— Ай, молодец, ай, молодец! Дай я тебя расцелую! — засмеялся Великий.
— Ваша Всемилостивость, позвольте считать ваш поцелуй государственной наградой и занести его в свой послужной список!
— Очень дельная мысль, очень дельная, а главное, награда сия для казны стоить ничего не будет, надо бы всё хорошенько обдумать, ты подготовь-ка проект указца, хорошо? Что там далее?
— А далее у нас идёт полная интрига против вас!
— Кто, как, каким образом посмел? Измена! Где, куда смотрят опричники? Всех, всех на дыбу! — задыхаясь от ярости, зарычал властитель.
— Извините, что с утра и с неприятностями, виноват, виноват. Доложу, можете казнить как вестника скверных новостей. Однако молчать не могу. Интригу в очередной раз заплёл ваш главный советчик Джахарийский. Плетёт он против вас, ой плетёт! Мне, конечно, не с руки всякие там сплетни собирать и вам их подносить, но уж очень многие об этом говорят, а главное, есть такие вещи, о которых промолчать ну просто невозможно. Вот что он вчера по пьянке наболтал и о вас, и об Всевеликом Курултае, и о гербовой партии. Чтобы не быть голословным, я вот всё это зафиксировал на диктофон. Вот извольте.
Демократичнейший из сограждан всунул в уши наушники и с интересом углубился в прослушивание. Лицо его являло собой живой экран происходящих внутри борений и негодований. Надо отметить, что с записью вчерашнего разговора хорошенько поработали соответствующие специалисты, которые убрали неудобные для Ибрагима Ивановича места, а отдельные фразы и вовсе переозвучили голосом Владисура, к примеру, рассуждения о Преемниках и мастерящих их папе Карло.
— Подлец, подлец! Моё терпение наконец лопнуло, и я не посмотрю на поддержку Всемирных, уволю, уволю! Ты передай, пусть даже и на порог ко мне не показывается. Всё, больше ничего слушать не буду! На больничный, в горы, в санаторий!
— Никак нельзя! — с металлом в голосе произнёс канцелярист. — К вам личный посланник Всевеликих с тайным посланием!
— Может, завтра, а? Ну расстроился я очень! Всё во мне дрожит и вибрирует. Кальян мне, кальян! Нет, постой! Давай посла, он хоть в ранге?
— В ранге, ваша Вседержавность! И со скорпионьей биркой, и мною, по вашему поручению, жалован вчера троекратным госпоцелуем. Протокол соблюдён. Вот краткое содержание послания...
— Вот ты даёшь! Хорош, однако, хорош! Но ты только почитай вслух, голуба, а то что-то глаза ломит прям с самого утра.
— С превеликим удовольствием! — Ибрагим Иванович с выражением, как в старые добрые времена в школе, начал читать информацию о Шамбале, мерах по её разысканию и сохранению до прибытия самих Всемирных демократов.
— Ты чего-нибудь понял? Я лично ничего. Что такое Чулым? На хрена нам искать непонятно что? Дело слишком серьёзное, чтобы я мог взяться за его решение, очень серьёзное. Мне надо подумать хотя бы до завтра.
— Нет, ваша Августейшая Демократичность! Сначала следует принять посланца, выслушать, так сказать, официальный доклад, а уж там что-нибудь придумаем. А Чулым это такая большая и длинная река в вашей державе, далеко на востоке. Вы, конечно, извините меня, но я рискну дать вам маленький совет...
— ?..
— А вы с этим супостатом и не говорите вовсе, возьмите пакет, распечатайте, подержите бумаги перед глазами и скажите, что всё, дескать, будет исполнено, ступай-де с миром и сие передай Всевеликим. А уж всё остальное мы устроим.
На лице Властителя отразилось явное удовольствие.
— Хитёр, бестия! Ну что же, так действительно неплохо будет. Ладно, давай его сюда, минут. через десять.
В канцелярии дожидался своей очереди Джахарийский. Из затёртой коричневой папки предательски выглядывали проводки наушников. Сучианин это сразу узрил, отметил про себя, мол, «поздно, голуба, дело уже сделано» и, не удостоив вчерашнего собутыльника даже взглядом, вежливо пригласил на аудиенцию заморского гостя. Проводил его в чертоги. Возвратился и только после этого, не поднимая головы, холодно произнёс:
— Вам, господин советник, отказано в аудиенциях до особого распоряжения.
— Ибрагим, дружище...
— Давайте официально, я скот с вами не пас! И, знаете, засуньте ваши наушники куда-нибудь поглубже. А то, я гляжу, много слишком охотников развелось меня на пенсион спровадить! Не выйдет! И совет вам бесплатный: не зовите старца Хиню и не заказывайте ему очередную чернушную книгу про злые козни смутных сил против престола, который вы, единственный, и оберегаете. Хватит, наберегли уж. Не смею вас больше задерживать.
Советник, весь красный от гнева, выбежал из кабинета и чуть было не столкнулся с Екатериной, обсуждавшей свои вчерашние похождения с товарками из других приёмных. Вскорости из канцелярии вышел и спецпосланец, весь довольный и с золочёной папочкой под мышкой.
— Ну, всё, девки, — тряхнула кудрявой головой Катя, — побегу я к своей швейной машинке Зингер — строчит неплохо, но уж слишком быстро нитки кончаются, так что ни кайфа, ни выгод особых нет.
Ибрагим Иванович застал Гаранта старательно крутящим ручку прямого телефона министра обороны.
— Безобразие! Где министр? — повернулся он к старому советнику.
