Американский судья Эдвард ван Роден, один из трех членов Армейской комиссии Симпсона, которая расследовала методы дознания на судах в Дахау, рассказал о методах, которые использовались, чтобы выбить «признания». Репортаж об этом был напечатан в газете Washington Daily News 9 января 1949 г., а также в английской газете Sunday Pictorial 23 января 1949 г. Среди описанных методов были пытки горящими спичками, запихивание иголок под ногти, одиночное заключение на полуголодном содержании, а избивали «преступников» так, что выбивали зубы и ломали челюсти.
Согласно ван Родену, 137 «обвиняемым» были нанесены удары в пах такой силы, что атрофировались половые органы. Это была стандартная процедура у американских «следователей», некоторые из которых впоследствии стали прокурорами — подполковник Буртон Эллис, глава комитета по военным преступлениям, и его ассистенты капитан Рафаэль Шумакер, лейтенант Роберт Бирн, лейтенант Уиль Перл, майор Моррис Элловиц, Харри Тон и майор Киршбаум. Советчиком по юридическим вопросам был полковник А. Розенфельд.
Уже по фамилиям этих людей читатель может видеть, что у большинства из этих людей было «предвзятое мнение о процессе», согласно выражению судьи Венестурма, т. е. они были евреи и не должны были вовлекаться в эти расследования.
Показания, которые давали бывшие немецкие офицеры — такие, как Хесс, Хеттль, Вислицени, Хелльригель и другие, совершенно неправдоподобны и часто кажутся попросту издевательством. В материалах НКВД есть показания некого одесского грузчика, обвиненного в шпионаже в пользу нескольких иностранных государств, в том числе Греции… По словам грузчика, собранные им шпионские данные увозил под своей черной повязкой кривой на один глаз греческий резидент Филипп Македонский.
Ну, а немецкие офицеры рассказывали, например, о расстреле ста евреев в Минском гетто, как при этом присутствовал Гиммлер и как он выблевал тут же на землю. Всем известно, что Гиммлер никак не мог находиться в тот день в Минске, так как он был на конференции в Житомире. Это обстоятельство отмечено во многих книгах — например, в книге К. Фовинкеля «Вермахт в войне».
Более того — в апреле 1959 г. один из «свидетелей» в Нюрнберге, Бах-Зелевски, публично отказался в западногерманском суде от своих показаний, сделанных в Нюрнберге. По его словам, эти показания не имели ничего общего с фактами, и он их сделал ради того, чтобы сохранить свою жизнь. На эту историю пустилось «благоразумное замалчивание», и до сих пор выходят книги, распространяющие миф о том, как Гиммлер чуть не потерял сознание при виде расстрелянных людей. В России — хотя бы «Семнадцать мгновений весны» Ю. Семенова.
Нюрнбергский процесс над основными «военными преступниками» до сих пор пользуется большим уважением у большинства россиян. Как же! Международный военный трибунал с 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года провел 403 открытых судебных заседания. В Нюрнберге судили государственную и военную верхушку Третьего рейха, его политическую элиту. Свидетелей допросили 116, а уж письменных свидетельств изучили аж 300 тысяч. Издали семь томов документов!{47}
Правда, как-то не очень понятно, как можно судить людей за поступки, которые в момент совершения не рассматривались как преступления. Одно это — дичайшее нарушение одного из основополагающих принципов европейской юриспруденции. Стоит задуматься над этим, и уже появляется какое-то другое отношение к процессу, куда менее восторженное.
Но в том-то и дело, что правовой базой для трибунала стали вовсе не международные и государственные правовые акты. В августе 1945 года в Лондоне страны-победительницы достигли особого соглашения. На основании соглашения от 8 августа 1945 года срочно создавался Устав Нюрнбергского трибунала. Обращаю просвещенное внимание читателя вот на какой факт: ни текст соглашения, ни Устав Нюрнбергского трибунала на русский язык до сих пор не переведены.
А ведь это и есть основания, на которых проходил трибунал. Согласно статье 19 Устава Нюрнбергский трибунал был «освобожден от необходимости правил доказательства вины», то есть мог объявлять виновным всякого, кто бы ему не понравился. А согласно статье 21 суд не должен был требовать доказательств «для общеизвестных фактов». Определение «общеизвестному факту» не дается. Что хочешь, то и объявишь общеизвестным. Хоть «лошади едят овес», хоть «Гитлер собственноручно задушил 127 триллионов евреев». А как только «факт» объявляется «общеизвестным», его уже и нет нужды доказывать. Вполне в духе «существование газовых камер не обсуждается и обсуждаться не может».
Американский судья Венерстурм (Wenersturm), который был президентом одного из трибуналов на Нюрнбергском процессе, пришел в такой ужас от организации процесса, что подал в отставку и улетел назад в США.
