— Да нешто я не понимаю? А потом у нас, у крепостных барыни Званской, и привычки к вранью нет. Матушка-господница это качество в нас начисто отбила. Ну так вот, знамо, двинулись мы к кораблю этому.
— Уж так и кораблю? — перебил его с недоверием Макута.
— От те истинный шестиконечный крест, атаман! Борта высокие, я до краю чуть дотянулся, а иных и вовсе подсаживать пришлось. И что чудо-то — воды по щиколотку, а така махина плавает, что то малое утятко.
— Погоди-ка, Бей! А чего это ты преждь запнулся, правдивец званский? — опять вмешался Сар-мэн.
— Да вот из-за этого, атаман, — молодой разбойник достал из-за пазухи небольшой свёрток какой-то странной материи и протянул её начальникам.
Повертев в руках эту невесомую не то марлю, не то паутину, попробовав её порвать и чуть было не порезав себе руку, Сар-мэн протянул лоскуток Макуте.
— Железная она что ли? — дуя на изгиб ладони, пробурчал он.
Макута долго с интересом разглядывал диковинку, попробовал её на вкус, понюхал, осторожно подёргал, достав нож, попытался разрезать наконец, положив на небольшой чурбан, невесть для чего стоявший рядом со столом, достал свой допотопный пистоль с глушителем и дважды стрельнул в тряпку. Одна пуля вжикнула рикошетом и ударилась в стену, а вторая, разбившись в лепёшку, упала на пол.
— Вот те и едрён пирамидон! — с уважением забирая волшебный плат обратно, произнёс предводитель. — Отменная штучка, где взял, там что ли?
— Трофей, атаман, — понуро произнёс Юнька, в душе проклиная себя за то, что профукал такую диковину. Надо было сразу Дашке отдать, да пожадничал, хотелось повыгоднее продать, чтобы на свадьбу денег хватило. Да и невеста хороша, как углядела полотно это, так аж зашлась вся, дескать, блузку себе из неё сконстромолю. Блузку! Тута вон впору латы из неё ковать.
— Трофей, говоришь? — переспросил его Бей.
— Да какой трофей, когда он ещё ни в одном деле не был! — взорвался, дивясь наглости подчинённого, Сар-мэн.
— А тогда у камня, там что не дело было? — стоял на своём Юнь. Он хоть и зелёным ещё был бандюком, но уже доподлинно знал, что, по священным воровским понятиям, трофей силой не отнимается, а может быть только выкуплен.
— Ну и сколько ты за этот трофей хочешь? — не обращая внимания на гнев подельника, поинтересовался старший.
— Много, — потупившись, промолвил парень, — мне скоро жениться, а дома — вошь на аркане, да и нет ещё своего дома. Так что и считайте: деньги на избу — раз, на хозяйство, корову и прочую животность — два, на приличную свадьбу — три, и на выкупа — четыре.
— Ты совсем оборзел, щенок! — взвыл Сар-мэн. — Я те счас дам и откупа и закупа, и тёлок с хряками впридачу! Ты у меня.
— Сар-мэн, дорогой, — остановил его вожак — что это ты, ровно премьер какой, лаешься? Правильно парень всё считает. Хорош, я на твои условия согласен. Будет тебе и хозяйство, и вольная, и ещё сверху от нас с твоим атаманом. Правда, почтенный?
Не понимая ещё, куда клонит старший, Сар-мэн на всякий случай согласился.
— Тогда по рукам! Так откуда у тебя эта вещица? Только не бреши!
— А когда к кораблю-то бегли, у одной девы, что с дедом приплыла, она и обронилась. Я сперва думал отдать, а в перепуге- то и забыл. И хорошо это оказалось. Мы это, в посудину залезли, и она поплыла, да шибко так, не глядя, что против течения! Я и глазом-то моргнуть не успел, а перед нами водопад, ну знаете вы — исток Бел-реки. Камни там и скалка высока, ну, думаю, кердык нам пришёл!
