поворачиваясь к королю.
– Вот как? С чего вдруг? – поинтересовался он.
– Ты сегодня очень хорошо поступил со мной. А я не знаю, от отвращения или по благородству.
– Отвращения? Ты серьезно думаешь, что я не вижу, что ты одна из самых красивых девушек, которые когда-либо пытались меня соблазнить? Но ты делала это в бреду. Я был бы свиньей, если бы купился.
– Значит, по благородству. Генрих, – повернулась я к нему, – а ты вообще любил когда-нибудь?
Лицо короля оставалось непроницаемым, только в уголках глаз вдруг появились морщинки. Он опустил голову, провел рукой по траве, пропуская между пальцев.
– Может, и любил. Может, и люблю. Только тебе это зачем?
– Ну… не знаю. Мы о многом умалчиваем, но обо мне ты знаешь: я стремлюсь к жениху. А ты?
– А я мужчина этого мира и, как ты полагаешь, готов увлечься любой девушкой, чтобы забыть о ней на следующий день.
Король бросил на меня хитрый взгляд.
– Ну, нет, про тебя я уже так не думаю. Но все-таки… Неужели ты не влюблялся?
Генрих молча повернулся к воде, его ладонь продолжала гладить траву, но взгляд устремился куда-то очень далеко.
– Я влюбился только однажды. Но она не отвечала мне взаимностью. Может, поэтому и полюбил… Это ведь безопасно, любить кого-то, кто принадлежит другому человеку.
– Не отвечала тебе? Королю? – удивилась я.
– Представь себе, – усмехнулся Генрих в бороду.
– Она любила своего мужа?
– Да. И возможно, она будет счастлива с ним. А я не знаю, полюблю ли еще когда-нибудь так сильно.
Он опустил голову. Я молчала, потрясенная историей. Несчастная любовь… Вот, значит, как. Сколько же праха и пепла в душе у короля, если стольких любимых он потерял… Конечно, ему тяжело открыться чувствам и эмоциям. Он привык держать их в себе.
– Знаешь, – сказала я, чтобы немного утешить его, – может, она разочаруется в муже, поймет, что он ее не любит, и ответит тебе взаимностью…
– Нет, – покачал головой Генрих. – Это невозможно. Она уже не вернется ко мне.
– Вряд ли ты однолюб, Генрих, просто еще не встретил другую девушку, которая увлечет тебя не меньше, чем та. Ты легко забудешь о первой любви, когда появится другая, – попробовала я зайти с другой стороны.
– Вот, значит, какого ты обо мне мнения? Можно просто поменять одного человека на другого, как меняют напиток в кубке… Но нет. Это не так. Или ты так же легко готова отказаться от своего жениха, если сможешь вернуться?
– Нет, не готова, но… это другое. Ты мужчина, все равно однажды захочешь отношений с девушкой, полюбишь, забудешь о той. Вы скорее забываете о несчастливой любви, чем женщины. Вы более… полигамны. От того более склонны к изменам. Это в вашей природе. Вам хочется больше женщин, а нам иногда достаточно одного мужчины, если мы с ним чувствуем себя любимыми и защищенными. Это вроде как основа инстинкта размножения, – добавила я и почему-то покраснела.
– Интересно как у тебя получается… – Генрих немного помолчал, обдумывая мои слова, потом медленно поднял на меня взгляд. – Если мужчины так примитивны, что следуют животному зову размножения, то они так же следовали бы и остальным инстинктам. Например, если мне вдруг не понравится, как на тебя посмотрит принц Измира, я подойду и врежу ему в нос. Следуя инстинкту отстаивания своей территории, к примеру. А тебя, следуя инстинкту, могу взять, не спрашивая твоего мнения. Но мы уже давно не животные. Мужчины, так же как и женщины, имеют право выбирать, с кем быть, и если они выбирают быть с одной женщиной – это их сознательный выбор. Я не только животное, часть природы. Я еще и человек. Разумное существо, которое способно контролировать свои инстинкты. Ты понимаешь? И может действовать исходя из внутренних ценностей. Если для меня ценностью будет сохранять отношения с любимой женщиной, даже если рядом будет красавица, и к тому же легкодоступная, меня это не прельстит.
– Но… – хотела было возразить я, однако потом кивнула, осознав его правоту. – Понимаю.
– А вот мне любопытно, что удерживает тебя согласно этой теории. Ведь такая упрямая вера в скотство мужчин дает тебе что-то хорошее, в чем ты находишь утешение.
Генрих внимательно посмотрел на меня, давая понять, что ждет ответа.
Меня как кипятком ошпарило от осознания мудрости его замечания.
– Ты прав! – Я прислушалась к себе и с ужасом признала: – Это дает мне ощущение безопасности, ведь, считая так, я никогда не пойду на сближение с мужчиной из этого мира.
– Вот поэтому ты предпочитаешь тот мир, – кивнул Генрих. – Ты допускаешь существование в том мире большего числа вариантов мужчин, чем здесь. Защитники и верные мужья ведь водятся только там?
Я кивнула.
– Никогда не думала об этом так.
– И тебе будет сложно начать думать иначе, – мягко поддержал он. – Ведь тогда ощущение безопасности исчезает. И ты можешь влюбиться в мужчину из этого мира.
– Прости меня, Генрих. Я просто ужасный человек. Только сейчас я вижу, как узко мыслю, как саму себя загоняю в ловушку. Я же сама себя и унижаю, считая, что вокруг меня только мужчины-предатели. А вовсе не вы унижаете меня. И я так… так оскорбила тебя этими рассуждениями!..
Я опустила голову.
– Ну, я не могу тебя простить, потому что вины не вижу. Зная теперь больше про твоего отца, я понимаю, почему ты так думаешь про всех. Мне не за что прощать тебя, Эллен, – мягко ответил Генрих.
– А ты… Что хорошего для тебя в том, чтобы верить, что ты можешь быть жестоким, как твой отец? – осмелела я.
Генрих судорожно вдохнул, чтобы то ли послать меня, то ли обругать, но замер, а потом медленно выпустил воздух из легких, сдулся, как шарик, сгорбился.
– Как же ты… Как же больно умеешь сделать!.. – вдруг тихо произнес он.
Я думала, он сейчас уйдет. Но Генрих сидел передо мной, явно размышляя над моими словами.