Аглая легко вздохнула, декольте приподнялось естественно, без нарочитой вульгарности.
– Только имя. Григорий.
Ведущий, не обращая внимания на декольте, нажимал на шокирующие подробности.
– Какая роль на проекте была у вас?
Зардевшись, Аглая опустила роскошные ресницы.
– Меня принуждали к сексу с ним. Я отказалась, но нашлась другая, менее принципиальная.
Ведущий слегка споткнулся на новых вводных.
В глазах мелькнула усмешка.
– То есть для Григория предусмотрен секс? Звучит не так уж бесчеловечно.
Аглая вспомнила инструктаж программных редакторов перед съемкой передачи: побольше ужасающих деталей, не сдерживать эмоции.
Подпустив в голос слезу, отчаянно заломила руки:
– Его секут плетьми и кормят вместе со свиньями. Это тоже звучит не так уж бесчеловечно?
Лицо красавчика-ведущего осветилось огнем профессионального возмущения.
– Это звучит ужасно! Где-то в деревне молодого человека намеренно сводят с ума!
Ведущий повернулся лицом к фронтальной камере и с привычным упоением подхватил скандальную фактуру:
– Что за жуткие эксперименты? Как нам спасти Григория? Вся информация в твоей социальной сети по хэштэгу #Гришадержись.
Он завершил передачу, шагнув как бы навстречу зрителю, и с интимной, личной теплотой повторил:
– Гриша, держись!
Известие о том, что Полина, мелкая звездулька провинциальных антреприз, в нарушение контракта, вывалила секретные сведения о проекте «Холоп» перед многомиллионной аудиторией, быстро разнеслась по площадке.
Льву доложили о происшествии, когда ток-шоу уже приближалось к своей кульминации. Павел Григорьевич, ездивший на заправку за сигаретами, застал уже завершение передачи.
Теперь вместе с психологом Львом они напряженно смотрели в экран, где слащавая физиономия ведущего сменилась противной рожей подполковника полиции.
Тот докладывал с серьезным видом, но внутренне сияя от радости, что попал на телеэкран и может разослать это видео всем друзьям и родственникам.
– Информация по поводу насильственного удержания человека в данный момент проверяется... Уже установлена область, в которой предположительно находится так называемый проект...
Павел Григорьевич вздохнул.
– Ну всё. Надо закрываться. Давай прям сегодня.
Лев стукнул кулаком о ладонь.
– Рано.
– Рано?! У нас гости будут со дня на день! – вскипел Павел. – Тут завтра над деревней вертолет может пролететь!
Лев сохранял спокойствие.
– Не паникуй. Успеем.
– Да чего успеем? Он же и так всё осознал.
Психолог прошелся по террасе.
– Возможно, осознал. Но ничего не сделал. Осознание без действия ничего не значит. Простой пример. Вот ты осознал, что тебя Настя любит?
Павел Григорьевич внутренне вздрогнул, смущенно опустил глаза.
– Ну. Допустим.
– И что ты сделал? – Лев пристально уставился в лицо растерянному инвестору.
Павел Григорьевич набрал в рот воздуха, но не нашелся, что ответить.
Ведь и правда – любит. И осознал. И кольцо присмотрел красивое, дорогого бренда, с хорошим бриллиантом.
Но – ничего не сделал. Факт.
Новость о предательстве Аглаи быстро облетела площадку, и кураторы собрались в аппаратной, чтобы предпринять очередной мозговой штурм для срочного решения проблемы.
Лев, Анастасия, Павел Григорьевич и сценарист устроились за столом, обложились схемами и карточками героев. Техники прикрутили рабочую суету, притихли, чтоб не мешать процессу.
Анастасия не скрывала своего отчаяния.
– Я не могу придумывать, когда не понимаю, что нужно придумать! Старый план у нас слетает, потому что мы не успеваем его реализовать. А как мы новый-то успеем?!
Лев же был в своей стихии, новые вызовы придавали ему вдохновения. Только левый глаз чуть сильнее косил и немного подергивался.
– Мы здесь для этого и собрались – чтобы придумать и успеть. Мне нужно, чтобы Гриша совершил подвиг!
Павел Григорьевич представил себя участником шоу «Вопрос на миллион» и начал перебирать варианты.
– Так... подвиг, подвиг. Какие подвиги бывают?..
Вспомнил про подсказку зала, обернулся к техникам.
– Все думаем, все без исключения!
Техники, по привычке, не спорили с начальством, а изобразили мыслительный процесс.
Повисла пауза.
Павел Григорьевич почувствовал себя глупо, в голову ничего не приходило. Но тут он вспомнил, что придумывать новые сцены и сюжетные ходы – это не развлечение, а работа, за которую кому-то платят.
– А почему у нас автор сценария молчит?
Все лица повернулись к сценаристу, в глазах читалась надежда или требовательное ожидание. Преодолев секундное замешательство, сценарист выдал предложение:
– Ну, если рассматривать это как компьютерную игру, то у нас сейчас как бы конец уровня. Значит, нужна битва с боссом. Это может быть, например...
Молодой звукооператор, только вчера приехавший на замену заболевшего инженера, ляпнул то ли в шутку, то ли всерьез:
– Дракон!
В аппаратной воцарилось гробовое молчание.
Павел Григорьевич навел на звукооператора драконий взгляд.
