– Погодите, я очки надену… Да, действительно, трое взрослых… Если честно, детей не видно. Так откуда тогда история про мертвых детей?
– «Аль-Каида» распространила поддельные фотографии: на них дымящиеся обломки здания, медресе и многочисленные трупы детей. Во-первых, всего на снимках сорок одно тело. К тому же наши эксперты подтверждают: фотографии смонтированы в «Фотошопе». Снимки распространялись через многочисленные джихадистские вебсайты, в тех же сообщениях фигурировала цифра восемьдесят два. Все это подделки и выдумки. Вот, посмотрите.
– Так это банальный вброс?
– Послушайте, «Аль-Каиде» не победить нас в честном бою, вот они и пытаются очернить нас через СМИ. Они воюют в информационном пространстве и поднаторели в искусстве черного пиара. Уложили на землю группу мальчиков, обрызгали их фальшивой кровью, сфотографировали, размножили «трупы» – здесь и здесь это хорошо видно – и вуаля! Получите восемьдесят два убитых ребенка. Убитых проклятыми американцами! Не было ничего такого, Уоррен, однако если вы дадите ход делу, то наружу вырвется такой поток дерьма… Следующие десять лет придется отбиваться от прессы, наших союзников и миллиона новых джихадистов, которые запишутся в армию «Аль-Каиды» только лишь из-за этой, так сказать, трагедии. Вы сделаете за них всю работу, не говоря уже о том, что лишите нас победы, доставшейся огромной ценой.
– Билл говорит чистую правду. Атака прошла как по учебнику, с разрешения НТС. Да, джихадисты по своим медийным каналам подняли шумиху, но это именно что вброс. Билл же показывает вам реальные снимки с камеры «Хищника». Нельзя подрывать международный авторитет Соединенных Штатов, давая базу нашим врагам для построения ложных обвинения. Ущерб будет непоправимый.
– Справедливо, господин президент. Вернемся к нашим баранам… Кэрри Мэтисон, очевидно, была не в курсе авиаудара, и она не предатель. Она ни много ни мало герой. Ее впору наградить, а не по допросам таскать.
– Уоррен, вот записка от генерала Деметриоса Саулу. Генерал признается, что, если бы Кэрри служила под его началом, он наградил бы ее медалью «За доблесть». А полиграф по определенным причинам – возможно, из-за ее душевного расстройства – сработал неверно.
– Очевидно. Это письмо попадет в ее досье, Билл? Я бы тоже хотел одно черкануть.
– Простите, господин президент, но эту записку я сохранил исключительно, чтобы показать вам и сенатору. После нашей беседы я ее уничтожу. На самом деле вам бы приказать уничтожить досье полностью. «Железный гром» – операция повышенной секретности, доступ к данным о ней – у строго ограниченного круга лиц. Саул провернул все в обход официальных каналов, и потому она прошла как по маслу. Только так нам удалось схватить де Брюйна и Сандерсона. Только поэтому мы не хотели ничего говорить вам, Уоррен. Если информацию о «Железном громе» или даже благодарственное письмо от господина президента внести в личное дело мисс Мэтисон, то не будет и никакой тайны. Карьера Кэрри не пострадает, так что не извольте волноваться. Перри Драйер, шеф багдадского отделения, в курсе ее подвигов. Знает о них и Саул, знаю и я, но… я нем как могила.
– Значит, вот оно как, Билл? Не было никой операции «Железный гром»? Была только озорная выходка Саула, игра с целью вычислить и взять «крота»?
– И существовала она только в голове Саула, который всех обдурил: Иран вывел войска из Бакуба, гражданская война не началась. Никто в целом мире, кроме нас троих, не узнает, что же произошло на самом деле.
– А что с «кротами»? Сандерсон? Эрроухэд, Али Хамза – с ними что?
– В ту же ночь, когда мы повязали де Брюйна, Саул и команда спецназа схватили остальных. Эрик Сандерсон в Бруклине, под стражей. Ему предъявлено обвинение в нарушении закона «О шпионаже» от тысяча девятьсот семнадцатого года. Говорят, охотно пошел на сотрудничество со следствием.
– Али Хамза – он что?
– Допросив Эрроухэда, мы поручили его заботам шейха ар-Рашауи. Али Хамза предал братьев-суннитов, и нам показалось, что лучше им самим разобраться, по-семейному. Неделю спустя его изувеченный труп нашли в Эр-Рамади, на берегу Евфрата.
– А как сложилась судьба офицера Иранской разведки Ханзадеха? Того, что допрашивал Кэрри?
– Он в Омахе: сменил имя, чтобы защитить семью, оставшуюся в Иране. Если не ошибаюсь, поступил в Техасский университет, изучает нефтепромысловое дело.
– А этот тип, де Брюйн? Он где?
– Мы тайно передали его Агентству разведки, в точке на севере Польши. До сих пор он не запирался и – поверите ли? – все еще спрашивает о Кэрри.
– Эко она его зацепила! Похоже, это правда любовь.
– Не знаю, что у них там было, господин президент. Эти люди живут за гранью нормального и вряд ли сами понимают, что чувствуют.
– Саул – он где? Вернулся в Лэнгли? Я бы хотел встретиться с ним.
– Вообще-то, господин президент, он наслаждается совершенно заслуженным отдыхом: вместе с женой Мирой отправился на Филиппины, в одно укромное местечко. В эту самую минуту они, наверное, плещутся в море или попивают себе коктейли «Май Тай».
