Парубков нигде не было видно. Зато погода стояла чудесная. Приятный ветерок обдувал тело бурсака, и он отправился прогуляться. Сделав крюк, он пошел длинным путем, в обход Вериной мазанки, и вдруг уперся в тупик. Дорогу ему преградил дощатый забор, за которым раскинулся ухоженный огород вокруг симпатичной, укрепленной, как и все другие на хуторе, хаты.
Решив не возвращаться, а перелезть через забор, Хома едва не разорвал шаровары и, ссутулившись, стал красться огородами, размышляя, какой будет стыд, если его здесь обнаружат и решат, что он хочет что-то стащить.
Впереди, Хома знал, должна стоять мясная лавка, к этому времени уже пустая, без толстого улыбчивого мясника и его сварливой жинки.
Выпрямившись, парень пошел было спокойно. Неожиданно неподалеку от лавки он заметил худенького лопоухого мальчика с золотистыми волосами. Озираясь по сторонам с вороватым видом, Авдотий волок по земле небольшую кадку, наполненную мясом и кровью. Мальчик очень спешил и, не заметив учителя, шмыгнул за угол псарни.
Хома ринулся за ним, стараясь быть осторожным и не напугать парубка, выскочив за ним чересчур неожиданно. Но Авдотия словно след простыл.
Бурсак задумчиво обошел псарню по кругу, разбудив собак, которые мгновенно разразились лаем.
Хмыкнув, он заторопился прочь, пока на собачий лай не сбежались дворовые.
Через пару шагов он наткнулся на голого помятого Сивуху, внезапно вывернувшего из-за угла. Под левым глазом у козака красовался здоровенный синяк. Замахав грязными жилистыми руками, Сивуха бросился Хоме в объятия.
– Пан философ! – радостно закричал он.– А я тебя повсюду ищу!
Хома отстранился от козака, так как тот пах в этот раз даже хуже, чем обычно.
– Ну-ну, не сердись,– хлопнув его по щеке, попросил Сивуха.– Слушай, ты случайно не знаешь, где моя сабля?
Задумавшись, Хома припомнил, как вчера Сивуха залихватски помахивал своей саблей, демонстрируя всем, как она хороша. Сглотнув, он пробормотал извиняющимся тоном:
– Кажется, мы ее вчера пропили.
Хома ожидал, что при этих словах тощий козак расстроится. Сивуха и вправду выглядел расстроенным.
– А твою, с серебряной рукоятью, тоже пропили? – нахмурившись, тихо спросил козак.
– Не,– Хома замотал головою.– Моя в хате лежит.
– Фу-ух,– Сивуха с облегчением выдохнул и почесал лысый затылок.– Ну что, выпьем? Только сегодня платишь ты.
– Ну уж нет,– Хома попятился назад.– Хорошо погуляли, хватит. Да у меня и денег нет.
– Вот оно что,– Сивуха обиженно пожевал губу.– Ну, ничего. Я найду себе компанию. Тем более на хуторе появился занятный старик барышник. Он, кажется, немного не в себе, зато привез с собою целую бричку глиняных горшков да кувшинов. Бабы уже рвут его на части. Еще он продает оружие. Не шибко хорошее, зато недорогое. Горшков мне не надо, сам понимаешь, а вот саблю я бы прикупил и послушал, о чем он там треплется с козаками.
– Давай,– парень уныло кивнул и собрался идти дальше.
– Кстати, у него самого сабля с серебряной рукоятью,– напоследок прибавил Сивуха.– Почти как у тебя.
Хома резко обернулся:
– Где сейчас этот старик?
– Да там же,– Сивуха растерянно поглядел на него.– А что?
– Хочу проверить, чья сабля лучше,– соврал парень.– Веди же меня скорее!
На подходе к центру хутора их вдруг окликнул Фитиль. Суровый старый козак возник словно из ниоткуда, схватил Сивуху за локоть и грубо оттащил в сторону, что-то зашептав, не сводя с Хомы тяжелого взгляда.
Сивуха внимательно слушал его и послушно кивал. Помахав Хоме, он виновато улыбнулся и удалился за старым козаком в сторону ворот. Приметив неподалеку скопление народу, бурсак решил, что так даже лучше, ведь найти барышника теперь не составляло труда.
Рядом с перевернутой телегой, которую почему-то не убирали, стоял седой старик с косматой бородой, в пыльной от долгого пути рубахе и шароварах. Он был спокоен и улыбчив в окружении возбужденно голосящих вокруг него дворовых баб и казачек. Перекрикивая баб, гоготали козаки, необычно оживленные, как редко бывало даже в шинке. Разбирая товар с брички старика, козаки примеряли по себе сабли и пищали.
Неподалеку серая лошадь старика, привязанная к коновязи, равнодушно поедала из короба овес. С большой прытью барышник обменивал аккуратно разложенный товар на деньги и ловко прятал их в сумку на поясе.
Хуторяне отходили от него довольные, восторженно разглядывая приобретения. Те, у кого не было денег, все равно толпились поблизости, обсуждая товары и новости, услышанные от старика, словно его приезд был для них важным событием.
Глядя на них, Хома ухмыльнулся: «Эдак они еще полгода будут толковать о его приезде!»
К своему большому удивлению и огорчению он заметил, что среди сбежавшегося люда не было Веры.
