Слишком знакомые слова — жестокие, ранящие… несмотря на то, что она уже слышала их не раз.
Видя боль на лице Руби, Поппа впервые заговорила:
— А что же будет с Руби? Ты совсем равнодушен к ней? Или любишь?
Торк снова сжал челюсти. Он явно не желал отвечать Поппе, но знал, что молчание оскорбит Грольфа.
— Что общего имеет с этим любовь? — уклончиво осведомился он наконец.
Поппа удивленно подняла брови:
— Для меня очевидно, что она тебе небезразлична. Неужели оставишь ее здесь, а сам уплывешь в Джомсборг?
И снова Торк поморщился от слишком назойливых расспросов и встревоженно взглянул на Руби, пытаясь извиниться за публичное обсуждение их проблем. Она заметила, как Торк конвульсивно сжал кулаки, прежде чем ответить:
— Я бы хотел взять ее с собой в Джомсборг, но решать ей… ехать или оставаться… если она здесь желанная гостья.
Руби поняла, как трудно было Торку сказать это, и полюбила его за честность еще больше.
Но Поппа испортила все, рассерженно спросив:
— Она станет твоей любовницей? Немногим больше рабыни? И ты способен на такое?
Торк угрюмо посмотрел на Руби, прежде чем вызывающе бросить:
— Это касается только меня и Руби, и никого больше.
Грольфа оскорбили слова Торка:
— Нет, ошибаешься. Когда ты привез ее ко мне, чтобы узнать, приму ли я девушку, все связанное с ней стало моим делом. Я постараюсь выдать Руби замуж за богатого и знатного человека и не отпущу с тем, кто может в любую минуту покинуть ее!
И, заметив свирепый вид Торка, Грольф непререкаемо объявил:
— На сегодня, друг мой, споры закончены. Позже обсудим все еще раз.
Руби стояла в потрясенном молчании, слушая, как они говорят о ней, словно о вещи, не имеющей права определять собственную судьбу. Неужели Грольф считает, что она не имеет права решать, уезжать с Торком или остаться? Опять она оказалась в ужасном положении!
— Отведи Руби в ту спальню, что рядом с нашей, Поппа, чтобы она смогла отдохнуть перед ужином, — приказал Грольф и не терпящим возражений тоном бросил Торку:
— Ты и Селик переночуете в том крыле, где живут гесиры.
Руби беспомощно посмотрела на Торка, который ответил ей осуждающим взглядом. Неужели считает, что она так задумала? После того, что они пережили… как он может сомневаться в ее любви или желании быть с ним?
Несмотря на слезы, переполнявшие ее глаза, он отвернулся от нее с ледяным презрением.
Невыразимое ощущение пустоты заполнило Руби, а вместе с ним пришло страшное предчувствие, что ее будущему с Торком грозит беда.
ГЛАВА 19
С Руби обращались, как с любимой родственницей — водили по замку и только что построенному собору, дарили роскошную одежду и драгоценности. По вечерам она сидела за высоким столом с семьей Грольфа и почетными гостями. После трапезы ее уговаривали петь и рассказывать истории, пока она едва не падала от усталости, но не могла уснуть, снедаемая желанием быть с Торком.
Она была несчастна. Грольф и придворные делали все, чтобы не подпускать к ней Торка. Им не давали возможности поговорить наедине, не говоря уже о том, чтобы поцеловаться и лечь в постель. Руби мучительно тосковала о нем, не в состоянии выносить обвиняющие Оскорбленные взгляды, которыми он клеймил ее. Кажется, Торк считал, что ей нравится эта разлука, что она использовала его, желая достичь своих целей и оказаться в безопасности под защитой Грольфа.
Три дня назад Торк протолкался сквозь толпу придворных и потребовал у Грольфа:
— С твоего разрешения, Грольф, я хотел бы поговорить с Руби наедине.
Руби видела, как трудно даются Торку вежливые слова и как ему хочется наброситься на Грольфа.
— Позже, — холодно бросил Грольф и начал расспрашивать Торка об укреплениях, выстроенных Ательстаном.
Прошлой ночью Торк снова попытался, но Грольф вместо ответа спросил:
— Пойдем, расскажешь о товарах, которые привезли твои суда. Может, у тебя есть оружие, которое понадобится моим солдатам, или безделушки для Поппы.
Сегодня Торк даже не собирался подходить, только беспрерывно пил, наблюдая за Руби, словно ястреб, явно заметив, как она похудела, а под глазами темные круги от бессонницы. Руби страстно желала подбежать к Торку, заверить его в своей любви, но два стражника, охранявшие ее день и ночь, конечно, не пустили бы.
Наблюдая за непрерывным пьянством Торка, видя дерзкие взгляды в свою сторону, Грольф ударил кулаком по столу и ледяным тоном приказал слуге:
— Вели этому наглому ублюдку Гаральда подойти — я хочу поговорить с ним, если он, конечно, не слишком одурманен моим элем.
Несмотря на огромное количество выпитого, Торк, держась с каменным достоинством, медленно поднялся на возвышение, подчеркнуто игнорируя сидевшую поблизости Руби. Налитые кровью глаза говорили о бессонных ночах и невысказанных обидах. Руби встала, чтобы подойти к нему, но стражник положил ей руку на плечо и заставил сесть. Бесстрастное лицо Торка ничего не выражало, но Руби заметила, как сжимались и разжимались его кулаки.
