Часть IIIНа пути к освобождениюМай – июль 1944 года
Глава 21«Мне действительно было бы жаль пропустить такие виды»Май – июль 1944 года
Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe
Суббота, 6 мая 1944 года
Я уверена, что мы на долгие годы запомним этот день и будем вспоминать его всякий раз, особенно когда будем проходить по Вокзальной улице. Сегодня днем, в половине пятого, гуляя там с маленькой Марией, я вдруг увидела Гера. Он был одним из первых людей, вышедших со станции. Я не могла поверить своим глазам. Это было похоже на какое-то чудо. Я никогда не думала, что он приедет вот так запросто. У меня сердце было готово остановиться. Но это действительно был он. Малышка Мария, конечно же, не узнала его.
Мы поспешили домой, закрылись от всех и никого не принимали. Когда мы уже подходили к дому, Сини случайно выглянула в окно и, когда Гер помахал ей рукой, выбежала на улицу. Они оба были просто безмерно счастливы. Я оставила их одних на некоторое время, взяв Марию с собой, чтобы они могли немного побыть вместе. Однако внезапно я почувствовала, как будто весь мир рушится на меня, и я достаточно сильно перепугалась. Я рассказала об этом ощущении маме, при этом мне было трудно сдержать слезы. Я не думала, что это так сильно повлияет на меня. Прошло восемь месяцев! Гер выглядит хорошо, он слегка отяжелел и загорел. С Диком тоже все в порядке, но у него были более трудные времена. Когда он снова вернется ко мне домой? Детей все же не смогли оставить в покое. Все принялись бегать, дарили цветы. Вскоре дом превратился в цветочный магазин. Гер пока мало что рассказывает нам о том, что ему пришлось пережить.
Среда, 10 мая 1944 года
Сегодня Геру исполняется 30 лет. Мы и представить себе не смели, что будем праздновать это событие вместе дома. Кроме того, сегодня ведь также четвертая годовщина войны. В этой связи королева выступила сегодня по радио. Скоро следует ожидать завершения этих трудных времен.
Понедельник, 5 июня 1944 года
Сегодня я получила письмо от Дика. Ему очень любопытно узнать, каким было возвращение Гера домой. Он сказал, что две недели назад, 21 мая, он подписал согласие на Schutzhaft[300]. Гер говорит, что в результате этого согласия тот смог бы вернуться домой в течение шести недель. Мы будем надеяться на это. Мы слышали, что Вима Хоувинка[301], вероятно, отправили дальше по этапу. Когда мы отправляем ему очередное письмо, оно возвращается с запиской, в которой говорится: «Ждите адреса для пересылки». Всех их отправили в Дахау.
Вторник, 6 июня 1944 года
Сегодня рано утром пришел Герман. Я знала, что у него есть какие-то новости. [И он сообщил их.] Тем, кто живет в радиусе 20 миль от побережья, было рекомендовано эвакуироваться. Официальные уведомления последуют позже. Около полудня все говорили о вторжении [союзных войск] в Нормандию. Говорят, что в нем участвовало около 11 000 самолетов, 4000 кораблей, планеров и так далее. Люди также говорили о [боях в] Кале и Дюнкерке. Может ли 6 июня стать началом нашего освобождения и, следовательно, великим днем[302] для нашей страны и для учебников истории? Люди окликают друг друга на улицах. Все говорят только об этом. Предупреждают, что могут начаться бомбардировки крупных городов, железнодорожных путей сообщения и крупных перекрестков, но нас должны заранее уведомить об этом.
Министр Гербранди[303] потребовал спокойствия и никакого саботажа. Движение сопротивления знает, что делать. О, как бы я хотела, чтобы Дик уже был дома! Но мы будем терпеливо ждать. Гер отправился в Зволле на медицинское обследование. Последствия пребывания в концлагере Вугт дали о себе знать, [имеются новообразования] в его мозгу. Говорят, что он должен отдохнуть. Врач велел ему лежать совершенно неподвижно в течение полных двух недель. Первую неделю ему даже нельзя читать, а после этого он может пользоваться маленькой подушкой. Через пять или шесть недель он сможет снова вставать. Он сам боится этого, но мы просто надеемся, что это поможет ему. Сини страдает анемией. Я вымотана, но мне все равно нужно позвонить в страховую компанию. Я должна сделать это до того, как Дик вернется домой.
