— Да на каком смертоубийстве? Что ты городишь, дед Прохор? Вы что там с ума свернулись что ли? Что стряслось? Кто солдатов-то вызвал?.
— Ты бы, сынок, поаккуратнее. Прохор Филиппович, — одёрнул его отец, — теперь при исполнении службы. Намедни определён комендантом крепости!
— Что? Где? Юнька, паршивец! — им навстречу стремительно неслась барыня, сзади с фонарями в руках — Глафира.
В глазах у юного донжуана потемнело, ноги послабели, но бежать он и не собирался. Да что он не мужик, не бандит что ли?! Поправив за поясом обрез, он смело пошёл навстречу судьбе.
13
Енох резался с Сар-мэном в карты, пытаясь отыграть хоть какую- то часть назначенного атаманом выкупа. Женщины шушукались о чём-то своём в противоположном углу бандитской светлицы.
— Не, Енох, ты ж не хреновый кент, — подливая себе в пиалу местного на молоке сваренного чайку, в который исключительно для аромата добавлялись шишечки конопли, заплетающимся языком говорил гостеприимный хозяин: — Ну вот пошто ты у меня выиграть пытаешься, сироту хлебушка лишаешь, сам видишь, сколь у меня ртов, да ещё и Макуте-Бею на общак выделять надо.
— Сар-мен, братан, ты мне сам, в натуре, эту канитель предложил! Да я больше продул, чем выиграл.
— Нет, Маша, ты только послушай их разговор, — покосилась на мужчин Гопс, — сразу и не разберёшь, кто разбойник, а кто государев чиновник! Сар-мэнчик, милый, ну соскакивай ты со своей фени, мы же с тобой договаривались.
— Спокойно, моя баронесса, это во мне азарт взыграл.
— А будет вам ведомо, досточтимая Эрмитадора, — перебил его Енох, — что чиновник сродни бандиту, нет, не благородному разбойнику, яркий пример коего являет наш почтенный хозяин, а самому кровожадному бандиту, и чем демократичнее государство, тем наглее и беспощаднее представитель власти. В своё время граф Кропоткин.
— Енох, а я знаю Поткина, мировой бродяга, мы с ним, — и хитро глянув на женскую половину, Сар-Мэн что-то жарко зашептал в ухо картёжному приятелю.
Оба захохотали. Отдышавшись, продолжили игру.
— Увидел бы вас Воробейчиков, его бы кондратий хватил, — Гопс по-кошачьи грациозно потянулась и стала кокетливо красться к играющим.
Маша восхищённо наблюдала за нежданно обретённой подругой. Ей всё нравилось в этой своевольной и таинственной женщине. Она даже простила ей близость с Енохом, тем более, что всё это произошло до неё. Нет, конечно, Енох Минович взрослый и свободный мужчина, а она кто? Обычная зелёная девчонка, какие между ними могут быть отношения? Однако стоило Машеньке его увидеть, как сердце начинало стучать в груди, щёки гореть, мысли путались, она порой забывала, куда и зачем шла. Сначала она это списывала на свой недавний испуг и подозревала, что у неё обычный нервный срыв. Но однажды не выдержала и проболталась Дашке. Та запрыгала вокруг неё и захлопала в ладоши. Вот дурочка, чего удумала, и не собиралась она ни в кого влюбляться. А потом был серьёзный разговор с Эрми, та ей такого понаговорила, что её, бедняжку, чуть было не стошнило. Всё это свалилось на недавнюю институтку, как гром среди ясного неба.. И двух суток не прошло, как она невольно выскользнула из-под всякой опеки и такого понаузнавала, на такое насмотрелась! Чего только стоила одна сегодняшняя ночь! Сначала Даша с Юнькой сопели весь вечер за стенкой. Она и так и сяк вертелась, а сопение, хоть и тихое, но такое тайное и стыдное, что как ни запирайся, оно всё равно в уши лезет. Потом Юнька помчался в поместье, повёз от неё записку матери. Дашка пришла вся раскрасневшаяся как после бани, довольная, глаза от счастья горят, как угли, того и гляди, что-нибудь запалит. Улеглись они спать, подружка-то сразу засопела, а Маша ещё долго ворочалась, ей всё чудилось, что кто-то ходит возле их светёлки, половицы скрипели, и слышались вздохи. А потом где-то далеко, сначала сдавленно, а потом и во весь голос стонала и даже кричала Эрми. Она испугалась ужасно, таких страхов понавоображала, растолкала Дашку, та зевнула спросонья, послушала, хмыкнула, дескать, спите, барышня, придёт время, вы, может, и похлеще голосить будете, и вновь засопела. В такой маете она забылась лишь под утро тревожным зыбким сном. А уж приснилось же ей после всего этого такое — до сих пор без стыда вспоминать не может! Утром все проснулись в хорошем настроении, и только одна она — с синяками под глазами и с головой тяжелее колоды. Одна радость — Юнька письмо и гостинцы от маменьки привёз. Когда везли их в мешках, плакала она и молилась, и маму звала, и решила с тех пор больше никогда её тётушкой не называть и других поправлять.
