Тощая дивчина от удивления обронила тряпицу и даже рот открыла. Старшая лишь покачала головою, не желая разговаривать, и быстрее заводила тряпкой туда-сюда.
С любопытством рассматривая Хому, особенно висевшую на поясе саблю с серебряной рукоятью, тонкая заговорила, краснея щеками:
– Может, померещилось вам с дороги? Кто ж по ночам кричать будет? Местные спят крепким сном.
Хома почувствовал симпатию к дивчине. Она робко набрала воздуха в грудь, оглядела Хомины волосы, скулы, нос и продолжала кокетливо:
– Давно на нашем хуторе никто не появлялся.
– Да как же это? – улыбнувшись, удивился Хома.– Козаки сказали мне, что здесь, акромя меня, аж четыре учителя!
Дивчина мотнула головою, словно что-то припоминая и наконец промолвила с досадой:
– Не понравился им наш хутор. Ушли они.
Хома насторожился:
– Это почему ж не понравился?
Дивчина потупилась, размышляя, что ответить. Придумав, она открыла было рот, но тут за их спинами раздался скрипучий голос.
– А ты больше слушай бабскую брехню! Они тебе еще не такого языками начешут! – ехидно улыбаясь, на них глядел казак с пропитым лицом. Длинный и худой, как оглобля, он подошел ближе и выпустил из люльки кольцо дыма.– Совсем распустились, тетешки! – он с досадой цыкнул на тощую бабу: – Управы на вас нет!
– Шел бы ты спать, Сивуха,– сердито обернулась дородная дивчина и тяжело поглядела на козака.– Все настроение смущаешь!
– Это вы нашего гостя смущаете,– прищурившись, Сивуха указал на бурсака люлькой.– Брешете всякое,– козак пригрозил девкам кулаком и развернулся к Хоме.– А вы, паныч, кто будете? Чай, новый учитель? – ласково проговорил он.
– Философ, Хома Брут,– представился Хома.– Прибыл из Братского монастыря по приглашению пана вашего обучать его сыновей грамматике и слову Божию.
– Хорошее дело! – Сивуха знатно затянулся и, прихватив парня за локоть, оттащил в сторону, забормотал: – Вы, как человек образованный, понимаете, что нечего слушать этих баб! Они языком мелют, что галушки лепят! Ведьмы, одним словом.
– Ну и ну! – услышав его, дородная дивчина всплеснула руками.– Мы значит, брешем?! Поглядим мы, чья правда, когда очередной учитель от вас, вояк, побежит! – она грубо захохотала и ее потные красные щеки затряслись.
Тощая засмущалась и сердито бросилась тереть стену.
– Не слушайте вы,– сквозь зубы прошипела она. – Хутор у нас хороший! Природа красивая! – она кокетливо подмигнула Хоме.– Учителя те все пьяницы были! Вы же не такой!
– Спасибо,– бурсак так и порозовел от похвалы.
– Ой-ой! – скривился Сивуха, все стараясь утащить его прочь от баб.– Только на хуторе появился петух, а вы, курицы, сразу налетели!
От этих слов тощая дивчина зарделась и охнула.
– Ах ты, какой! – дородная девица уперла руки в бока и разразилась бранью.– Врун и пьяница! Это кто ж еще налетел?!
– Цыц, курицы! – замахнулся на них козак тощим кулаком.– Ишь раскудахтались! Я не посмотрю, что вы бабы, всыплю каждой! – с этими словами он стал угрожающе вытаскивать косую саблю.
Не дожидаясь, бабы первые накинулись на него, ловко замахав грязными тряпками и приходуя Сивуху по щекам и голой спине. Козак заохал, уворачиваясь от хлестких ударов и, хохоча, стал легонько бить баб саблей по задам. Разозлившись, бабы дружно повалили козака в грязь. Началась свалка. И тут позади них прогремело грозное:
– А ну тихо!
Козак с бабами тотчас притихли. Хома от неожиданности подпрыгнул на месте.
Перед ними возник высокий и статный приказчик в богатой свитке, широких шароварах из роскошного сукна и кожаных сапогах. Строгое лицо приказчика пересекал глубокий багровый рубец, идущий от левого уха через нос до самой шеи. Густые черные брови были негодующе нахмурены.
«Как будто бы кто-то пытался разрубить его голову пополам,– подумалось Хоме,– вот только ему сил не хватило или времени…»
– Ишь раскричались тут! – тряся кулаками, громыхал приказчик.– Сивуха, я тебе устрою недельный дозор! А вы почему не работаете?!
Похватав тряпки, дивчины мгновенно возвратились к заляпанной стене.
– Сегодня ночью тебе на посту стоять! – приказчик зыркнул на Сивуху, который весь сжался, стараясь сделаться незаметным.– А ты по хутору шляешься! Иди проспись!
– Как прикажешь,– козак обиженно пожевал губу и круто развернулся. Дошагав до ближайшего сеновала, он толкнул дверь, демонстративно сбросил сапоги и завалился на сено.
– Пойдем, пан философ! – поглядев на Хому, приказчик смягчился.– Что же ты так долго? Мы заждались!
– Заплутал я по дороге,– извиняясь и робея перед грозным приказчиком, пробормотал философ.
– Плохо,– приказчик недовольно прищурился. – Ладно. Главное, что добрался. Следуй за мною.
Развернувшись, рослый приказчик зашагал широкими шагами. Придерживая полы зипуна, Хома засеменил за ним.
– Пан сотник нездоров,– не сбавляя шага, пояснил приказчик.– Встретиться покуда не может. Просил только как можно скорее приступить к занятиям.