Среда, 7 июня 1944 года
Сегодняшний день был удивительно спокойным. Почти никаких новостей, и над головой не летают самолеты. Снова холодно и очень дождливо. Кто-то из тех, кого освободили из концлагеря Вугт, пришел сообщить нам, что четверо мужчин из Эпе были отправлены в Германию в составе большой транспортной группы. А именно, это были Воссельман Бош, Шолтен, Йонкер и Брюйнес. Вим Хоувинк также был отправлен в Германию. Мы пока ничего не знаем о семье Линхаут. К счастью, это не относится к Дику. Сини и я в очередной раз невероятно благодарны за то, что Гер уже дома. Немцы в основном уехали, «Ландвахт»[304] покидают отель «Яхтлуст». Сначала они претендовали на отель «Зомерлюст», затем на «Витте Рааф»[305]. Двадцать гостей из «Витте Рааф» должны покинуть отель в течение 24 часов. Немецкие силы будут пока оставаться в отеле «Яхтлуст».
Четверг, 15 июня 1944 года
Еще один знаменательный день в нашей жизни. Неожиданно сегодня вечером Дик вернулся домой из концлагеря Вугт. Я не могла в это поверить. Я даже не могу описать, что я почувствовала в тот момент, когда впервые увидела его. Я спешила закончить все мероприятия по страхованию к 15 июня, и сегодня у меня была встреча в Арнеме… Когда меня спросили, когда он вернется, я ответила: «Если он будет дома к августу, я буду счастлива». Вместе с тем я каждый день надеялась, что он вот-вот вернется. Я подумала сегодня, что если он вдруг приедет тем же поездом, что и мой сын, то сейчас он должен быть там. И я пошла на вокзал, но его там не было. Гер сказал мне: «Мама, подожди еще две недели». Вернувшись домой, я почувствовала себя измученной и решила сразу же лечь спать. Я немного побродила по дому и неожиданно услышала мужские голоса. На секунду я подумала, что это полиция, но затем стало слышно, как открывается дверь во внутренний дворик, – и я увидела Дика, стоящего там с Виллемом Холкебором[306] позади него. Как выяснилось, он приехал поездом в 9:30 вечера. Было чудесно снова оказаться вместе! Сразу же пришла Сини, а также пастор Тер Браак, Вос и Йонкер. Кто-то сообщил пастору Тер Брааку и Сини о возвращении Дика. Дик блаженствовал, сидя в мягком кресле и попивая кофе с молоком после семи месяцев сидения на жестких скамьях. Потом мама пошла домой, прихватив с собой Сини, чтобы дать нам двоим возможность побыть наедине. Нам нужно было так много рассказать друг другу!
Дик сказал, что первые два месяца были невероятно трудными и Гер, похоже, боялся, что он не выдержит. У него был грипп и в течение трех дней температура 40 градусов. Но шесть недель в больничной палате пошли ему только на пользу… После болезни ему поручали разные занятия: он копал, разбирал на части металл, работал на почте. Ему пришлось подписать какие-то бумаги, в которых говорилось, что он не будет раскрывать, что там происходило, но он, вероятно, все равно поделится этим с нами… Дик также сказал, что он не сожалеет о том, чем мы занимались, и что он повторил бы это снова. Он выглядит хорошо, только глаза у него усталые. Так трудно поверить, что мы были разлучены на целых семь месяцев! Его номер заключенного был 8474.
Пятница, 16 июня 1944 года
Вчера вечером мы много говорили с Диком. Мы просто счастливы, что все завершилось благополучно. Сегодня у нас было много гостей, они приходили к нам в течение всего дня. И приносили много цветов. Дик наслаждается свободой, нашим домом, садом и всем остальным. Мы поели в городке и повидались с нашими детьми. Мария стала звать Гера «паппи». Дик все еще не может поверить, что ему удалось вырваться из Вугта. Теперь он гораздо охотней делится своими переживаниями. Военные события продолжают развиваться, но мне они теперь кажутся лишь каким-то фоном.
