жчин в моей жизни: солнечного, ласкового Миртенка и гордого вредного против , но такого прекрасного и любимого мной Греся.
– Знаешь, Эль, мы эльфы тех, кого очень сильно любим – надолго не от пускаем! Пройдет время и мамочка вернется. Обязательно, я уверен в этом! – сказал светловолосый мальчонка-подросток и с каким то пристрастием, словно пытаясь, что то отыскать, стал вглядываться в мои бездонные очи, в которых застыли непролитые слезы.
Глава 12
Я плакала, Мирт ушел, а я еще и еще раз переживала эту страшную страницу жизни Греся. Больше я не завидовала этой великой женщине, теперь я знала, что та дорого заплатила за свою неземную любовь и что Гресь никого больше никогда не будет любить так, как ее. Какое же это счастье познать любовь этого гордого, временами холодного, как льдинка, временами горячего как опаленный солнцем песок пустыни, но такого красивого и душевного человека. Свою душу от недругов он прятал за маской холодного цинизма, зависть и эгоизм, конечно в меньшей мере, чем в царстве простых смертных, но все же присутствовали и в этом мире. А друзья знали его как тонкого душевного человека, который всегда придет на помощь и поделиться последними жаринками души.
Наревевшись, я забылась в коротком сне. Мне снился маленький ребе нок солнышко, который кого то очень напоминал, он тряхнул коротенькими золотыми кудряшками, что пшеничным водопадом падали ему на глаза и сказал:
– Не плачь, мамочка! Все будет хорошо!
Я проснулась и еще какое то время лежала, пытаясь прийти в себя.
Уж очень хотелось снова окунуться в сон и прижать маленького дитенка к груди.
– Раньше у меня с материнскими инстинктами было проще, – подумала я и стала одевать костюм принесенный Маргарет для занятий эльфийским волшебством с архимагом Гелиптусом.
Меня предупреждали, что характер у архимага крут. И не одна дорогая фарфоровая ваза может разбиться близ моей многострадальной головушки пока я в совершенстве не овладею этим искусством. Поэтому я постаралась выкинуть воспоминания о странном сне из головы и настроиться на нужный лад. Я внимательно осматривала сизосерый бархатный камзол и узкие брючки, которые мне предстояло одеть, к ним полагалась шляпа того же цвета с красивым павлиньим пером.
– Ну, в бой! – подумала я, открыла дверь, галопом проскакала лестницу и вихрем ворвалась в библиотеку.
– Юную леди, похоже стучаться не учили, – подняв правую бровь, заявил седовласый старикашка с кустистыми на диво черными бровями.
– Быстро вон! И еще раз войдите, как положено леди вашего статуса и воспитания, – сказал он, повел второй бровью, двери открылись и меня потоком воздуха вынесло наружу, как будто какой то мощный пылесос засосал обратно. Я мысленно чертыхнулась, перевела дыхание, постучала и снова зашла, даже шляпу от волнения сняла.
– Миледи, шляпу в помещении должен снимать только мужчина, вам же она очень к лицу сказал он, щелкнул пальцами и какая то невидимая сила опять водрузила ее на мою головку, при чем с такой силой, что поля шляпки стали прикрывать мне поле обозрения.
Я аккуратно, не уронив своего достоинства, поправила ее и внимательно посмотрела на этого вредного гномика. Мужчина действительно был намного ниже среднестатистического эльфа, но та сила, которая чувствовалась в его повадках, далеко не старческих движениях, говорила о силе духа и немудреных магических способностях.
А дальше начались рутинные трудовые будни. Я должна была выучить множество заклинаний, овладеть искусством боя на энергетических спикулах, искусством вычисления парабол – слабых мест в энергетическом поле противника, искусством бестелесого ведения магического боя и Бог знает чем еще! Голова шла кругом. Я целые вечера просиживала за уроками и больше почти не виделась со своими поклонниками.
А Гресь, что не день все больше веселел, словно ему нравилось, что я стала пленницей их замковой библиотеки и заработала уже с дюжину тумаков и шишек от этого грозного и вредного Гелиптуса. Только Мирт был лучом света в темном царстве, он вытаскивал меня на прогулку в сад и показывал как нужно ухаживать за красавицами – розами. Он признался, что вывел эти прекрасные васильковые розы в память о маме. Она очень любила васильковые воды моря Влюбленных и всегда с удовольствием проводила свободную минутку, сидя на скалах на побережье и дивясь нежным прикосновениям ласковых волн. Он признался, что назвал их Вайолет, что на древне-эльфийском означает “мамочка”.Я смотрела на эти ярко-синие лепестки и что-то внутри так болело, так болело, как будто серийный маньяк вонзив огромный нож, поворачивает его против часо вой стрелки в моем израненном сердце.
Глава 13
В библиотеке, как всегда во второй половине дня, располагалась зона боевых действий, я спряталась за огромным столом дубового де рева и молча размышляла, как же вычислить, где находится этот противный старикашка, который мог то исчезать, то появляться в воздухе. В мою сторону летели энергетические спикулы слабого заряда, которые все же достигая цели, уже прожгли мне штаны в парочке мест, щеки были перепачканы сажей. Это так я поставила защитный магический экран, что бы этот изувер спикулами хоть ресницы не попалил. Ведь через неcколько месяцев Весенний эльфийский бал, на котором я буду официально представлена ко двору в виде королевы Эльфов семи дорог.