— Так он уж третий месяц как на охоту у вас отпросился...
— Да что же это за охота такая, и на кого, интересно, надо так долго охотиться? Не понимаю я этих военных, ну хоть убей ты меня, не понимаю! Три месяца по лесам и полям, ужас! И откуда только здоровье берётся?
— Ну, это особая инспекторская охота, она затяжная и очень трудная. А зачем вам министр этот сдался?
— Как же зачем? Приказ хочу отдать — разбомбить этот Чулымский окуём, и дело с концом. Пусть туда какой поядрёнее заряд фуганут! — Гарант вышел из-за стола и с раздражением прошёлся по кабинету. — Слушай, а может, и без бомбёжки этой обойтись? Пусть лучше ханьцам в плен эти земли лет на сорок отдадут. Только ты проверь, правильный ли тайный протокол они там подпишут, а то от этих «поднебесников» всякой пакости ожидать можно. Скандал, конечно, грянет, ну ничего, не впервой, проморгаемся. Мы министра из министров выгоним и назначим его нашим главным лесничим, пусть по лесам шарится, пока совсем не одичает.
— С министром это вы, Ваше Величество, гениально придумали, — начал издалека заплетать Ибрагим Иванович — хотя человек он вам лично преданный и спину всегда готов прикрыть. Вы только вспомните, когда к нам негласная проверка по разоружению нагрянула оттуда, — Ибрагим ткнул старческим пальцем в потолок, — так именно он успел четыре неучтённых боезаряда из хранилища выкатить и у себя в сортире спрятать, вот. Выходит, благодаря ему вы сегодня самый вооружённый правитель.
Лукавый бюрократ знал, куда и как надо поворачивать подобные разговоры, тем более, что обороный министр приходился близким родственником премьеру, премьер, был деверем генпрокурора, а тот, в свою очередь, являлся сватом самого Сучианина, внук же Ибрагима доводился зятем Преемнику Третьему, дочь сестры жены которого была второй женой сына нынешнего Правителя. Да и вообще в высших сферах давно уже случайных людей не существовало, ежели кто кому не родня, так приятель, земляк, любовник, студенческий товарищ, дачный сосед или на худой конец молочный брат. Это повелось так давно, что стало уже не просто привычкой, а естеством, сутью кадровой политики наших высших эшелонов. Бороться с подобными пережитками брюжневской клановости, (а именно он, Брюжнев, когда-то первым привёл во власть команду днепропетровских, и с тех пор каких только команд не перебывало в Кремле!) периодически, конечно, пытались. Были этими борцами, как правило, люди обиженные, обойдённые властью и чинами, пытаться-то они пытались, да что толку, выходило, только себе и вредили. А если и удавалась кого сковырнуть, так исключительно для того, чтобы на место, ещё не остывшее, свою родню или знакомца усадить.
— Видишь, ты опять прав оказываешься, — кивнул Преемник, снова усаживаясь в кресло. — Не следует нам отставлять верного вояку. Этого отставишь, неизвестно ещё кого подсунут. А что же тогда нам с этой Шамбалой делать, что делать-то, а? Открыть-то мы её откроем, тут, черномазый сказывал, — Высочайший ткнул пальцем в депешу, — и примерное место входа поименовано, так что на сие великой мудрости не надобно, а вот как уберечь от растаскивания и ограбления, вот в чём заковыка! Народ, сам знаешь, дикий, кого охранять ни поставь, они первыми же переть и начнут. И ведь главное, что там в этой пещере скрыто, одному вселенскому Архитектору и ведомо! Ты-то сам, часом, не знаешь?
— Да откуда мне, Ваше Мудрейшество! Правда, люди разное говорят и пишут на эту тему: кто о гробницах последних людей донашенской расы, которые какими-то тайными знаниями обладают...
— Масонов что ли? — с явным разочарованием произнёс Вождь, опять вставая с державного кресла и прохаживаясь по кабинету.
— Да нет, братья каменщики только ищут крупицы того, что некогда было всеобщим, — пристроившись у окна и без надобности теребя бархатную портьеру, продолжил Ибрагим, — иные утверждают, что там сокрыто хранилище древних книг, изучив которые человек может стать бессмертным, кто-то уверен, что это один из лазов в иной подземный мир, куда и сгинула чудь белоглазая...
— Вот-вот, а налоги она, эта чудь, платит за пользование нашими земными недрами? Это уже серьёзное дело, ты фискалам задание дай, пусть все недоимки взыщут и чтобы с процентами, с процентами! А откажутся платить — газом их, газом, благо, бежать из пещер некуда! Но ты меня успокоил, успокоил, — возвращаясь в кресло, уже равнодушно сказал хозяин кабинета, — хотя объясни, а то я никак в толк не возьму: из-за чего, собственно, такой переполох? Ну, откроется какое-то древнее кладбище, или полки с поеденными мышами книгами, или схрон этих, как ты их там назвал, чудиков подземных, польза нам и Всемирным от этого какая?
— Об пользе мне не ведомо, а вот поручение Высших сил выполнять надо. Я вот вас внимательно послушал, хоть старик- то здесь я, а вот мудростью блещете вы! Воистину правы говорящие: «Молчи при солнце, за луну сойдёшь!» А не изволите ли вы поручить это щекотливое дельце провести по линии братских лож? Пусть-ка братья вольные каменщики хоть однажды послужат родному отечеству на деле, а не братской интригой. Да и наместник у вас там боевой, сам генерал Воробейчиков, стреляный, так сказать, воробей, простите за каламбур.