«А вдруг она так сильно обижается на меня, что не хочет встречаться? – с тревогой подумал бурсак.– Ну и баран же я, натворил делов…»
Из задумчивости его вывел внимательный взгляд старика. Темные глаза с оранжевой радужкой пристально изучали парня. Улыбнувшись в седую бороду, барышник стал потихоньку сворачивать торговлю, извиняясь и обещая всем возобновить торговлю с самого утра, попутно жалуясь на промерзшие старые кости и усталость.
Обрадовавшись, что характерник его узнал, Хома замахал старику и хотел было ринуться навстречу. Но характерник так холодно глянул на него, что он замер. Стараясь, чтобы никто не заметил, старик жестом показал Хоме скрыться за углом хаты и ждать его там.
Бабы суетливо дергали барышника за рукава, бранясь и вздыхая, козаки вели себя скромнее, хотя тоже были недовольны. Но старик не обращал на них никакого внимания. Накрыв бричку холстиной, он раскланялся и сообщил всем, что голоден как волк и немедля отправляется в ближайший шинок.
Сунув проворному пучеглазому парубку пару монет, характерник попросил его приглядеть за лошадью, обеспечить ей уход и покой, но на всякий случай не снимать сбрую, так как старик еще не решил, заночует он на хуторе или нет.
Парубок равнодушно кивнул и повел лошадь в ближайшее стойло, которое, как Хома знал, было недалеко от ворот.
Наблюдая за стариком из-за угла, Хома подскакивал на месте от нетерпения. Еще никогда и никому он не радовался так сильно. Разве что Вере. Но с Верой у них была любовь, хотя он и не понимал, что теперь делать, после того как он узнал, что она помолвлена. Характернику же он был обязан своею жизнью, и безгранично доверял ему, и верил каждому его слову.
Озираясь по сторонам, старик вынырнул возле него и, схватив за запястье, быстро потащил в глубь хутора. Хома едва поспевал за его быстрым шагом. Наконец, выбрав укромное тихое местечко, скрытое от глаз сразу тремя хатами, стоящими очень близко (где не так давно парень повстречал в сумерках бегущую испуганную Оксану), характерник обернулся к Хоме и спокойно заговорил.
– Вижу, ты жив-здоров? – он оглядел парня от макушки до пят.– Зря я, значит, волновался, что тот зверь тебя съел!
– Ты знаешь про волка? – потрясенно выдохнул бурсак.
– Я говорю вовсе не про волка! – с досадой выпалил характерник.– Должен сказать, ты прямо-таки притягиваешь к себе неприятности!
– А про кого же тогда? – глупо улыбаясь, начал было Хома, но старик недовольно перебил его: – Ты совершенно позабыл все, что я тебе говорил,– он сердито покачал головой.– Что? Парочка спокойных дней, и ты уже расслабился, зажирел?!
Хома смутился, не понимая, шутит характерник или нет. Старик нахмурился и больно ущипнул его за живот. Ойкнув, парень обиженно засопел:
– Ничего я не забыл!
– Да?! – передразнил его старик.– А сабля где?! Хома стыдливо потупился.
– Амулет хотя бы носишь? – характерник пытливо заглянул ему в глаза. Хома отвернулся.
– Нет! – ахнул старик.– Ну и ну! Неужто пропил?!
Бурсак смущенно запустил руку в карман шаровар и, нащупав холодный как лед камень, потянул его за ремешок. Как и раньше, камень при характернике из зеленого вспыхнул ярко-голубым.
Старик отпрянул, прикрыв глаза рукою, и приказал:
– Надевай!
Хома упрямо глядел на свою ладонь:
– Зачем? Все спокойно же!
– Спокойно?! – вскрикнул характерник.– Да неужели ты так глуп?!
Подумав, Хома понял, что старик все равно прав. Перестав упрямиться, он натянул амулет на шею и рассказал характернику обо всех странностях, которые приметил на хуторе, не забыв упомянуть про мертвую бабу, найденного в кустах панского сына и растерзанную собаку. Рассказал также, что заправляет хутором приказчик, а пан сотник серьезно болен.
Характерник внимательно слушал его, не перебивая. Его темные, с оранжевой радужкой глаза периодически расширялись. Сложно было сказать, удивлен старик или просто задумался.
Закончив, Хома прибавил:
– Еще, кажется, мне нельзя покидать хутор, пока я не обучу всему панычей.
Характерник возмущенно поглядел на него. Пожав плечами, Хома прибавил:
– Может, мне померещилось.
– Нет, тебе не померещилось,– старик яростно замахал руками как мельница.– Один сукин сын на воротах упорно расспрашивал меня, как долго я намерен оставаться на хуторе! Подумать только! Этот вымесок сообщил мне, что я могу либо дожидаться рассвета, заночевав, где мне скажут, либо должен немедленно убраться! А перед этим предупредить именно его о своем отъезде!
– Думаю, это был Фитиль,– Хома незаметно хохотнул.– Н-да.
– Ты находишь это забавным?! – накинулся на него характерник.– Тебя правда не смущает, что на ночь они все запирают ворота и сидят по хатам как мыши?!
Парень опустил голову и пробормотал:
– Смущало поначалу, но я привык. Да мне, если честно, никуда было не нужно. Нездоровится мне что-то в последнее время…
Старик насторожился и принялся внимательно расспрашивать его про его болезнь. Хома честно поведал характернику все. Даже то, как Вера лечила его, не упомянув только об их постыдной связи.
– Эта Вера кто, лекарка? – характерник приблизился вплотную и грязными пальцами грубо раскрыл Хоме глаз, чтобы как следует разглядеть зрачок. Так же старик внимательно провери