Именно семь дорог соединяют наш эльфийский мир с людским и по последним сводкам от эльфийской разведроты, портал одной из этих дорог был размагничен и в скором времени дэвы собирались напасть.
Ситуация ухудшалась еще и тем, что предводитель эльфов Проклятых душ впервые за последнюю сотню лет пожелал нанести цветочным эльфам официальный визит. А как гласит народная мудрость – это принесет реки крови, боли и отчаяния на земли светлых эльфов.
Все это быстро пронеслось у меня в мозгу. И я стала думать, что же делать, как вычислить где находится этот вредный старикашка. Я постаралась включить внутреннее энергетическое зрение и увидела серые сгустки мощного биополя мага близ открытого окна. Ага, сейчас изувер улетит и оставит вместо себя своих волшебных крыс, пускать спикулы в бедную девчоночку. Про любовь архимага к белым крысам ходили легенды, это были единственные существа, которых он одаривал своей лаской и которые от дорогих сыров вымахали уже как маленькие поросятки. Я повела рукой, быстро закрыла окно, бросила пару спикул в худосочные ножки архимага, знала ведь что иногда их мучает ревматизм и набросив магическую сетку связала его энергетическое поле с биологическим. И маг упал слевитировав в вовремя подставленное мной мягкое кресло из бордового вельвета. Я завизжала от удовольствия, ведь мне впервые удалось переиграть архимага.
– Ну что ж, Эль, ты делаешь успехи! Поздравляю! – удивленно пробасил архимаг и потер больные колени, так морщась и вздыхая, что я чуть не расплакалась.
Я уже думала подойти поближе, раскаяться и попросить прощения, как этот седовласый проныра подхватился с энергией молодого юнца, бросил великанскую спикулу прямо в мою перепачканную рожицу и крикнул:
– Не расслабляйся, солдат! Если противник не повержен, значит сражение еще не выиграно, – слеветировал, хлопнув дверью, в коридор. Я попыталась его догнать, но поняла, что он снова поставил на дверь магический замок. Прошлый раз я четыре часа открывала его и пропустила ужин с черничным пирогом и любимыми серыми глазами Греся. И если от вкусного блюда я могла позволить себе отказаться, то от счастья лицезреть глаза любимого человека – нет. Поэтому, я с новым энтузиазмом погрузилась в старый, пыльный фолиант, который сам раскрылся в нужном месте.
– Ага, вот магические замки… – начала я увлеченно читать.
Глава 14
Я сидела в мягком кресле, возле камина, гладила важно развалившегося на моих коленках Даниила Тобосского и любовалась чудесным закатом в открытое окно. Даня мурчал, как заведенные часы, и волны блаженства исходили от этого рыжего карапуза.
– Мурмур, какая хорошая девочка. Мурмур, как бы я хотел, чтобы ты была счастлива.
А я подумала, что счастье для меня – это не только возможность спасти мир врачевателей людских душ, цветочных эльфов, от темных мерзких дэвов, но в большей мере – это счастье разделить свое чувство с этим гордым тигром с серебристыми глазами.
Вчера, он просто стоял рядом, пока я говорила с Миртом и от аромата его кожи у меня кружилась голова, мне хотелось зарыться пальцами в его густые кудри, положить эту гордую головушку на свои колени. И целовать, целовать до исступления эти холодные зеркала, пока они не станут горячими и блестящими, словно расплавленное серебро, а потом тонуть в этих серебрянных колодцах, целуя вкусные, сладкие губы. У меня кружилась голова, и я даже на миг закрыла глаза, пытаясь овладеть собой. И похоже один Мирт догадался, что я чувствую. Я уже давно поняла, что ребенок все знает о моих чувствах к его отцу. Но, казалось, дитя было ничуть не против, оно наоборот всячески старалось сблизить меня с Гресем.
Миртуша пригласил нас обоих запускать с ним на побережье моря Влюбленных воздушного змея. Я впервые увидела красоту этого места и была сражена наповал: гордые скалы, пенистые васильковые волны, и два самых дорогих для меня человека рядом.
В какой то миг змей вырвался из моих рук и мальчонка побежал его догонять, а я с Гресем осталась вдвоем. Наступило неловкое молчание, прерываемое завыванием ветра. Вдруг стали падать первые капли дождя, и Гресь потянул меня в близлежащий грот, чтобы спрятаться. Где то вдалеке весело смеялся Миртуша, он очень любил благодатный дождь, ведь тот дарил силу и здоровье его драгоценным розам. Когда мы добежали до грота, то уже изрядно промокли. Я в первый раз позволила себе нежно посмотреть Гресю в глаза, когда он прислонил меня к стене и стал рядом.
Капельки-бисеринки блестели в его волосах и огромный водяной бриллиант плавно бежал с верхней губы на пухлую нижнюю. Я с тоской подумала: