Он протянул руку. Кэрри медлила.
Где-то неподалеку в темноте прозвучал одиночный выстрел. На мгновение все замерли и прислушались, а потом как ни в чем не бывало вернулись к своим делам.
Багдад, он такой.
– Хочешь танцевать танго, леди Энн – вставай, когда начинает играть музыка.
23 апреля 2009 года
Дом де Брюйна представлял собой укрепленную виллу в районе Эль-Хафат, что в западной части Багдада, к югу от скоростной автострады Абу-Грейб. Современная, состоящая из консольных уровней, она была окружена двенадцатифутовой взрывозащитной стеной, расположенными зигзагом барьерами от заминированных машин, защищена стальными воротами и охранялась тяжеловооруженными перуанцами, что несли посуточную вахту.
Двор поражал изысканностью: закрытый бассейн, который легко превращался в открытый, всюду цветы и дизайнерски оформленный сад, а внутри дома стены покрывали фрески: Багдад девятнадцатого века, Багдад при турках, лошади, экипажи, пальмы на берегу Тигра.
А вот чего Кэрри не ожидала, так это увидеть гостей: знаменитых иракцев, художника, поэта, гламурную телезвезду. И еда: закуски мезе, масгуф[31] и кюфта[32]… Такие вкусные, каких Кэрри пробовать еще не доводилось. На заднем фоне трио музыкантов: уд[33], пианино и скрипка – наигрывало традиционные иракские мотивы.
– Когда война закончится… – говорил Эрик Сандерсон, заместитель посла при американском посольстве. Он умолк при виде Кэрри в компании де Брюйна и Даши.
– Это для вас она закончится, – тряхнув длинными волнистыми волосами, возразила ему Шайма Яссин, телезвезда. – Американцы вернутся домой, к бейсбольным матчам и бесконечному самосозерцанию. Вы созерцаете свои пупки, словно остального мира не существует, ни дать ни взять буддисты, однако война, что вы оставили после себя, продлится еще сотни лет.
– Ну вот, вы ее раззадорили, мистер Сандерсон, – произнес Абдул-Джабар, прославившийся тем, что расшифровал шумеро-аккадскую клинопись. – Страдание – новый вид иракского искусства, его бацилла поражает всякий разговор.
– А еще отчаяние и убожество, – добавил художник Мсаййири.
– Ya Allah, – произнесла Шайма. – А что было при Саддаме?
– Грандиозность, глупость и банальность. От тривиальности хотелось застрелиться.
– А еще страх, – добавила Кэрри.
– И страх, – согласился Мсаййири, оборачиваясь к ней.
– И что теперь? – спросил дипломат.
– Помойка, мистер Сандерсон, и трупы детей, – произнес художник, вставая и наливая себе шампанского из бутылки в ведерке со льдом. – Надеюсь, оно того стоило.
– Вы художник? – спросила Кэрри.
Мсаййири кивнул.
– Странно, – заметила она, – порой в происходящем видишь и красоту: взрывы ракет, красные трассеры на фоне ночного неба… это можно назвать красотой.
– Прямо как у Йейтса, – вставил поэт ат-Тарик. – Ужасная красота.
Позднее, в постели с Мариусом де Брюйном и Дашей, в спальне с видом на сад и бассейн, в ровной поверхности которого отражалось звездное небо, Кэрри – под экстази – испытала небывалое удовольствие. Это был лучший секс в ее жизни: три тела сплелись, и уже было невозможно сказать, где начиналось одно и кончалось другое.
Утром она, голая, плавала в бассейне, одна. Вдыхая аромат цветов, слушая пение птиц… Даже война позабылась. Кэрри упивалась чувством победы. Она справилась.
Посреди ночи она встала и пустила в ход флешку, зашитую в подкладку клатча. И хорошо, что Кэрри догадалась спрятать ее, потому как стоило войти в дом, как ее тщательно обыскала наемница де Брюйна – Эстрелла, перуанка ростом всего пять футов, с цепкими черными глазами, подозрительным лунообразным лицом; родом она была откуда-то с Анд. Она осмотрела содержимое клатча, даже помаду проверила. Зато флешку не нашла, и вот Кэрри подключила ее по очереди ко всем сотовым и ноутбуку де Брюйна – чтобы закачать на них софт, который позволит Верджилу и Саулу следить за перемещениями де Брюйна, слышать каждое его слово и знать о каждом нажатии клавиш.
Потом – голая, пока в ушах гудело от экстази и секса, пока Даша и де Брюйн спали, – Кэрри принялась шарить по дому: вдруг найдется еще что-то важное, тайник, где хранятся бумаги… В темноте перед ней, совершенно неожиданно, черной тенью, словно бес, выросла Эстрелла. В руке она держала некий предмет, который Кэрри приняла за оружие.
– Что это вы делаете, сеньорита? – спросила маленькая перуанка.
– Туалет ищу, – соврала Кэрри.
– Нет, не верю.
– Возвращайся к себе в нору, ты, мелкая rata[34].
Возвращаясь в спальню, Кэрри подумала: а ведь ты почти угадала, мелкая rata. Обыскивая клатч Кэрри, Эстрелла забрала у нее телефон, на котором хранился е-мейл с деталями операции «Железный гром», включая план атаки генерала Деметриоса на Бакуба. Жри, мелкая rata, жри яд.