Было видно, что парень не врал, побелел даже от воспоминаний, замолк, губы только шевелятся.
— Ну и чё ж ты язык-то прикусил, гутарь дале, — понудил его Сар-мэн, — не томи душу.
— Тяжко, дядюшки атаманы, гутарить, словы вон шепчутся, а звуков никаких нетуть. И в ухо будто кто шепчет: молчи, молчи! Не могу говор изо рта пустить, не лезет он.
— Ты дурку-то не танцуй, сам же мне говорил, что пещера там с Шамбалой, — строго напомнил младший атаман.
— Ну, говорил, а ныне не можу. Запрет на меня какой-то лёг.
— А почём ты взял, что в Шамбалку вы попали? — негромко спросил Макута.
— Так оно само как-то в голову втемяшилось. Я преждь-то и слова такого не знал.
— А назад как выбрался? — уже строже вопросил вожак.
— Всего не помню, мот, и помню, да уста связаны. Одно токи знаю, что очухался в воде пред водопадом, и эта кисея на мне висит, — ткнул он пальцем на свой трофей.
— Ну это уже кой-чего! А ну-ка, Сар-мэнушка, накинь на этого онемелого плат, да пихни его, что есть мочи, вот в эту закрытую дверь.
Проделано это было быстро и молча. Юнька с диким воплем полетел на толстенную дубовую дверь, но вместо того, чтобы зашибиться насмерть, вошёл в доски, как нож в масло, и его истошный вопль уже слышался изнутри избы.
Сар-мэн дёрнул на себя ручку — недалеко от порога на полу лежал Юнь, удивлённо глядя на атаманов. Он был цел и невредим.
В это самое время за горой и послышались выстрелы.
— Что у тебя за пальба в лагере? — мрачно сдвинул брови Макута.
— Не ведаю, счас разберусь, — и вдруг весь побелев, Сар- мэн бросился к тропе, по которой недавно ушли прогуляться влюблённые.
Впереди и позади атамана бежали разбойники, лязгая затворами разномастного оружия. «Неужели эта дура во всё поверила и попёрлась сама к старой пещере? — колотилась в голове одна единственная мысль. — И надо же ему было вчера ночью после бурных ласк предположить, что второй лаз в эту, чёрт бы её подрал, Шамбалу находится под большим синим камнем в той странной пещере, что разверзла свою чёрную пасть как раз с другой стороны горы, где прилепился его дом. А что ему оставалось делать, если эта стерва подслушала часть его разговора с Юнькой, где тот хвастался, что знает, как проникнуть в потаённую страну. Выхода не было! Не рассказывать же ей правду. Хотя и про пещеру он зря поведал, там действительно был тайный лаз и не только в божьи чертоги, а в его дом. Открыл его ещё покойник-отец, когда обосновывал под горухой своё зимовье, сам в одиночку обустроил, всё обладил и только перед смертью поведал об этой тайне сыну. Там, в этом сумрачном лабиринте, в укромном месте было припрятано и всё фамильное добро, с такой нелёгкостью добытое и отцом и сыном. Был там, в срединной пещере, и странный камень, который иногда вроде как светился серым светом. Ещё батя засыпал его землёй от греха подальше. Одним словом, непростая была пещерка, поэтому денно и нощно на тропах, ведущих к ней, дежурили верные Сар-мэну люди, имевшие строгое указание стрелять в любого без всяких предупреждений и окриков. Местные это знали и на заповедный откос даже носа не казали.
«Вот дура! А что дура, сам хорош — наплёл девке с три короба, уж чего-чего, а красок ты, придурок, не пожалел! Будто не знаешь её вечную тягу к любым авантюрам. Так что сам виноват, ты её и подтолкнул к этой чёртовой норе, будь она неладна! Ну, сумасбродина, останься только жива, на жопе живого места не оставлю, хватит мне с тобой цацкаться!» — атаман спешил что есть мочи.