Понедельник, 19 июня 1944 года
По словам Дика, ему все еще кажется, что он по-прежнему находится в Вугте. Мы будем стараться держать его подальше от всех дел до сентября, чтобы он смог отдохнуть. Все эти события оказали на него огромное влияние, и теперь он вполне может отдохнуть от всего. Теперь он имеет полное право расслабиться. Он много спит. Мы невероятно счастливы, что он вернулся. Нам можно только позавидовать.
Мирьям Леви, секретарь, покидая Берген-Бельзен
Пятница, 30 июня 1944 года
Я в поезде, и я все еще не могу прийти в себя. Мне следовало бы выглянуть в окно, поскольку мы проезжаем мимо великолепных пейзажей, но я лучше расскажу о том, как все происходило. Хотя бы очень коротко, в телеграфном стиле, потому что мне действительно было бы жаль пропустить такие виды. Кроме того, я надеюсь увидеть вас через несколько недель, возможно, даже через несколько дней!
Вчера, 29 июня, выйдя в четверть шестого из умывальной, я увидела Любке (из «Зеленой полиции») перед бараками номер 15 и людей, которые прыгали от радости. Я сразу же поняла: нас отпускают. Я даже не стала останавливаться, чтобы подумать, а немедленно принялась действовать. Засунув полотенце под мышку, я попрощалась с друзьями, понимая, что позже времени у меня на это уже не будет. Вся территория перед бараком номер 15 была оцеплена. С половины седьмого утра до половины восьмого вечера четверо немцев из «Зеленой полиции» проверяли все наши вещи. Мы покинули барак примерно в половине второго (мы = женщины) и, перейдя главную дорогу концлагеря, прошли после этого в ангаре Leibesvisitation[307]. Для этого потребовалось не так уж много времени. Свои вещи нам пришлось оставить в бараке.
До мужчин очередь дошла в половине восьмого. Я видела, как наши вещи увозили на тележках. В три часа ночи мы двинулись в путь, больных и престарелых поместили в грузовики. Я никогда не забуду момент, когда перед нами распахнули ворота концлагеря, выпуская нас. Была еще ночь (три часа), и я немного поплакала в темноте. (Думаю, я была не единственной.) В пять часов, после чрезвычайно утомительного пути, мы прибыли на вокзал Бергена. С нашими вещами был полный беспорядок. Удалось забрать лишь кое-что из них. Ровно в семь часов поезд тронулся. Это были старые вагоны второго класса, по семь человек в купе рядом со сквозными коридорами, туалетами – словом, всем тем, чего у нас не было годами. Подлокотники! Бархатные сиденья! Ничего такого особенного не было (например, ни воды, ни спальных принадлежностей, и мы, семеро человек, спали, прижавшись друг к другу, как сардины в банке), но сам уровень нашей жизни теперь изменился. Мы проезжали мимо городков с магазинами и обозревали сельскую местность без колючей проволоки.
Про наше путешествие можно сказать только одно: оно было просто великолепным. Мы ехали через Тюрингский лес, Хильдесхайм, Нортхайм, Геттинген. Мы миновали горы, густо поросшие лесом, с широкими пологими долинами, проходящими через них. Иногда встречались деревеньки, которые порой состояли всего из нескольких домов. Но с обязательными фруктовыми садами. Мы любовались на бесконечные оттенки и формы зеленой и ярко-желтой кукурузы, красных маков, розового клевера. А теперь мы пересекли реку Майн, с широкой долиной и горами, изгибающимися вокруг этой долины и словно обнимавшими ее.
Поезд петляет, постоянно открывая новые виды, такие просторные, мирные и прекрасные, что мне следовало бы подробно описать их, но вместо этого я продолжаю смотреть в окно. До сих пор мало что напоминало нам о войне, кроме следующей детали: совсем не видно мужчин, а те, кого вы видите, в форме (в основном эсэсовской). Остальные – это женщины-служащие на станциях. В самом деле, везде очень мало людей и на полях практически нет скота. Объявления на железнодорожных станциях: “DIE RÄDER ROLLEN UNS ZUM SIEG, UNNÖTIG REISEN VERLÄNGERT DEN KRIEG”[308]. Надпись на поезде: “VORSICHT BEI GESPRÄCHEN, FEIND HÖRT MIT”[309]. И это все.