Письмо привезли не только ей, но и Сар-мэну. Вечером он собрал их в большой комнате и объявил:
— Вот чё я вам скажу. Маляву я тут от всем известной Полины Захаровны получил. Серчает старая знакомица, грозится, ежли что не так, на фарш меня пустить. Но у нас же всё так, не правда ли? Молчите, почтенная барышня? Вот и прекрасно! А главное, фарт попёр, по маляве приличное бабло может обломиться, — но увидев капризно искривлённые губы Эрмитадоры, атаман осёкся и поспешил изложить только что произнесённую фразу на удобоваримом наречии: — Прошу пардон, уважаемое собрание, капризная мадам фортуна повернулась ко мне своим прекрасным личиком, хотя я лично предпочитаю лицезреть у хорошенькой девицы то место, что выше ног растёт и процветает. Ваша тётушка изволили предложить мне приличное денежное вспомоществование. Правильно ли я изъясняюсь, милая? — обратился он к Гопс.
— Сар-мен, если ты станешь и дальше выворачивать свой язык и строить из себя дебила, я тебя просто заклюю! — напустилась на него Эрмитадора. — И конец нашей дружбе придёт! Перед тобой же нормальные люди сидят, вот и говори с нами по-человечески, у тебя ж, если мне память не изменяет, не одно верхнее образование имеется.
— Ну ладно, Эрмик, ладно, — примирительно поднял вверх руки атаман. — Ох, говорил мне покойный родитель: не спи с умными — поумнеешь! А в моей юдоли ум иногда помеха. Короче, чтобы особо не умничать, я вам так скажу: без выкупа вас отпускать мне не резон, свои же засмеют, да и Еноха со службы без всякого достоинства попрут. А так мы ему после тайной передачи денег побег устроим со стрельбой и ранениями, того гляди, и орденок ещё огребёт.
— Да как это ему ранения наносить?.. Так же ведь и покалечить можно! — заливаясь краской, воскликнула Маша.
— Мария Захаровна, да мы его подстрелим аккуратненько и без вреда для будущей супружеской жизни, — добродушно ухмыльнулся Сар-мэн. — А чтобы не обидно было, можно на всю сумму выкупа сыграть в карты. Годится? Ну, кто тут смелый? Времени у нас полно, всё равно надо и денег и Макуту-Бея дожидаться.
— Сар-мэнчик, миленький, ну может, мы сами осторожненько заглянем хоть одним глазочком в те подземелья? — лисой заходила Гопс. — Просто заглянем и сразу обратно, а?
— Тебе ж, по-моему, человеческим языком объяснили: не ведомо, что там, и Макута настрого туда самим ходить запретил. Потерпи уж, вот лучше в карты, садись, по маленькой перекинемся.
— Да я уже свой выкуп за сегодняшнюю ночь почти весь отпахала.
— Миленькая, не почти весь, а всего четвертину. молчу, молчу, но это же твои слова! — уворачиваясь от брошенного клубка ниток, произнёс атаман и принялся тасовать карты.
На карточный поединок вызвался Енох, мнивший себя неплохим игроком. Игра шла с переменным успехом и грозила обратиться в затяжную многодневную баталию. Дамы откровенно скучали, в сотый раз перемалывая последние события. Гопс несколько раз пыталась подкатиться к своему кавалеру и заставить обратить внимание на её домогательства. Но всё впустую. Вернувшись после очередной неудачной попытки, она с досадой махнула рукой.