На рассвете, когда небо окрасилось голубым, Кэрри еще нежилась в бассейне. Скользящие двери спальни открылись, и к воде, обернув бедра полотенцем, вышел де Брюйн. К нему приблизилась Эстрелла, шепнула что-то, указав на Кэрри. Тогда де Брюйн сбросил полотенце и, голый, в сопровождении вооруженного пистолетом-пулеметом перуанского наемника и победно сверкающей глазами Эстреллы, подошел к бортику.
– Кофе? – предложил он.
– Да, будь так добр, – ответила Кэрри.
29 июля 2009 года
– Я кое-чего не понимаю, Билл.
– Что именно, Уоррен?
– Саул узнал, что «крот» – Мариус де Брюйн? Узнал из «наследства» Лебеденко: сотового, ноутбука и от девчонки, Алины?
– Не только. Саул нашел много зацепок, включая информацию на влиятельного члена племени Салмани, взявшего себе псевдоним, kunya, Абу Гъазаван, в честь сподвижника Пророка. Мы сумели отследить этого Абу Гъазавана, его перемещения из точки на севере Ирака до Кербелы, что оказалось чрезвычайно полезно. Еще получилось найти и связать с де Брюйном адрес гугловской электронной почты: с него де Брюйн периодически отправлял сообщения, как раз в те дни, когда, по мнению Саула, и сливали наши секреты.
– Включая инфу о рейде в Эль-Атибе?
– Да, именно так.
– Говорите, этот де Брюйн руководил… «Аталаксус экзекьютив», частной военной компанией? Позвольте же поинтересоваться: каким образом некто вроде него мог получить доступ к совершенно секретным разведданным?!
– Уоррен, вы серьезно? Вы, глава комитета по вопросам разведки, да еще в присутствии президента вот так запросто спрашиваете меня о таком?
– Билл, черт возьми, не юлите. Это же какая брешь в обороне! Если уж сенатор не сообразил, то знать хочу я. Как этот де Брюйн получал наши сверхсекретные сведения?
– Мы сами их ему преподнесли, господин президент. На серебряном блюде. Такое происходит каждый день. Даже сейчас.
– То есть как это?
– Господин президент… Вы не хуже меня знаете, что нельзя вести крупные военные кампании за рубежом, как, например, в Ираке, исключительно своими силами. Опираясь на добровольцев, во всем мире свое военное присутствие не обеспечить. По политическим соображениям, после Вьетнама мы решили отказаться от призыва, армия у нас недостаточно велика. Так, понятное дело, нельзя, и мы последовали примеру древних римлян: воспользовались услугами наемников. Их, правда, сегодня называют иначе: частные военные компании.
– Да, но…
– Бросьте, наемники выполняют всю работу: от выноса мусора до инструктажа и обеспечения безопасности. Правда, сколько ни плати, они не смогут выполнить работу, если им не предоставить нужную инфу, пускай даже с нее придется сорвать ярлык «Совершенно секретно». Де Брюйн сидел на самом верху, встречался с командирами штаба, внутренними кругами коалиции и иракским правительством. Каждый божий день он с кем-то да общался.
– Иными словами, на войне у нас все покупное и только потери – свои?
– Если уж нанимаете людей, сенатор, работающих исключительно за деньги, то не стоит удивляться, когда они выполняют и другую работу – тоже за деньги. Например, воруют и продают нашу инфу на сторону.
– Меня терзают сомнения, я все не могу понять…
– Что такое, Уоррен?
– Эта затея с оперативницей, Кэрри Мэтисон… Зачем было вновь подвергать ее риску после Ирана? Чего ради?
– То есть зачем было всем так напрягаться?
– Да, зачем было напрягаться? Саул ведь уже знал про де Брюйна? Что бы ни затевал этот ваш Абу-Как-Его-Там, «крота» вычислили. Кэрри позаботилась, чтобы инфа о «Железном громе» попала ему руки. Почему Саул просто не закрыл этого сукина сына?
– Так поступили бы вы, Уоррен. И, сказать по правде, так поступил бы я сам, но сейчас я пытаюсь сказать то, чего никогда не сказал бы Саулу, уж поверьте: когда дело доходит до большой игры, мы с вами трое – просто любители. Мы даже вполовину не так умны, как наш гений Саул.
– Что вы имеете в виду?
– Иранцы всегда были частью плана, потому как после свержения Саддама Иран на Ближнем Востоке сделался ключевой фигурой. Саул понимал: «крот» сливает инфу не только «Аль-Каиде» и боевикам Абу Назира. Иранцы с самого начала действовали так, что становилось ясно: им тоже перепадает от «крота». Да, мальчики и девочки, де Брюйн был человек деловой, он за один товар получал деньги дважды. Саул об этом догадывался, однако просто так слить планы «Железного грома» иранцам через де Брюйна не мог, иранцы бы заподозрили неладное. Момент очень важный: они должны были поверить в естественность происходящего. Избавить их от сомнений получилось бы единственным способом: убедить их, что сведения добыли они сами.
– Это значит…