Он любил эту странную и взбалмошную женщину, любил давно и трепетно, ещё со студенческих времён, когда батя вытянул его из соседней банды и погнал в Объевру на учёбу. Старик считал, что приличный бандит без Сарбонны — просто дремучий лох, сам-то он в своё время с отличием закончил академию госслужбы при президенте, тогда ещё подобным образом именовался Преемник. Скрепя сердце, он исполнил волю родителя, хотя даже по прошествии времени так и не смог понять, помогала ему эта учеба в жизни или нет. Помнилось только одно, вернувшись к разбойному промыслу, многому пришлось учиться заново, а главное, привыкать к свободе. Вот Гопс со своей свободой никогда не расставалась, она у неё всегда сидела внутри и порой вытворяла такое, что ему, уже взрослому мужику и отъявленному негодяю, становилось неловко.
Сар-мэн остановился. Навстречу к нему по тропе спешила небольшая ватага. Впереди, шатаясь, шёл Енох, неся на руках Эрмитадору. Руки и ноги женщины болтались, словно тряпичные, Маша поддерживала ей голову и всё время что-то говорила. Атаман выставил вперёд свои крепкие руки, готовый принять дорогой ему груз.
— Мэн, осторожно, осторожно, она очень слаба. Врач нужен срочно, может, ещё и спасём, пуля прошла навылет. Голову, голову поддерживайте! Говори, говори с ней, Сар-мэн, она тебя всё время звала и просила, чтобы ты отнёс её на какой-то синий камень.
— ...на камень, на камень. они спасут меня. прости, прости, — еле шевеля губами, шептала девушка, пытаясь прижаться к близкому ей человеку.
— Сейчас, сейчас, маленькая, сейчас будет доктор. — в отчаянье шептал Сар-мэн.
— Не надо доктора. на камень, на камень, Сар-мэнчик, миленький.
Доктор в банде был. И не один. Но спасти Эрмитадору они не смогли.
— Чудеса не по нашей части, — осмотрев раненую, произнёс старенький лекарь, вытащивший десятка три разбойников с того света. — Странно, что при такой ране она ещё до сих пор подаёт признаки жизни. Это, Макута-бей, просто нереально.
Сар-мэн, как каменный, ещё часа два сидел рядом с уже остывающим телом и никак не мог заплакать. Он хотел, звал спасительные слёзы, они не шли, а в ушах стоял Эрмин шёпот: «Отнеси меня на синий камень, они меня спасут.» Никто не решался трогать понурого и, казалось, обратившегося в изваяние атамана, таким его ещё никогда не видели. Наконец пришли местные старухи, завернули её в холсты и унесли с причитаниями и только им одним понятным воем.
Даша опоила Машеньку каким-то успокаивающим зельем, и та спала глубоким сном, крепко уцепившись за руку Еноха.
Макута о чём-то негромко говорил на террасе со старыми бандитами или уходил далеко в сторону секретничать с посыльными, которые прилетали к нему с разных уголков окуёма. Смерть городской оторвы, выбившая из седла Сар-мэна, спутала все карты Бею, он был угрюм, замкнувшись на своих невесёлых мыслях. В иное время можно было и три, и девять, и все сорок дней дожидаться возвращения к нормальному состоянию вожака местной ватаги, но сегодня не то, что день, каждый час был на счету. Посыльные докладывают, что по всему чулымскому краю шатается масса пришлого люду, и все на разные лады выпытывают местных про Шамбалку. Отдал приказ грабить чужаков нещадно, но живота не лишать. Дедам да бабам, которые сказы сказывают, было велено все местные байки про потаённую державу переиначивать на ханьский да чорский лад и направлять в те, уже совсем небезопасные, места. Однако всё это, конечно, полумеры, говорят, по железной дороге гонят какую-то чудо-технику, которая подземные ходы чует, ну это для дураков да для громких отчётов начальству. В наших горах на громоздких машинах далече не досунешься. Всё одно добром такая всеобщая упёртость в наши горы не кончится. Это тебе