– Так они снова вместе?
– Вроде бы да. Я ведь, честно говоря, даже не знаю, насколько серьезные у них в семье проблемы. Может статься, она и не возвращалась к родным в Индию. Саул же – он такой: как закрутит интригу, так никто потом всей правды и не узнает.
– Не может в игры не играть.
– Как и все мы, господин президент. Итак, мы закончили, Уоррен? Допроса не будет? Слушание в Сенате не состоится? Об этой встрече, о нашем разговоре никто не узнает?
– Даю слово, Билл, господин президент. Вот только в одном вы ошиблись.
– В чем же?
– Я не ради политических баллов работал, не ради славы затевал процесс. Ну, может, совсем чуть-чуть… На переизбрание не пойду, собираюсь на покой. Дело в том, что у меня рак простаты, и я прошу сохранить это в тайне, как я сохраню в тайне все, что сегодня здесь узнал о Сауле, мисс Мэтисон и «Железном громе». Опухоль растет, дала метастазы. Я бы при всем желании не смог участвовать в досрочных выборах. Оставшееся время хотелось бы посвятить себе, родным и близким.
– Искренне соболезную, Уоррен. А кто следующий кандидат на пост председателя комитета? Эндрю Локхарт?
– Возможно. Если он займет мое место, поблажек не ждите. У Энди Локхарта пунктик насчет ЦРУ. Как по мне, он метит в директора, господин президент. Но я вам об этом не говорил.
– Сделаем вид, что поверили… Черт возьми, который час?
– Почти три утра, господин президент. Мы здесь торчим уже четвертый час.
– Господи, на восемь назначена пресс-конференция по вопросам экономики. У меня мешки на мешках под глазами будут! Мы закончили?
– Закончили, господин президент. Сенатор, вы дали слово, что ни одна душа не узнает об этой встрече. Значит, этой встречи и не было?
– Встречи? Какой встречи, о чем вы?
29 июля 2009 года
Вице-президент Билл Уолден направлялся в официальную резиденцию на территории Военно-морской обсерватории США. Он устало потер глаза – встреча затянулась дольше, чем он рассчитывал.
Хорошо, что сенатор Уоррен Перселл отказался проводить следствие. Никто в специальном комитете Сената теперь не узнает о Сауле, Кэрри Мэтисон и операции «Железный гром». Единственный еще не спрятанный в воду конец – это удар с воздуха по медресе и сфабрикованные фотографии, которые Уолден предъявил Перселлу и президенту.
Откуда ему было знать, что зданием, по которому выпускают ракету – предположительно мечеть, полная джихадистов – окажется медресе, где в тот момент занимались дети?! Уолден грешным делом подумал свалить всю вину на Кэрри, пускай она не выбирала конкретную цель, а лишь верно указала на город. Однако потом передумал: в конце концов Кэрри – звезда легенды, которую Уолден скормил сенатору и президенту, лишь бы соскочить с крючка. Саула тоже козлом отпущения не сделаешь – он нужен в Лэнгли.
Так думал Билл Уолден, в то время как его таун-кар ехал по пустой и темной в столь ранний час Коннектикут-авеню.
Оставались еще оператор беспилотника лейтенант Крис Чендлер и техник ЦРУ Джейк Азарян, подменивший снимки уничтоженного объекта в Акре снимками из провинции Гильменд, что в Афганистане.
Первым делом после атаки на медресе Уолден вызвал лейтенантика с военно-воздушной базы Чич в Неваде к себе в кабинет, в Пентагон, где и поставил вопрос ребром: либо увольнение с позором и возможный срок в тюрьме, либо повышение до капитана и перевод – вместе с семьей – в Вашингтон.
– Произошла ошибка, – сказал тогда лейтенанту Чендлеру Уолден, – за которую может ответить целая нация – и вы в первую очередь. Однако мы можем смириться с мыслью, что на войне без сопутствующего ущерба никак, и нести службу дальше, защищать родину.
Чендлер поспешил заверить Уолдена, что он до самой смерти никому – даже супруге – не скажет об инциденте в Акре. Тогда Уолден произнес:
– Поздравляю, капитан, уверен, вам и вашей семье в Вашингтоне понравится. Ах да, если мы с вами вдруг еще раз пересечемся в коридорах Пентагона или еще где, то вы меня не знаете. Этой беседы никогда не было.
Что до Азаряна – он был агент ЦРУ до мозга костей и сам прекрасно понимал: болтать не стоит. Оригинальные фотографии и видеозапись с камер «Хищника» были уничтожены и заменены поддельными. Их-то Уолден и предъявил президенту с сенатором. Правды никто не узнает.
После Дюпон-сёркл таун-кар свернул на Массачусетс-авеню, проехал по Эмбасси-роу, направляясь к обсерватории, на которую открывался чудесный вид из окна резиденции Уолдена. Впрочем, из окна своего дома вице-президент Билл Уолден мечтал видеть не ее, а розовый сад Белого дома. Если экономика в ближайшее время не стабилизируется – и даже если президент пойдет на переизбрание – остается неплохой шанс, что партия отчаянно примется искать новую кандидатуру. Тут-то и выйдет на сцену старина Билл Уолден. Уж больно много кто в партии задолжал ему услугу.