— Нагуленный кобелина, теперь до ночи и бровью не поведёт. Была бы ты, Машка, расторопной, Еноха бы вытянула, а уж там и я бы к своему присосалась.
— Эрми, я право, тебя не понимаю. Что значит расторопнее? Он зрелый мужчина.
— А ты думаешь, зрелым молодицы уже и не впору? Дарья, ты чего ж это барышню свою не просвещаешь? Как с бандитом своим где ни попадя дрючиться на это ты горазда, а вот объяснить несмышлёной, что Енох этот на неё запал безвозвратно, не можешь. Али не хочешь?
— Да что вы, Эрмитадора Остаповна! Я уж и так ей говорю и этак, а всё нипочём. Не могу я ей объяснить это по- ейному, а по-нашенски боюсь, как бы не обидеть! Сегодня вон в ночь перепугалась барышня ваших криков, меня будит, идём, говорит, Эрмитадору спасать, он её, душегуб, убивает, слышь, дескать, как бедняга кричит, — прыснула в кулак Дашенька.
— Ну и надо было привести, пусть бы глянула. Лучше один раз увидеть, чем месяц объяснять. Маш, а Маш, да не заливайся ты малиновым сиропом, ты что и в самом деле понятия ни о чём этом не имеешь? Вот бедный Енох!
— Да что вы все на меня напали? — вскочила девушка. — Всё я знаю, а чего не знаю, придёт время, узнаю.
— Мария Захаровна, — заметив, что Машенька собирается выскочить из покоев, поднялся из-за столика Енох. — Уж не погулять ли вы? Ежели не против, я бы с превеликим удовольствием составил вам компанию! — и повернувшись к сопернику, попросил, — Брат Сар-мэн, не вскрываемся, вернусь, доиграем. Ты уж прости.
— Дело барское, я с прибытком, а вот ты свой фарт перебил! Мне всё на руку.
— Да нет, — уже от дверей каким-то необычным голосом отозвался Енох, — мне кажется, что мой фарт ещё весь впереди.
14
Макута-Бей торопился. Ночь выдалась неспокойной, сначала, чуть ли не все в один момент, прискакали четыре его человека из окуёмского центра. Хорошо, хоть не столкнулись носами в лагере, а то бы конфуз вышел. По городу они были знакомы, и двое даже служили в одном ведомстве, однако, никто из них не догадывался о столь тесных связях своих товарищей со свободным лесным народом. Все четыре гонца привезли одну и ту же новость. Воробейчиков, побоявшись огласки, собрал внеочередное собрание вольных каменщиков и вменил в обязанность всем братьям, оставив иные дела, заняться тайными поисками Шамбалы. И судя по рассказам своих людей, Макута понял, что непутёвым властям многое известно, а самое неприятное заключалось в том, что в захолустный Чулым грозилось понаехать столько народу, что о вольном житье-бытье можно было просто позабыть. Уходить же со своими людьми за кордон он не собирался, да и куда было бежать? Дома и без того разруха и полная похабщина, а здесь ещё эти Властители вселенские удумали нагрянуть. Ишь ты, всем, видать, охота до великих тайнов прикоснуться! И как же быстро бегут ныне вести, ещё подумать не подумал, сказать не сказал, а уже, почитай, половина земного шара знает, что где- то здесь, в Чулыме, и сокрыто заповедное вхождение в эту самую Шамбалку. Входы-то, пока сокрытые, может, когда и отыщутся, а вот что за такая чертовщина эта самая Шамбала, так никто толком описать и не может. Уж сколько он за последние дни баек понаслушался об этих палестинах, не перечесть — уйма! А толку никакого, один нуль на выходе. Шамбала, Беловодье, тайная Держава пресвитера Иоанна и ещё чем только не именовали сие место, и всё это, выходит, одно и то же и сокрыто, получается, где- то совсем рядом. Ну, а ежели рядом, то где!? Он уже и так и этак рядил, все мозги исхлестал — всё в порожняк! И тут на тебе! Об ком и подумать не мог, почитай, дурень, хоть и половину своей жизни по заграницам учился, вот-таки взял и додумался! Хотя всяко быват, может, от кого и доз