Гриша всё же решил отыграть недоумение.
– А с чего это мы расстанемся?
Лиза вздохнула.
– Ну мало ли... Просто что бы ни случилось, ты знай: это всё было по-настоящему...
Гриша повернулся и посмотрел ей в глаза. Нет, кажется, дело не в подарке. Тут что-то другое. Она что-то знает, но не хочет мне говорить... Может, всё-таки барчук уже подкатил?
В полной мере ощутить приступ ревности Гриша не успел. К ним по холму со стороны деревни бежал взволнованный Прошка и, размахивая шапкой, что-то кричал.
Лиза вскочила, крепко сжала руку Гриши.
Прошка, подбегая, махнул рукой.
– Айда! Всех на площади собирают! Татаро-монголы приехали!
Лиза ахнула и бросилась бежать вверх по холму, увлекая за собой и Гришу.
Он едва успевал за ее легкими быстрыми ногами в красивых сапожках, на ходу соображая, что здесь что-то не так.
«Татаро-монголы, нашествие... Сожгут деревню? Нет, тут что-то не так!»
Гриша внезапно остановился. И, глядя на растерянного Прошку, задал прямой вопрос:
– Подождите. Какие татаро-монголы?
Прошка смотрел на него, бессмысленно моргая, шевеля губами, как человек, загнанный в тупик простым вопросом.
Лиза тоже остановилась.
В аппаратной Лев и Анастасия склонились к мониторам.
Сценарист прижал к губам кулак, кусая пальцы от волнения.
Техники иронично переглянулись, а Павел Григорьевич готов был издать торжествующий возглас.
На экране монитора Гриша сделал несколько шагов в сторону Прошки. Ужас перед неизбежным разоблачением отразился на лице несчастного парня.
Лиза, готовая прийти на выручку, так и не дождалась указаний из аппаратной и только развела руками.
Гриша очень серьезно, въедливо уточнил:
– Татаро-монголы... Это же те? Которые иго?
Прошка, попавший в петлю «актерского зажима», неопределенно кивнул.
Напряжение так сгустилось в аппаратной что, казалось, воздух над головами скоро вспыхнет искрами.
– А на фига мы тогда к ним бежим? Надо ж от них бежать! – заявил Гриша, явно возмущенный неразумным поведением Прошки.
Анастасия облегченно выдохнула, Павел Григорьевич вместо победного клича издал невнятный звук разочарования. Лев торжествующе улыбался.
Прошка, наконец, вернулся в рисунок роли, который только что обсуждал со сценаристом и психологом.
– Они всех по головам считают! Не придем – всю деревню сожгут!
Гриша неуверенно взглянул на Лизу – а может, всё же в лес?.. И переждать? Но на ее лице читалась решимость.
Значит, придется идти с ней туда, навстречу неведомой, но вполне реальной опасности. И там защитить ее. Или погибнуть.
Полицейские машины остановились на перекрестке, перед знаком въезда в заповедник. Их сопровождал вагончик телевизионщиков со съемочным оборудованием и машина телеканала, откуда неуверенно вышла Полина – Аглая, оглядываясь по сторонам.
Майор выжидательно смотрел на дамочку, которая устроила весь этот кипиш с явной целью засветиться на ТВ. Что не отменяло перспектив награждения и повышения лично для него, майора Сапонько.
Операторы с камерой, звуковики с микрофонами профессионально обходили группу полицейских, не попадая в кадр, – чтобы картинка казалась максимально достоверной.
Актрисулька закатила глаза, изображая последствия психологической травмы, одновременно разжигая в зрителях любопытство.
– Вот здесь нас пересаживали в автобус с заклеенными стеклами. Мы не видели, куда едем. Но ехали недолго. Может быть, полчаса.
Майор Сапонько одернул мундир, поворачиваясь к камере своей более выигрышной, левой стороной лица, как подсказала мама, пять раз посмотревшая ток-шоу с его участием.
– Значит, где-то близко эта деревенька. Скоро найдем.
Аглая вздохнула, приподняв декольте, но запоздало заметила, что оператор уже выключил камеру.
Народ толпился на площади. Шел ропот между крестьян: «Что говорить? Ироды! Нечего говорить – орда!».
Посреди площади стояли татарские повозки, лошади. Татары в шапках с лисьими хвостами уже успели установить походный шатер, в котором восседал на волчьей шкуре могучий лысый татаро-монгол в серебряном шлеме и кожаных доспехах.
Гриша, за ним – Лиза и Прошка протиснулись сквозь толпу.
– Азамат, – с уважением пояснил Прошка, показывая на могучего ордынца.
Перед Азаматом стояло блюдо с пловом, он брал руками куски баранины с блюда, смачно жевал, облизывал жирные пальцы. Рядом с Азаматом стоял огромный лысый охранник устрашающего вида.
Плюгавый татарчонок, ростом ровно с половину лысого охранника, зачитывал ханскую грамоту, украшенную огромной вислой печатью.
– Великий хан повелевает... собрать с каждого двора пять курей, ведро яиц, мешок пшена и три рубля серебром.
Прошка, а за ним Лиза и Гриша придвинулись к Любаше, которая задумчиво и горестно щелкала подсолнечные семечки.
– Ну, что тут? – взволнованно поинтересовался Прошка.
– Жмет татарва, – вздохнула Любаша, сплюнув шелуху.