Вюрцбург. Все, кажется, знают, что мы отличаемся от остальных. На каждой станции пассажиры высовываются из окон, чтобы увидеть Sonderzug[310]. Нам предлагают воду, а иногда теплое молоко и подогретую воду для младенцев Хартогов. Наши охранники в поезде ведут себя вполне достойно. Один из них – в гражданской одежде (и в перчатках из опасения заражения), двое – в форме. Но я все еще не могу до конца понять происходящее вокруг меня. Я все еще не могу до конца воспринять это. Все это слишком неожиданно. Нюрнберг. Город бомбили не очень часто, но выглядит он довольно потрепанным. На улицах – мертвая, гробовая тишина, на гигантской железнодорожной станции – всего шесть человек. Наша охрана, помимо человека в штатском, состоит из двух служащих «Зеленой полиции», которые после каждой станции ходят взад и вперед по всей длине поезда (я чуть было не написала «бараков»), пересчитывая нас. Словно мы вынашиваем планы убежать. Ты же знаешь, мы очень высоко ценимся.
Воскресенье, 2 июля 1944 года
То, через что мы сейчас проходим, действительно стоит того, чтобы записать про это в дневнике. И только сейчас, когда мы возвращаемся в более или менее нормальное общество и постепенно проникаемся чувством, что мы спасены, мы осознаем, как низко мы пали. Мы проникаемся этим чувством очень медленно, потому что боимся разочароваться в себе. Позвольте мне продолжить свой рассказ. В лагере нам выдали: одну буханку Kuch[311], полфунта маргарина на человека и одну на пятерых баночку вкусного печеночного паштета. Однако мой живот настолько отвык от еды, что вчера, когда нам пришлось сойти с поезда, я почувствовала ужасную тошноту. Мы прибыли в Вену (по-моему, в половине восьмого), где нас встретили пять служащих «Зеленой полиции». Мы вышли, поставили наши вещи на платформу и стали ждать.
Однако, поскольку я неважно себя чувствовала, я вернулась в поезд и легла на скамейку. “Sie fahren als allerletzte”[312], – добродушно сказал один из служащих «Зеленой полиции». Обращаясь к руководителю группы, он добавил: “Und bleiben Sie nicht in der Sonne liegen. Sorgen Sie dafür, dass das Fräulein im Auto sitzen kann”[313]. Он обращался с нами как нормальный человек! Мы уже отвыкли от этого. На самом деле совершенно отвыкли. На грузовике нас привезли в Obdachlosenheim[314]. Громадное здание, каменные лестницы, большие светлые спальни. Кровати не в два яруса и не вплотную друг к другу, а раздельные, с чистыми белыми простынями. Умывальная комната с раковинами, с горячей и холодной проточной водой. И это – приют для бездомных! Как бы там ни было, следует признать: выглядит это весьма прилично. Голо, конечно, без лишней мебели. Однако для нас это был настоящий дворец. Я уже несколько месяцев не мыла как следует своих рук. Когда мы приехали, то приняли душ. Затем – еда.
Рис с карри и кружка супа. Все тарелки, ложки и т. д. принадлежат приюту. Мы все получили талоны на питание, которые каждый раз надо пробивать. А также порцию хлеба. Персонал чрезвычайно дружелюбен. Вчера вечером Таубс выступил с речью, в которой заявил, что, слава богу, все разговоры о скудной пище теперь ушли в прошлое. И он прав. Мы снова учимся смеяться, становимся добрее друг к другу – одним словом, мы снова становимся людьми!
Сегодня мы продолжим наше путешествие, и вскоре по просьбе турецкого правительства нам сделают прививку. Прошлой ночью прибыл поезд из Виттеля, пассажиры которого вместе с нами подлежат обмену[315]. Те, кто прибыл, чрезвычайно избалованы: отдельные комнаты, парк, только самое лучшее. С ними создавал резкий контраст поезд с венграми, который прибыл вчера вечером и который как раз сейчас отправляется в Польшу. Ладно, достаточно об этом.