Хома замер, удивленно открыв рот:
– Да как же это? Разве молодой паныч Авдотий нынче сможет?
Приказчик резко остановился, недовольно и задумчиво глянув на Хому:
– Что, бабы разболтали? Или Сивуха?
– О том, что случилось с панычом Авдотием? – уточнил бурсак. Приказчик хмуро кивнул.
– Нет-нет,– поспешил пояснить Хома.– Это я паныча нашел возле хутора.
На суровом, бесстрастном лице приказчика на мгновение мелькнуло выражение удивления. Сжав губы, он снова зашагал, свернул между хатами в обход центра хутора.
– Когда позовут, тогда и начнете занятия,– после недолгого молчания рассудил приказчик.– Раз пан Гаврило говорит, значит, так и надобно сделать.
Учитель поспешно кивнул. Приказчик не обратил на это никакого внимания, словно это было само собой разумеющимся.
– Поселитесь пока неподалеку. Вера вас накормит и все расскажет.
При упоминании о еде Хома очень обрадовался и глупо хохотнул в усы:
– А что, симпатичная хоть эта Вера?
Приказчик вдруг оборотился так резко, что парень налетел на него, ткнувшись лицом в грудь. Замахнувшись, тот яростно сжал кулак перед носом бурсака:
– Тронешь ее хоть пальцем – не сносить тебе головы.
Глядя на здоровенный кулак, Хома испуганно закивал. Приказчик зашагал быстрее. Парню ничего не оставалось, как покорно следовать за ним, попутно оглядываясь по сторонам.
Это был самый странный хутор из всех, что Хома когда-либо видел. Жители его были необычайно собранны и дисциплинированны. Все, кто мог держать инструменты в руках, латали крыши или укрепляли стены.
От удивления Хома не удержался и боязливо спросил, выкрикнув в широкую спину приказчика:
– А что, беспокойно здесь? Поляки набегают?
– Угу,– приказчик угрюмо кивнул, поймав испуганный Хомин взгляд.– Всякое бывает,– он смягчился и поглядел на парня с симпатией.– Да ты не тревожься! Защитим мы тебя. Твое дело малое, выполняй его, и все будет хорошо. А вот бездельников у нас не любят,– многозначительно прибавил приказчик.
Хома кивнул, понимая, что приказчик не шутит. Вглядевшись в его растерянное лицо, тот расхохотался, хлопнув по плечу:
– Ну-ну! Ты небось голодный?
Парень облизнул сухие губы.
– Сейчас,– приказчик сдержанно улыбнулся. – Сейчас будет тебе и еда, и горилка! Повезло тебе! Вера – лучшая стряпуха на хуторе! А какая у нее горилка! – приказчик мечтательно закатил глаза.– Ты такой сроду не пил!
Дойдя до окраины хутора, он остановился у небольшой мазанки с симпатичным аккуратным садиком вокруг. Окна мазанки были необычно мощными, с плотными ставнями, а двери дополнительно укреплены досками снаружи.
Неподалеку учитель приметил богатый курень сотника. Выглядел он странновато. Окна и двери, совсем не нарядные, были плотно прикрыты, возможно, даже заколочены. Курень был дополнительно укреплен, но все же было ясно, что с ним случилась беда.
Широкое крыльцо куреня треснуло пополам. Закинув поломанные доски на плечи, крепкие парубки молча выносили их, сваливая возле мощных деревьев, растущих вокруг. Другие уже чинили крыльцо.
Наблюдая эту картину, Хома нахмурился.
– Ну, пойдем,– почти ласково позвал приказчик и похлопал его по плечу. Распахнув двери мазанки, он наклонился и вошел в дверь. Не мешкая, Хома последовал за ним в темные душные сени.
Сени были сплошь уставлены бутылями, бочками и мелкими склянками из-под горилки. Аккуратно перешагивая их, они вошли в горницу.
Внутреннее убранство было не очень богатым: печь, стол, деревянные лавки. Зато в красном углу висело множество икон. На полу стояли причудливые бутыли разных форм и размеров. Витали резкие ароматы лекарств.
Приметив удивленное лицо Хомы, приказчик пояснил:
– Вера лекарка. Лучшая на хуторе.
Дверь скрипнула, вошла румяная баба с крынкой сметаны. Охнув от неожиданности, она бездонными как озера, пронзительно-голубыми глазами взглянула на молодого гостя и на приказчика и вдруг зарделась от смущения.
Бурсак мгновенно почувствовал жар, так хороша была хозяйка мазанки.
Даже на лице приказчика мелькнуло нежное выражение. Пошатнувшись, он неуклюже отошел в сторону.
– Здорова ли ты? Не притомилась? – с заботой спросил он.
Вера ласково улыбнулась приказчику, глянув из-под густых ресниц.
– Ну что ты, Ясногор. Когда нужна моя помощь, мне это в радость,– подойдя к столу, она принялась расставлять посуду.
Приглядевшись, Хома понял, что Вера, наверное, гораздо старше его и, возможно, даже старше приказчика. Но она была так мила и привлекательна, что ему было все равно. Сердце парня трепетало при каждом взгляде на нее. А в животе вязался непонятный узел, какого не бывало даже от голода. Мягким и бархатным голоском Вера попросила их:
– Присаживайтесь, милые гости. Все готово.
Хома смущенно оглядел свой пыльный зипун и обтер грязные руки о шаровары.
Враз все смекнув, Вера указала гостю на умывальник в сенях.