— Так, значит, незаконное отродье Рогнвальда желает обратиться к незаконному отродью Гаральда? — прорычал Торк, бросив ответное оскорбление в лицо нормандского правителя.
Надменный вид Торка и резкие слова взбесили Грольфа. Он рассерженно вскочил, подавляя окружающих своим ростом и яростью. Только рука Поппы на его плече удержала герцога от нападения на Торка. Вместо этого он снова уселся и пригвоздил гостя к месту пылающим взглядом.
— Почему бы тебе сразу же не отправиться в Джомсборг, Торк? — процедил он сквозь стиснутые зубы, грубо давая понять, что отказывает викингу в гостеприимстве. — Надеюсь, ты больше не тревожишься за безопасность Руби? — И, презрительно скривив губы, добавил:
— Я думал, что джомсвикингам не дозволяется покидать их укрепленные дворцы больше чем на три дня.
Торк, передразнивая Грольфа, тоже скривил губы и угрюмо ответил:
— У меня есть разрешение заняться делами деда и своей торговлей, но ты прав, я скоро отплываю. Но сначала должен поговорить с Руби.
— Хочешь попросить ее сопровождать тебя в Джомсборг?
— Да.
— Я не позволю.
— Ты не позволишь? — охнула Руби. — С каких пор ты получил власть над моей жизнью?
— Придержи язык, девушка, или выйди из холла, — бросил Грольф.
— Она имеет право решать, — возразил Торк. Теплый взгляд, которым викинг одарил Руби, явно говорил о том, как он рад узнать о том, что она готова смело противостоять своему грозному родственнику.
— Не имеет. Я сам выдам замуж свою внучку и обеспечу ее будущее.
— Ты двуличен, Грольф! Много лет Поппа провела рядом с тобой, без благословения священника.
Грольф выпрямился в полный рост вне себя от гнева, а его придворные схватились за мечи.
— Ни один человек не имеет права сказать дурного слова о Поппе. Да, я обвенчался с дочерью короля Гизелой по христианскому закону, но даже тогда истинной женой считал Поппу и женился на ней, как только умерла Гизела.
Искреннее сожаление мгновенно отразилось на лице Торка, и он поспешил заверить Грольфа:
— Прости за неловкие слова, Грольф. Есть много оскорблений, которыми я мог бы ответить тебе, но никогда бы не стал чернить Поппу. Я просто хотел объяснить, что обычай брать любовниц широко распространен среди нашего народа, и никто не видит в этом ничего бесчестного.
Грольф нехотя кивнул в знак того, что принимает извинение, и, усевшись, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Ты можешь получить мою внучку только после свадьбы, — наконец объявил он. — И больше я не желаю ничего знать. Кстати, последний совет — я предлагаю тебе отправиться в плавание утром, пока не дошло до ссоры или чего похуже между нами.
Торк вопросительно посмотрел на Руби. Она была потрясена безоговорочным приказом Грольфа. Но прежде чем она успела что-то сказать, Торк повернулся и вылетел из холла, сопровождаемый Селиком.
— Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним, — умоляюще попросила Руби. — Только поговорить. И все.
— Нет, — проворчал Грольф, все еще сердившийся на Торка. — Лучше покончить с этим сейчас.
Руби в слезах выбежала из холла. Что, если Торк покинет Нормандию, не повидавшись с ней? Руби так много нужно ему сказать! Поехала бы она с ним, если могла бы? Возможно. Нет… по правде говоря, Руби не была сама уверена в этом. Сначала нужно понять, что чувствует к ней Торк и какими будут их отношения, если она поедет с ним в Джомсборг.
Руби никогда бы не согласилась играть роль «другой женщины» в ее будущей жизни с Джеком.
О Боже!
Поппа последовала за Руби в ее спальню и начала утешать;
— Поверь, это к лучшему, дитя. Уж мне-то хорошо известно, какую боль причиняет сознание того, что живешь с мужчиной без благословения церкви.
— Ты предпочла бы разлучиться с Грольфом?
— Сначала я не любила его, — улыбнулась Поппа. — Он убил моего отца, графа Беренже де Бейс, и сделал меня пленницей. Только гораздо позже я поняла, что люблю его.
— Но как ты могла? — ахнула Руби, в то же время вспоминая, как проклинала жестокость Торка, когда тот запер ее в конюшне на пять дней, хотя по-прежнему любила его.
— Грольф сильный человек, — объяснила Поппа, — справедлив и к тому же прирожденный правитель. Когда мы прибыли в Нормандию, он установил здесь законы викингов, особенно те, которые защищают собственность человека. Он так хотел, чтобы в его владениях царил мир, что приказывал своим людям оставлять сельскохозяйственные орудия без охраны, искушая воров. И, если что-то бывало украдено, возмещал ущерб.
— О Поппа, какое отношение это имеет ко мне и Торку?
Поппа благосклонно улыбнулась и продолжала:
— Как-то одна жена фермера в Лонпаоне спрятала плуг мужа и объявила, что он украден. Когда Грольф обнаружил правду, он повесил женщину, но, самое главное, убил ее мужа за то, что тот не мог справиться с женой.
— Предупреждаешь, что Грольф не изменит решения в том, что касается меня и Торка?