Судья оставил заявление для прессы, где перечислил свои возражения по поводу ведения процесса. Его письмо было напечатано в газете «Чикаго трибьюн», а также в книге Марка Лаутерна «Последнее слово о Нюрнберге».
В этом документе судья писал, что:
— члены прокуратуры, вместо того, чтобы сформулировать и попытаться применить юридические нормы ведением процесса, занимались в основном преследованием личных амбиций и мщением;
— девяносто процентов администрации Нюрнбергского трибунала состояло из людей с предвзятым мнением, которые по политическим или расовым причинам поддерживали обвиняющую сторону;
— обвиняющая сторона, очевидно, знала, кого выбирать на административные посты военного трибунала, и там много оказалось «американцев», чьи иммиграционные документы были очень недавними и кто-либо своими действиями по службе, либо через их действия как переводчиков создали атмосферу враждебную к обвиняемым;
— настоящей целью Нюрнбергского процесса было показать немцам преступления их фюрера, и эта цель также явилась предлогом, под которым трибунал был создан.
Судья преувеличивает? Нет…
Согласно сведениям, сообщенным американским юристом Эрлом Карролем, шестьдесят процентов персонала прокуратуры были немецкие евреи, которые выехали из Германии после принятия там расовых законов. Он также указал, что только меньше чем десять процентов американского персонала на Нюрнбергском процессе были рождены в США.
Главой прокуратуры, который работал под началом генерала Тэйлора, был Роберт М. Кемпнер, еврей, эмигрант из Германии. Его помощником был Моррис Амхан. Марк Лаутерн, который наблюдал за работой трибунала, писал в своей книге: «Вот все они приехали — Соломоны, Шлоссбергеры, Рабиновичи, члены прокуратуры»{48}.
Таким образом, был нарушен фундаментальный юридический принцип — «никто не может судить свое дело». Более того, большинство свидетелей были также евреи{49}.
Согласно профессору Маурису Бардишу, который также был наблюдателем на Нюрнбергском процессе, единственной заботой этих «свидетелей» было не продемонстрировать свою ненависть слишком явно и создать впечатление объективности.
Не менее красочные факты приводятся в книге об этом процессе, написанной выдающимся английским юристом Вилом и выразительно названной «Прогресс в варварстве» (1953).
Как выразился фельдмаршал Монтгомери, этот процесс сделал проигрыш войны преступлением. По словам же Харвуда, этот процесс стал наибольшим юридическим фарсом в истории{50}.
К сказанному добавлю еще одно — после войны Германию буквально наводняли отряды мстителей. В их числе были вовсе не только одни евреи. Известно несколько случаев, когда поляки, чехи и украинцы находили убийц своих близких и расправлялись с ними. Западная пресса и писала, и сейчас пишет об этом достаточно свободно, тут нет никакого секрета. Случалось, мстители убивали первого попавшегося под руку эсэсовца и вообще любого воевавшего немца.
Но этих «мстителей» не жаловали ни юриспруденции своих стран, ни руководство оккупационной администрации. А если учесть, что судили их военные трибуналы по законам военного времени, многие «мстители» быстро оказывались на виселице.
А вот еврейские отряды, совершавшие «акты возмездия», поддерживались и общественным мнением, и на государственном уровне в Государстве Израиль. Именно из этих «отрядов возмездия» и вырос постепенно Моссад. Главной целью Моссада долгое время был «вылов» всех, кого эта организация зачисляла в военные преступники.
В качестве примера таких блестящих операций Моссада часто приводят поимку Эйхмана, который скрывался под чужой фамилией на территории Аргентины и Парагвая.
Представьте себе, что иранские мусульмане выкрали в Британии Салмана Рушди, заочно приговоренного к смерти за «Сатанинские стихи». Или что российские спецслужбы выкрали Березовского. То-то шуму бы было! А вот Моссаду, Израилю и евреям — это можно.
Эйхман жил в Аргентине под чужим именем. Его нашли, опоили дурманом и по подложным документам вывезли из страны в Израиль. Никакого права не имел Израиль проводить такого рода операции. Прав судить Эйхмана за преступления, совершенные в 1943–1945 годах, у Израиля, возникшего в 1948 году, намного меньше, чем у Ирана — судить Салмана Рушди. Вспомним, что именно Эйхман решал вопросы эмиграции в Палестину, веселился и пировал вместе с сионистскими эмиссарами. В связи с его процессом и всплыли делишки сионистов, о которых заговорили и в Британии. Похоже, Эйхман «чересчур много знал».
Тем не менее международная общественность закрыла глаза на явное преступление.
Над Эйхманом поставили несколько психологических экспериментов, о результатах которых широко писали. Все эксперименты, конечно же, характеризовали Эйхмана как социального психопата и патологического типа. А потом его судили и повесили в ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года. Отказавшись от капюшона, Эйхман сказал присутствующим, что вскоре встретится с ними вновь и умирает с верой в Бога. Последние его слова были: