И именно в этот день наши эфирные сущности должны были встретиться и слиться воедино в одном поцелуе и рассказать о своих настоящих чувствах, не скрывая ничего от своей половинки. А после никто и ничто никогда не разлучит вас. Именно преобразование в душевный эфир, усиливало все чувства эльфов и поэтому, выбор половинки, сделанный в этот день не мог руководствоваться доводами разума или же расчета.
Выбор сделанный в этот день благодаря эфиризации эльфической сущности совершался только c помощью всепоглащающей любви и нежным, чистым, то романтичным, то страстным чувствам. Именно этот выбор говорил о том, что две половинки одного целого наконец то нашлись и будут счастливы всю оставшуюся жизнь, и все последующие.
Я уже третью ночь почти на спала. Ведь понимала, что мне нужно будет идти в виде эфира бабочки на холодную ветренную полонину, где меня будет ждать мое счастье, мой Греся, мой гордый ветроопыляемый Эдельвейс. И сознательно, каждое утро я понимала, что никогда не смогу добраться до Греся, ведь мои тонкие крылышки быстро порвет холодный ветер, и я не доживу и до следующего утра. Зачем питать ненужные надежды?! Должно быть и Гресь это понимал, именно поэтому он тоже отдалились от меня, мы здоровались кивками головы и даже не заговаривали. Все в замке понимали что творится, но изменить все это не мог никто. Все понимали, что пахнет жареным и старались как то улучшить обстановку.
На помощь мне пришел Миртуша:
– МА… – пауза и снова, – МАдемуазель Эль, можно с тобой поговорить.
– Привет, да заходи, Миртуша, – сказала я изрядно повзрослевшему и вытянувшемуся за последний год парню.
– Эль, что тебя гнетет, расскажи мне? Я же вижу, что ты чернее тучи?
И я ревя и орошая свои щечки солеными потоками рассказала все, все что чувствовала к его отцу, несносному королевичу, рассказала и про День Выбора, который предстоит и на котором мы скорее всего не встретимся. Рассказала и про эту прорицательницу Фиону, которая почему то сказала:
– Ветер разлучил Вас тогда, ветер разлучит вас и сейчас! – и почти крича, я сказала:
– Да да, да! Ветер разлучит нас и я так и умру не поцеловав свое счастье еще раз! Не поцеловав мой гордый Эдельвейс! – стала я громко рюмсать в найденный в кармане батистовый платок.
Миртуша выдохнул и сказал:
– Ух! А я уж думал что что-то серьезное стряслось. Ну тогда слушай, Эль! – сказал он и вдруг стал таким сосредоточенным, что я волей не волей вытерла свои слезы и стала внимательно слушать парня.
– Эль ты же знаешь, что существует реинкарнация и это довольно распространенное событие среди наших цветочных светлых душ. Но когда какой то эльф или эльфиня по стечению роковых обстоятельств теря ют свою любимую половину, а ты ведь знаешь, что жизнь эльфов, особенно королевских кровей длинна, то их боль и нужда за любимым человеком делают так что, через какие то несколько десятилетий этот эльф возвращается, при чем зачастую это не просто реинкарнация душевной, но и телесной оболочки. Особь, которая возвращается в наш светлый эльфический жизненный круг, идентична той, что погибла.
– Именно поэтому, МАМОЧКА, – ласково сказал мой Миртуша. – Именно поэтому тех, кого мы любим – мы надолго не отпускаем! МАМОЧКА, МАМОЧКА, моя самая любимая МАМОЧКА на свете! – сказал этот озорник и в миг нырнув через окно в сад, принес мне большую охапку ярко-синих роз и мы долго обнявшись что-то рассказывали и плакали на плече друг у друга. Я мягко перебирала руками нежные, шелковистые волосики своего Миртуши и думала о том, как люблю это солнышко и того гордого и несносного мужчину, который мне его подарил в прошлой жизни.
И самое интересное в том, что я наконец то поняла, что имела в виду Фиона. Ведь в своей прошлой жизни я погибла благодаря тому, что от резала свои длинные прекрасные волосы под корень, которые являлись неиссякаемым источником здоровья и прекрасной магической защитой, и отдала их этой гадине Фионе, в надежде спасти и поправить здоровье маленького Миртуши. А Миртуша сказал, что заболел благодаря тому, что на его крестинах и на последующем за ним застолье, несмотря на теп лый апрель почему то было достаточно ветрено и его, маленького карапуза малыша продуло, после чего и случилась череда этих печальных событий, включающих последующую болезнь и хворь ребенка.
– Ну хоть что-то теперь ясно, – подумала я и еще раз поцеловала Мир тушу в пушистую макушку на голове. И решила:
– Эх была, не была! Я должна сделать все, все, чтобы быть с ним, с моим Гресенькой!
Сеогодня был День Выбора влюбленных. Ровно в 5.00 утра я уже не спала, а просто ждала, когда начнется превращение. В комнату через распахнутое окно залетел шаловливый ветерок, который принес светящиеся искринки, которые опутав мое тело, стали превращать его в эфир. Да, я полностью превратилась в душеньку, стала эльфом-бабочкой Павлиний глаз. Я была невесомая, как перышко. Постаралась поднять чашку с соком и переставить ее с комода на поднос, но моя эфирная оболочка руки просто провалилась без проблем пройдя через чашку. Все что мне оставалось – это только летать в невесомости и наслаждаться этим процессом левитации.