– Думаем все, кроме тебя. Ты иди воздухом подыши. – И покачал головой. – Дракон!
Автор сценария развел руками.
– Не, так-то он прав. Нужен какой-то дракон...
Павел Григорьевич иронично усмехнулся.
– Настя, звони в Москву. Пусть везут дракона. С почасовой оплатой...
Воодушевленный Лев похлопал сценариста по плечу.
– А мне нравится. Очень хорошо. Молодец. Прилетает дракон и требует самую красивую девушку, а Гриша за нее вступается...
Анастасия чуть не расхохоталась.
– А можно уточнить, какой нужен дракон? Красный, синий, я не знаю ... ледяной? Мне же звонить, заказывать!
Психолог Лев прошелся по аппаратной, изображая что-то в воздухе руками, как будто пытался поймать ускользающую мысль.
– Успокойтесь все. Дракон нужен метафорический. Какая-то мощная сила, враги, захватчики...
Сценарист услужливо подсказал:
– Орда?
Лев сжал кулак, словно и правда выхватил мысль из окружающего пространства.
– Эврика! Татаро-монголы!
Техники изобразили одобрительный гул. Даже Павел Григорьевич поднял вверх палец, поддерживая эту свежую идею.
Только Анастасия сохраняла здравомыслие.
– Вы издеваетесь, какие татаро-монголы? У нас девятнадцатый век!
Но сценарист уже рисовал в своем воображении диких скачущих всадников в шапках с лисьими хвостами, их предводителя – с каменным лицом торговца арбузами. И его малорослого подручного в образе наперсточника, которому однажды в Сочи сценарист проиграл последние деньги, так, что пришлось слезно умолять жену перевести ему три тысячи рублей на билет в плацкарте.
Мысль о новых сценах и доплате за них так захватила сценариста Артёма, что он ляпнул, не думая:
– Так он же тупой! Ну, Гриша!
Гневный взгляд Павла Григорьевича отразил с неожиданной смелостью:
– Простите, но это сейчас в плюс! А вдруг прокатит?! А если нет, скажем, что шутка, ряженые, ярмарка приехала.
Павел обреченно вздохнул.
– Да вы че, ну не настолько же! Татаро-монголы – это же, вроде, шестнадцатый век...
– Монгольское нашествие на Русь началось в 1237-м и окончилось «Стоянием на Угре» 1480 года. – Ехидный Лев не мог не блеснуть эрудицией. – Но в нашу задачу не входит историческое соответствие. В конце концов, это просто психологический эксперимент.
– Давайте еще подумаем, – обреченно огляделся Павел, уже понимая, что Лев утвердил тему.
Даже Анастасия не стала спорить, только устало махнула рукой.
Глава XIIIПоступок
«Ко всему человек привыкает», – сказал какой-то классик, и Гриша сам не заметил, как освоился в чужом и поначалу казавшемся таким враждебным мире. Выходило, что без отцовских денег он никакой не особенный – не звезда тусовки, не завидный жених, не хозяин жизни. Даже не уважаемый член общества, какими в деревне были кузнец, мельник, плотник. Он-то ничего почти не умеет... Так, коптит даром небо... Проще говоря – холоп.
В собственных глазах его подняла только любовь простодушной крестьянской девушки Лизы. Чувство это было тем более ценно, что за ним не стояла ни жажда выгоды, ни попытка заполучить престижного мужчину. Какой уж там престиж! Над Гришей тут все смеются, даже Прошка, с которым они вроде бы сдружились.
А Лиза с ее нежной красотой, с ее независимостью и строптивым характером могла бы выбрать любого парня на деревне. Да что там – барчука могла бы окрутить, вон он как ест ее глазами, когда проезжает мимо мельницы.
Но Лиза выбрала его – неумеху-конюха Гришу. И это ли не счастье, о котором он подспудно мечтал еще там, в прошлой жизни, в бестолковой суете развлечений, вечно уязвленного самолюбия, вечных конфликтов с отцом?
Так думал Гриша, сидя вместе с Лизой на берегу реки, медленно текущей куда-то вдаль между зеленых холмов.
«Эх, хороша ты, Русь-матушка», – вертелась в голове тоже какая-то цитата из классика, кажется, про птицу-тройку.
Хороша была и Лиза, его обрученная невеста, с которой они обвенчаются на праздник Покрова. Барин пообещал-таки вольную холопу и благословил на законный брак.
Гриша всей грудью вздохнул, впитывая тихое несуетное счастье, робко приобнял Лизу – большего, чем поцелуй, она ему до свадьбы не позволяла.
Девушка повернула к нему нежное, тронутое легким румянцем лицо. Гриша вдруг заметил слезы на ее ресницах.
– Я буду очень скучать...
Удивленный Гриша погладил ее по волосам. Вот, казалось бы, совершенный идеал – но без женских вывертов тут тоже не обходится. Свадьба скоро, жених красавец, а она скучать! Уточнил неопределенно.
– А что такое?
– Ну... если мы с тобой расстанемся. Вдруг... я буду очень, очень скучать.
Гриша почувствовал что-то неладное. Скучать, расстаться? Может, на подарок намекает? И точно, он же ей ничего еще не подарил.
А что тут дарят девушкам? Тут ни духов, ни сумочек, ни ювелирки. Кажется...