В этот момент Азамат знаком подозвал к себе татарчонка-помощника и что-то ему негромко приказал. Тот кивнул радостно и одобрительно, снова вышел на середину площади и громко объявил.
– Радуйтесь, русские! Великая честь вам вышла! Хан жениться надумал! Самая красивая девушка в орду поедет!
Толпа начала роптать и перешептываться. Послышались выкрики.
– Вот еще! – крикнул Кузнец.
– Ишь чего удумал, черт косоглазый! – буркнул Приказчик.
– Добро бери, баб не трожь! – поддержала Любаша.
– Кобыла тебе жена, печенега кусок! – пошутил кто-то из пожилых крестьян.
Но хан только шире расплылся в сальной улыбке и ткнул толстым пальцем в толпу.
Лысый охранник – Грише на минуту показалось, что он видел эту рожу на входе в какой-то клуб – вытащил из толпы симпатичную девушку в красном сарафане.
Она, разумеется, упиралась и звала на помощь, чем только веселила циничного хана, продолжавшего наворачивать плов.
Тут, откуда-то со стороны барского дома, подбежал мужик с неровно остриженной бородой, в нарядном кафтане.
– Забава! Дочка! – надрывно крикнул мужик, проталкиваясь мимо Гриши.
Гриша мимоходом отметил, что раньше не видел в деревне ни этой девушки, ни мужика. «Наверное, мельник и дочка его», – подумал про себя. В деревне он успел изучить все уголки, кроме стоящей поодаль мельницы, на которую он пару раз пытался попасть из любопытства, но всякий раз мешали какие-то обстоятельства.
– Это имя такое – Забава? – уточнил у Прошки.
Тот кивнул.
– Ага, древнерусское.
Воин всё же притащил Забаву к шатру и установил перед Азаматом.
Ради такого случая хан поднялся со своей шкуры и начал осматривать девицу, как будто лошадь выбирал. Только что в зубы не посмотрел.
Тем временем Мельник пробрался сквозь толпу и тоже встал перед ханом. Неожиданно смело заявил:
– Руки от нее убери, скотина!
Гриша думал, что татары сейчас расплющат бедолагу – привяжут к двум коням и пустят в чисто поле, например, как показывали в каком-то кино.
Но Азамат оказался не таким уж зверюгой. Усмехнулся, подозвал татарчонка, объявил ему свою ханскую волю.
Татарчонок-толмач, то есть переводчик, объявил мужику:
– Хан уважает тебя за смелость. Забирай свою дочь обратно.
Толмач скорчил хитроватую рожицу.
– Только сначала победи Улугбека!
Лысый охранник шагнул вперед.
Азамат расхохотался.
Мельник обреченно отступил.
Татарчонок-толмач потер маленькие ручки.
– Не будешь биться?
Оглядев могучую фигуру Улугбека, Мельник повесил было голову. Но разочарованный ропот толпы придал ему храбрости.
– Буду! – крикнул он, подняв кулак, и народ ответил радостным гулом.
Забава упала на колени, заломив руки.
– Батюшка! Не губи себя!
Грише снова показалось, что он где-то видел и эту девицу, и ханского охранника, и Мельника. Да и всю эту сцену, кажется, наблюдал в каком-то старом фильме.
Подумал:
«А говорят, в исторических фильмах всякой ерунды намешано. Вот же, всё в жизни так и происходило!»
Тем временем Мельнику подали топор, а лысый Улугбек обнажил саблю.
Народ придвинулся ближе, чтобы не пропустить самое интересное.
Началась жаркая, эффектная битва – прямо как в компьютерной игре с хорошей графикой.
В аппаратной тоже увлеченно наблюдали за схваткой Пересвета и Челубея – точнее, Мельника и ханского воина Улугбека.
Павел Григорьевич, который недавно взял пару уроков у тренера по боевым искусствам, не мог не оценить.
– Красиво бьются!
Анастасия пожала плечами.
– Ну еще бы. Самые дорогие каскадеры.
Павел приобнял Анастасию, продолжая наблюдать за боем.
Гриша тоже с любопытством вертел головой, следя за опасными взмахами сабли и топора.
– А это че за мужик? Я его раньше не видел в деревне. Мельник, наверно?
Прошка что-то промямлил неопределенно.
В этот момент лысый Улугбек подсек мужика ловкой подножкой. Мельник упал головой на бочку, охранник сдвинулся влево, закрывая обзор.
Гриша попытался разглядеть, что происходит, но толпа держала его.
– Что там? Что там? – бормотал он в азарте, почему-то мысленно болея за победу Улугбека.
Взмах саблей. Толпа ахнула и отшатнулась в ужасе.
Могучий лысый Улугбек высоко поднял отрубленную голову Мельника. Тело бедняги дергалось в конвульсиях на бочке.
Такого шока Гриша не испытывал, даже когда ему накинули на шею петлю.
Всё же там всё походило на глупый фарс, и он тогда еще до конца не верил, что оказался в прошлом. Сейчас же и татары, и Улугбек, и отрубленная голова выглядели абсолютно настоящим, подлинным свидетельством дикой жестокости исторических нравов.
– Епты! – воскликнул Гриша, в неподдельном ужасе закрыв руками лицо.
– А башка-то непохожа, – заметил придирчивый автор сценария.
– Имей совесть! – прикрикнула на подчиненного Настя. – У гримеров три часа было. Хоть эту успели.
Гриша отнял руки от лица.