Я еще раз поморщилась, вспомнив увещевания бабушки:
– Внученька, обязательно полети на лужок к эльфам полевым цветам, Там твоя судьба. Там!
Но я сцепив зубы думала об одном:
– Я люблю, люблю Греся и должна быть только с ним!
Я подумала о Гресе и мигом неведомая сила потянула меня из моих покоев. Пролетев через окно и оказавшись в саду я еще некоторое время полетала, кружась над ароматными ландышами и завидев другие эфирные сущности спешащие к своим половинкам, решила что этим нужно заняться в сию же минуту, а то какая то местная красавица тоже решит направиться покорять полонину, где растет мой гордый Эдельвейс.
Я уже несколько часов шла, поднимаясь все выше и выше. Сначала, пока потоки ветра были менее сильными и не противодействовали моим крылышкам, я летела с помощью них, но поднимаясь все выше и выше, потоки ветра с вершины усилились. Их холодное дыхание поспособствовало тому, что мои крылышки заледенели и превратились в ледяной пергамент, который уже в нескольких местах был порван и даже испускал душевный сок элию, который был подобен крови физической сущности биологической оболочки. Я попыталась использовать магизаклинание, чтобы остановить потоки элии, но она все текла и текла и мне было очень больно.
Мне было холодно, ужасно холодно. Я надеялась, что ставши эфирным созданием все мои сенсорные системы органов чувств отключатся, но этого не было, их чувствительность увеличилась в десятки, а то и сотни раз, и мне было так холодно и больно, что хотелось не реветь, а истошно орать.
Я поднялась на одну полонину, спустилась вниз, поднялась на вторую, спустилась вниз и оставалась последняя, самая высокая полонина, а силы мои были на исходе.
Я еще раз с ужасом подумала, что все стихии мне покорились, кроме этого воздушного господина ветра, который наверное уже поет мне погребальную песню. А потом я стала представлять прекрасные глаза
Греся, их сизые глубины, серебристые зеркала, вкус его нежных персиковых губ, его мягкие волны волос, которые я пропускаю через пальцы, его милая улыбка, которая сияет и дарит головокружение, если она обращена к тебе и ты являешься центром его Вселенной.
– Гресь, Гресь, Гресенька! – шептали мои губы, – Гресенька, Гресенька!
Внезапно от всех этих милых сердцу воспоминаний в груди у меня загорелся огонек и какой то маленькой лампадкой стал освещать и греть мою эфирную сущность. Минута, две, три такого внутреннего огня и даже мои крылышки из белых, алебастровых как снег превратились в нежно-розовые, потому что по ним стала циркулировать элия. Теперь я шла и знала, что никакой ветер нас не разлучит больше никогда. Я обязательно дойду, обязательно. И маленькая гордая бабочка, своими тоненькими эфирными ножками топала и топтала разделяющие ее с любовью всей ее жизни километры.
Он стоял на самой вершине. Я еще издалека увидела его гордый профиль и одинокую слезинку, катящуюся по бледной коже. Его белоснежная эфирная личина была усыпана мелкими, алебастровыми цветами, которые цвели и в его непокорных кудрях. Увидя Греся я окончательно воспарила к небесам и быстро преодолела последние метры. Я упала в объятия своего самого дорого и самого любимого существа во всех мирах, во всех Вселенных.
– ЛЯСИНЬ! – шептало мое чудо, выцеловывая мои заплаканные щеки.
– ЛЯСИНЬ? – удивленно свела я свои брови вопрошая. – Что это значит?
– Моя любовь! – выдохнул Гресь и снова стал целовать мои ласковые и бархатистые губы. – А понятно, – подумала я и нежно запустила руки в его темные кудри.
– Солнышко, лапонька! – шептал Гресь и целовал, целовал мои заплаканные щечки.
– Эль… – он серьезно посмотрел мне в глаза, – у тебя никого не было?
– Глупенький, никого, это все досужие сплетни злобных языков. Только ты, только ты был в моем сердце…всегда… – прошептала я и стала исступленно целовать его персиковые уста.
– Я люблю тебя! И хочу чтобы ты была только моей, именно поэтому:
О великая и благородная королева эльфов Семи дорог, вы станете королевой моего сердца? – сказал он с шутливого тона сразу перейдя на серьезный.
– Да, да, любимый! – шептала я, а мое сердце ликовало. – Вместе, вместе и навсегда, и больше никогда никакие ветра не разлучат нас!
Мы спускались с вершины нежно держась за руки, иногда Гресь, на особо опасных участках пути, нес меня на руках, и конечно же, мы очень часто останавливались, чтобы скрепить наши чувства страстными поцелуями двух до беспамятства влюбленных эльфов. Наши эфирные оболочки, оказавшись в объятиях другу друга, тут же преобразовались в биологические тела эльфов и теперь мои ярко-зеленые глаза и пылающие щечки выдавали всю гамму моих чувств. Гресь пытливо смотрел на меня словно не веря, что я оказалась в его руках, он неуклюже сжал мою талию и снова увлек меня в вихрь страстных поцелуев и нежных объятий, про которые я мечтала одинокими долгими ночами уже много лет.