Еще одно замечание по поводу того, как все организовано в нашем поезде. Нас сопровождает комиссия: один человек из Auswärtige Amt[316], один человек из Polizeipräsidium[317] и один человек – из швейцарского консульства. А в четверг мы будем уже в Константинополе!!![318]
Позже в тот же день
Мы уже в Венгрии, едем в поезде «Митропа»[319], вторым классом. Только что поели в Speisewagen!!![320] «Звезды Давида» сняты. Выяснила, что связно писать достаточно трудно, поэтому просто делаю отдельные заметки. Забыла упомянуть, что в Нюрнберге мы видели зал заседаний, где Гитлер произносил свои речи. Никогда не думала, что увижу это место. В Вене – множество военных. В Венгрии – puszta[321]. Жаль, что мы проезжаем все эти города, практически не видя их. Будапешт – все пригороды в руинах. Видны три огромных пожара. Сейчас мы находимся в Уйвидеке[322] (на границе Румынии и Венгрии). Первоначальный маршрут пролегал через Белград, но он слишком опасен.
Наконец мы в Югославии. Это просто неописуемо. Наш путь – на высоте сотен метров над Дунаем. Деревья стоят по самые верхушки в воде. Посреди реки – луга. На другой стороне реки – деревни и маленькие городки, построенные на скалах. Бедность, бедность, сплошная бедность. Овцы с пастухами и собакой. Маленькие лошадки. Женщины с коромыслами и двумя круглыми корзинами. Все – босые. Мужчины раздеты по пояс. Мы ждем перед туннелем – надеюсь, вот-вот снова отправимся в путь.
Сейчас четверть двенадцатого. Поезд остановился. Бомбежка. К нам приближаются столбы дыма. Повреждена ли железная дорога? Половина второго: мы все еще стоим. Пользуясь случаем, я продолжаю писать. До Вены с нами обращались хорошо, то есть у нас были удобные места и достаточное количество продовольствия. У нас не было запасов воды, но в целом путешествие было довольно приятным. Начиная с Вены все это стало напоминать определенное шоу, потому что этот поезд должен доставить нас в Турцию.
Четверг, 6 июля 1944 года
Мы живем как в сказке. Именно сейчас мы на судне, плывем по Босфору. Красивые дома, слишком изысканные, чтобы их можно было описать словами, и вода такого голубого оттенка, какого я никогда раньше не видела. Это одно большое приключение. Газеты! Пакеты с шоколадом! С фундуком! С сыром! Яйца! Фрукты! Сигареты! Но есть и свои минусы. Мы – шнорреры[323], нищие. Нас посадили на судно, изолировали от всех остальных, и теперь мы вынуждены жить за счет благотворительности. В результате мы приобрели менталитет шнорреров, то есть научились выпрашивать и получать все за просто так. Возможно, скоро мы все же избавимся от этой привычки. И подумать только: ведь раньше мы были теми, кто скорее раздавал, чем получал благотворительность. И все же мы сейчас живем как в сказке.
Пятница, 7 июля 1944 года
Бухта Золотой Рог. Мечети, дворец султана, ослы, нагруженные корзинами, красивые круглые кувшины с узкими горлышками.
Прекрасные лодки и парусники, но самое впечатляющее из всего – голубая-голубая вода. Сегодня вечером мы снова отправимся в путь. И мы подъезжаем к вам все ближе и ближе. Теперь у нас великолепный поезд, невероятно стильный и красивый. У отца и матери есть спальное отделение, совершенно поразительное. А вчера вечером мы ужинали при полной иллюминации! Горные склоны с тысячами освещенных окон, полная луна. Все это было прекрасно, просто божественно! Женщины в вуалях. Кладбища с необработанными камнями. Скалы, вади[324]. Все, что мы здесь видим, – это библейские явления. Мы едем по краю пустыни. Примитивные деревеньки, верблюды.
Суббота, 8 июля 1944 года
Сейчас мы в Адане[325]. На вокзале установлена мемориальная доска в честь состоявшейся здесь встречи Рузвельта и Черчилля. Мы едем по раскаленным туннелям.
Воскресенье, 9 июля 1944 года
Алеппо. Завтрак, утренний туалет и душ в палаточном лагере, возведенном британскими военными, которые сопровождали нас из Турции. Люди здесь спят на крышах.
Понедельник, 10 июля 1944 года
Хама, Хомс, Триполи. Пустынный ветер, палаточные городки, влажная жара, заснеженные горы. Бейрут, Средиземное море. Рас-эн-Накура (Рош-ха-Никра).
ПАЛЕСТИНА!!!!!